Кинокритик и исследователь европейского кино Кшиштоф Герат 15 лет руководит Краковским кинофестивалем, это один из лучших кинофорумов документального и короткометражного кино в Европе. Кшиштоф Герат привез фильмы-победители этого года в Москву и Казань. Часть программы Краковского фестиваля будет показана на фестивале "Артдокфест" в середине декабря. Кшиштоф Герат – один из основателей Фестиваля еврейской культуры в Кракове, инициатор Фестиваля немого кино, вице-мэр Кракова в1993–1994 годах. О политическом и общественном аспекте польской и русской документалистики, отношениях стран после украинского кризиса Кшиштоф Герат рассказал Радио Свобода на фестивале Polish Docs days в Москве.
– Пан Герат, в свете сложностей политических отношений между Россией и Польшей, прежде всего это реакция на русско-украинский военный конфликт, существуют разные позиции деятелей культуры. Есть люди, которые считают, что не надо сотрудничать с Россией. Два года назад Год Польши в России был отменен на официальном уровне МИДа. Вы сейчас привезли в Россию часть программы Краковского кинофестиваля. Почему?
– В нашем сотрудничестве мы видим не государства и нации, а обычных людей. Среди них есть наши друзья-режиссеры, которых мы всегда рады пригласить в Польшу. Никакая политическая ситуация никоим образом не может повлиять на наши отношения и наше сотрудничество. Мы очень ценим русское документальное кино, кроме того, польские режиссеры часто снимают интересную документалистику, посвященную России, и мы не можем делать вид, что этого нет. Мы, конечно, относимся с пониманием к решению Министерства культуры отказаться от Года польской культуры в России, однако очень переживали, что не сможем поделиться своим опытом здесь. Поэтому мы были очень рады предложению Польского культурного центра привезти в Москву и в Казань и показать результаты работы Краковского кинофестиваля.
– Вы говорите, что польские документалисты интересуются Россией. Какого рода этот интерес, что они снимают? Это российская деревня, русский Север? Это может касаться судьбы поляков в Сибири?
– Два года назад Институтом Адама Мицкевича был инициирован очень интересный проект, в рамках которого российские режиссеры снимали фильмы о Польше, а польские режиссеры – о России. Это спровоцировало большой интерес в Польше к России, а также позволило реализовывать дальнейшие проекты о России здесь. Такие наши известные режиссеры, как Марцель Лозинский и Яцек Блавут, проводили мастер-классы для молодых режиссеров, показывая, каким образом можно представить Россию, российские города во всей их разносторонности. Я приведу два наиболее интересных примера польских документальных фильмов о России. Первый – это фильм молодого режиссера Михала Марчака "Край России" о военной базе на Севере. Он показал особенности быта солдат, их ежедневные разговоры, ритуалы, которые они вынуждены совершать. Второй фильм – это фильм молодого кинорежиссера Ханны Полак, польско-датского производства, он называется "Завтра будет лучше" и повествует об огромной свалке недалеко от Москвы, на которой происходило взросление молодой героини, и как она выбиралась в мир, как она открывала для себя новые горизонты. Польское документальное кино в последние годы завоевывает много фестивальных наград, в том числе высоко оценивается в России. Например, в прошлом году на фестивале "Артдокфест" упомянутая уже режиссер Ханна Полак получила главную награду, в этом же году на фестивале Тарковского был отмечен польский фильм. В Петербурге Каролина Белявская с фильмом "Говори мне, Марианна" заняла первое место. Недавно в Перми молодой режиссер Агнешка Звефка представила фильм "Королева тишины". Интересно, что в последнее время в польскую документалистику уверенно вошли женщины. На Краковском фестивале этого года все три главные награды в международном конкурсе были присуждены мало того что женщинам, так еще и полькам.
– Вы сказали о документальном фильме "На краю России", который снимался на Севере в военной части. Как съемочная группа получила туда доступ?
– Уже после показа фильма я узнал от режиссера, что у него возникали большие сложности со съемками на этой конкретной военной базе, у него не получилось договориться. Он был вынужден найти бывших солдат, недавно служивших в этой части, и свезти их в одно место. Таким образом, он прибегнул к некоей инсценировке, но тем не менее мы верим, что действие происходит именно на военной базе.
