25 апреля 1792 года военный инженер Клод Жозеф Руже де Лиль написал "Военный марш Рейнской армии". Причина была очевидной: Франция объявила войну Габсбургской монархии. 30 июля того же года с этой песней, то есть маршем, в Париж вошел марсельский добровольческий батальон. Отсюда и название марша, ставшего национальным гимном – "Марсельеза". В июле 1941 года "Марсельеза" была запрещена немецкой оккупационной администрацией севера Франции, но осталась гимном правительства Виши. После переворота 1917 года в России "Марсельеза", как и "Интернационал", исполнялась в качестве гимна революционной России.

Когда две недели назад после трех взрывов за оградой стадиона в Сен-Дени толпа хлынула по коридорам на выход, она пела "Марсельезу". На площади Республики, ставшей своеобразным национальным погостом для жертв терроризма, "Марсельеза" с той поры слышна каждый день. Франция остается единственной страной в мире, где национальным гимном является военный, зовущий в атаку, марш.

В США, к примеру, два гимна. Один – официальный, узаконенный Белым домом в 1931 году – также с оттенком военной бравады, потому что он сначала использовался Военно-морскими силами страны. Это "Звездно-полосатое знамя". Второй гимн не имеет официального статуса, но как раз его предпочитают американцы – "Боже, благослови Америку!" Государственный гимн Великобритании – "Боже, храни Короля, Королеву!". Австралийский гимн называется "Развивайся, прекрасная Австралия", в Германии "Песня немцев" написана на музыку Гайдна. В Греции главная государственная песнь именуется "Гимн Свободе"; в Дании – "Эта милая земля". Никто, кроме Франции, не призывает "детей родины" идти в штыковую атаку.

И еще одна красочная, трех цветов, деталь: президент Франции Франсуа Олланд попросил сограждан в день официального поминовения жертв террора, потрясшего страну, 26 ноября, вывесить на балконах и в окнах французский bleu-blanc-rouge, национальный флаг. Франция – не Британия и не Штаты, национальный флаг не купишь просто так в газетном киоске, да и традиции такой нет, разве что на стадионах. По телевизору показывали, как срочно, 24 часа в сутки, шьют флаги на швейных фабриках.

Но даже если они успеют сшить для шестидесяти миллионов французов полмиллиона флагов, эти знамена не появятся в окнах и на балконах. Национальный флаг давно является предметом раздора между партиями. Он принадлежит крайне правым, иногда крайне левым и, в какой-то степени, социалистам. Коммунисты и профсоюзники до сих пор выходят на демонстрации с красными флагами. Выйти на площадь с blue-blanc-rouge – это чаще всего проявление национализма.

До ноября слово "патриотизм" было во Франции среди бранных. Нынче идет полемика: чем патриотизм отличается от национализма. Запоздалая полемика. Но тишина Двора Почета дома Инвалидов, где собрались родственники погибших, члены правительства и главы партий, медработники и полицейские, спасавшие жертв терактов, гремела громче "Марсельезы". После гимна были исполнены еще две песни, Жака Бреля и Барбары, обе о любви и ее трагизме. А потом на черном экране, на фоне золотого купола собора Святого Людовика, промелькнули лица 130 погибших 20 национальностей и прозвучали их имена.

Флагов относительно мало. В руках зевак. В моем Латинском квартале я насчитал семь: на соседнем лицее, где учился Виктор Гюго, на здании Высшей школы, на площади Пантеона, на местной мэрии. Четвертый – в чердачном окне на улице Муфтар, рядом на улице Арбалет и два на улице Клода Бернара, причем седьмой – на моем доме. Флаги появились в провинции, в крошечных городах, деревнях, в региональных столицах. На какой-то момент Франция очнулась от обморока. Гигантская масса тишины разбудила страну. Я рискую спросить: надолго ли?

Дмитрий Савицкий –​ парижский писатель, автор и ведущий программы Радио Свобода "Время джаза"