– Польское документальное кино и, в частности, Марцель Лозиньский, которого вы упомянули, – это кино со взглядом достаточно жестким. Польша вообще известна своей хорошей репортерской литературной школой и школой документального кино. Не были ли восприняты эти фильмы как фильмы критические, рассказывающие о российской действительности что-то не вполне приятное? Все-таки Россия в провинции до сих пор остается довольно бедной и не очень удобной для жизни человека страной. Являются ли польские фильмы о России социальной критикой?
– У меня впечатление, что в последнее время польские режиссеры заняты не тем, что погружаются в какие-то конкретные социальные проблемы и показывают ошибки и недочеты, а они наконец-таки обратились к человеку как таковому, к проблемам в жизни человека, будь то человек, который живет в России, в Польше, в Азии, в Центральной Европе. Они стараются не критиковать жизнь, а показывать правду о человеке во всей ее сложности, как она есть. Например, обсуждая фильм Ханны Полак, многие мои коллеги из России говорили: погодите, может быть, свалка мусора – это просто метафора? Их не устраивало то, что Россия показана именно таким образом. На что я отвечал, что мусорные свалки есть везде, неважно, что именно в России. Бедственное положение, люди, выброшенные из общества, есть абсолютно везде. То, что здесь ситуация показана именно такая, а не иная, не значит, что в России нет других ситуаций, и нет других фильмов о России. Я еще хотел бы добавить, что довольно симптоматично в последнее время то, что создатели польского кино в основном снимают фильмы за границей. Такое ощущение, что Польша им наскучила, и они не хотят поднимать тех острых тем, вокруг которых в стране происходят разные политические споры. Например, никто не поднимает тему изменения политической системы. Польские режиссеры снимают фильмы в Азии, в Мексике, где угодно. Конечно, это не общее утверждение, есть и исключения, но вообще интересно, что сейчас вдохновение режиссеры ищут где-то в других местах. В программе фестиваля "Артдокфест" в этом году будет представлен один из наиболее успешных польских проектов – фильм "Эффект домино". Он был снят в Абхазии. Этот фильм, с одной стороны, касается политической темы, потому что Абхазия – это страна, которая в последнее время часто упоминается политиками во всем мире, но при этом фильм не призывает ничего менять, он просто показывает историю одной пары, их сложности. Мужчина – это тамошний министр спорта, хотя все это министерство больше похоже на дворовую команду. Важность этой темы вызвана скорее важностью региона и желанием показать, как сложнейшие политические процессы влияют на жизнь обычных людей. Важно то, что жена русская, а муж абхаз. Несмотря на то что она пробует ассимилироваться, войти в это общество, культурная разница очень ей мешает.
– Если бы вы были не известным кинокритиком, директором крупного фестиваля, а молодым польским режиссером, какой бы фильм вы бы сняли? Вы сказали, что вам не нравится, что ваши режиссеры не снимают острых фильмов о Польше, уезжают куда-то работать за границу…
– Мне трудно ответить. Я не удивлен, что молодые режиссеры едут куда-то за границу, потому что сейчас это несложно осуществить, просто берешь камеру, ищешь идею и снимаешь, а уже потом ищешь деньги в Польше на реализацию. С другой стороны, сейчас можно наблюдать в обществе такое культурное разделение. Существуют сторонники национальных партий, например, такой, которая недавно победила у нас на выборах. Существуют сподвижники партий, открытых миру, открытых Европе, эмигрантам. К сожалению, таких фильмов нет, показывающих, как мы отличаемся. При этом чтобы показывать не политику, это скучно, а самих людей. Меня это касается лично. Например, когда мы садимся всей семьей за рождественский стол, когда собираются мои братья, их жены, все родственники, и мы начинаем обсуждать темы, по поводу которых раньше не возникало никаких споров, то обнаруживаем, что теперь нам сложно понять друг друга. Мы страшно спорим, мы реагируем абсолютно по-разному на ситуации, которые раньше могли разрешить мирно. Что волнует меня больше всего – это такая польская особенность болезненного восприятия некоторых пунктов собственной истории, неумение говорить о негативных ее сторонах. Мне это не нравится, потому что это совершенно нерациональное поведение. Фильм, о котором я упоминал вначале, фильм молодого режиссера Витольда Бернаша "Папарацци", как раз показывает индивидуальную историю, что очень важно в документальном кино, когда мир воспринимает конкретный герой, мы чувствуем происходящее через него. В этом фильме действует фотограф, очень молодой, талантливый, который беспардонно вторгается в жизнь различных знаменитостей.
Нужно отметить, что это единственный правдивый фильм, который не побоялся затронуть тему авиационной катастрофы под Смоленском, тему, которая на самом деле очень сильно расколола польское общество. Хотя нет, я вспомнил еще один фильм, который необыкновенно и лаконично показывает одну пронзительную сцену. Это фильм не кинорежиссера, а телевизионного репортера Кшиштофа Якубовского, который называется "Возвращение". В 10–12 минутах описывается репетиция похоронной церемонии, когда гробы погибших в Смоленской катастрофе возвращаются в Варшавский аэропорт, и их с почестями встречают. Показана такая картина, когда солдаты идут без гробов, а просто делают вид, что они у них на плечах, все это происходит под похоронный марш Шопена и вызывает просто необыкновенные эмоции.
– Если вы заговорили, что поляки не очень хотят возвращаться к трудным моментам своей истории, то я бы вспомнила здесь дискуссию вокруг "Иды" Павликовского, и еще два фильма, которые я видела в программе последнего Варшавского кинофестиваля: это фильм "Демон" Марцина Вроны и фильм, который называется "Клезмер". Оба фильма касаются Холокоста. "Клезмер" рассказывает историю молодых польских крестьян, которые находят раненого еврея в лесу, а сценарий "Демона" основан на пьесе о духе убитой еврейской девушки, которая вселяется в польского парня в день свадьбы через несколько десятилетий после войны. Это продолжение дискуссии о "польской вине", о Холокосте, о новом самоосмыслении поляков в течение последних 20 лет себя не как жертв, или не только как жертв Второй мировой войны, но и как людей, которые должны отвечать, в частности, за Холокост. Что вы об этом думаете?
– Тема отношений с евреями мне очень близка. Дело в том, что я был одним из первых, обративших внимание на польско-еврейские мотивы. Когда я был молод, то вместе со своим другом начал организовывать фестиваль еврейской культуры. Мы заметили это "пустое место", эту табуированную тему, которую старательно обходили в коммунистическое время. В Польше дошло до очень драматической истории, когда в 1968 году евреи были просто выгнаны из страны. Это было связано с политическими трениями и появившимся антисемитским движением. Поэтому пытались скрыть эту болезненную тему. Те фильмы, которые вы упоминали, возвращают нас к нерешенным, незакрытым проблемам. Однако первой ласточкой был фильм Владислава Пасиковского "Колоски". Когда я еще был шефом кинематографического агентства, то всячески хотел поддержать выпуск этого фильма, однако все боялись дать денег на него, потому что фильм затрагивает очень сложную и неприятную тему погрома евреев в местечке Едвабны, который произошел при поддержке немецких оккупантов. В Польше некоторые считают, что вначале следует снимать фильмы о том, как поляки помогали евреям. Действительно, такое было, была организация "Жигота", которая помогала прячущимся евреям. Нужно сказать, что больше всего поляков среди всех народов мира получило от правительства Израиля награду "Справедливость". Но при этом нет смысла говорить о том, что следует вначале показывать, какие мы были хорошие, а только затем открывать некоторые наши недостатки.
– Возможно, вы слыхали о дискуссии, которая возникла после статьи писательницы Ольги Токарчук, которая этой темы касается, и говорит, что полякам, наверное, не надо чувствовать себя героями. Потому что в нашей истории, говорит Ольга, были и довольно печальные периоды, когда мы могли угнетать литовцев или украинцев, да и в истории с евреями надо бы еще разобраться. Эту статью восприняли так, что даже были какие-то угрозы в ее адрес. Говорит ли это о том, что в связи с приходом нового консервативного правительства, нового президента Дуды, настроения в польском обществе могут меняться в более правую, националистическую сторону?
– К сожалению, в нашем обществе есть очень большой разрыв: с одной стороны, национально-патриотический тренд, а с другой стороны, слишком либеральные партии, и мы не умеем найти компромисса, золотой середины. Мы забываем о том, что когда-то и мы были агрессорами, причем не в слишком давней истории. Тут у вас недавно отмечался национальный праздник, связанный с тем, что в 1612 году поляки были изгнаны из Москвы. Когда я разговариваю со своими друзьями, они пораженно говорят: да что вы, да когда это мы были в Москве? На самом деле и поляки когда-то стремились к тому, чтобы занять большое жизненное пространство, как когда-то, не слишком давно, и их западные соседи. Часть моих соотечественников относится к Польше как к матери, о которой нельзя говорить дурных слов, но это для меня звучит несколько абсурдно.
– Вам не кажется, что очень похожие вещи происходят и в России в последние годы? Неоконсерватизм, неопатриотический тренд, это направление просто общая мода, и трудно сказать, "кто первый начал". Может быть, то, что польское общество выбрало Дуду, – это реакция на то, что Путин вошел в Украину? Просто страх, что Россия сейчас может двинуться дальше на Запад?
– Да, проблема заключается в том, что мы не умеем встать на другую сторону, посмотреть на ситуацию со стороны. После Москвы мы едем с результатами Краковского кинофестиваля в Казань. Я захотел почитать что-то об этом городе, обнаружил, что в Казани почитается икона Казанской Матери Божьей, и она связана как раз с историей 1612 года, именно она помогла русским изгнать поляков из Москвы. Тогда я подумал: где же в это время была наша Божья Матерь, Королева Польши? Оказывается, что главнее была именно Казанская.
– Давайте теперь поговорим о фильмах, которые вы привозите в Россию. Чем они вам самому интересны, и чем они могут быть интересны русской публике?
– Это лучшие кинопроекты, которые были представлены на Краковском фестивале в этом году, это элита польского документального кино, но это только часть нашей программы этого года. Хочу отметить фильм создателя польской школы документального кино Казимежа Карабаша, который выиграл в свое время первый Краковский кинофестиваль в 1961 году. У зрителей будет возможность увидеть разные обличья польского кино, от так называемого "наблюдательного кино" до работ молодых авторов. Скоро на "Артдокфесте" будет представлена ретроспектива Марчина Кошалки. Я хотел предвосхитить приезд этого режиссера сюда. Он весьма оригинальный творец, у него в Польше очень много поклонников. При этом он работает и как весьма серьезный оператор, он автор многих фотографий к разным художественным фильмам. Он недавно снял фильм "Красный паук", о смерти, сейчас его премьера в Польше. А в декабре в Москве будут показы его документальных фильмов, где он также выступает как фотограф.
– У вас только документальная программа?
– Изначально в 1961 году наш фестиваль начинался как фестиваль короткометражных фильмов. Я, будучи 15 лет на посту руководителя кинофестиваля, произвел некоторые модификации, ввел несколько наград, три международных и одну – среди польских авторов. Короткометражки – это фильмы до 40 минут, которые могут быть как документальными, так и художественными, и анимационными.
Полнометражные фильмы у нас есть – это как раз документальное кино, у нас нет больших художественных фильмов. Фестиваль собирает людей из двух сфер, из двух сегментов. Мы презентуем то, что увидели в мире, к нам поступает более 3,5 тысяч фильмов со всего мира, есть 10 секций вне конкурса. И второй сегмент – это пространство для специалистов. Нужно отметить нашу видеотеку, ярмарку, которая предоставляет возможности покупать кино.
Наш фестиваль воспринимается в мире, как одна из самых важных встреч для создателей короткометражного и документального кино. В этих двух сферах помимо нас существуют встречи в Тампере и Клермон-Ферран, для документалистов в Амстердаме и Лейпциге. Фестиваль имеет сертификат Американской академии. То есть фильмам, выигравшим на нашем фестивале, предоставляется сокращенная дорога на пути к "Оскару". Кроме того, нас номинируют на европейские кинонаграды. В Польше происходит множество кинофестивалей. У нас есть неформальная ассоциация, которая состоит из четырех фестивалей: Варшавского, Краковского, фестиваля "Новые горизонты" во Вроцлаве и операторского кинофестиваля Camera image. Наиболее классическим из них является Варшавский. В Кракове представляется короткий метр и документальное кино. Вроцлавский фестиваль наиболее оригинальный, он имеет несколько иной формат.
– Какой фильм самый любимый из тех, что вы привезли?
– Я хотел бы обратить внимание на фильм, который будет представлен в рамках показа фильмов молодых режиссеров, – это фильм "Касабланка", который в первую очередь ассоциируется с классическим фильмом с таким же названием. Его сняла полька, опять-таки женщина, снимала не в Польше, а на Кубе. Фильм показывает отношения матери, которая угасает, отходит на тот свет, и сына, которому около 30 лет, у него синдром Дауна. Непонятно, кто из них больше о ком заботится, пожалуй, сейчас больше сын. И это как раз такое кино, которое сильно приближает зрителя к главному герою. Я бы очень хотел пожелать русским, чтобы вы смотрели своих режиссеров-документалистов, у вас есть великолепные, такие классические режиссеры, как Манский, Косаковский, Мирошниченко. Я призываю смотреть русскую документалистику, потому что кино будут снимать, только если русский зритель будет его смотреть.
