Анри Матисс более сорока лет, вплоть до смерти в 1954 году, работал с книгами. Этой зимой Нью-Йоркская библиотека Моргана впервые собрала книжную графику художника, выставив 30 из 50 его проектов.
Книга для Матисса была прежде всего декоративным объектом. Вслед за ренессансными мастерами он трактовал ее как драгоценную реликвию, коллекционную редкость, щедрый дар или почетную награду. Поэтому, считал художник, иллюстрации, конечно же, не должны ничего иллюстрировать. Они сопровождают текст, идя параллельными путями – в ту же сторону, но не пересекаясь с ним.
Так выполнены рисунки 1935 года к первому американскому изданию “Улисса”. Матисс сразу признался автору, что не читал его книгу, но Джойс все равно пришел в восторг от рисунков. И понятно почему. Глядя на “сирен” из самой запутанной главы романа, зритель невольно узнает туманные, но соблазнительные фигуры, сотканные автором из снов пополам с вожделением.
Другим достижением художника стала книга стихов Стефана Малларме. Иллюстрируя поэзию, которую, по словам Гонкуров, нельзя перевести ни на один язык, включая французский, Матисс рассматривал текст как графический компонент. Кураторы представили весь процесс работы над книгой, поэтому я, как старый метранпаж, смог оценить тонкости верстки. Работая с каждый разворотом, Матисс стремился найти такой баланс черного с белым, который создавал равновесие, но и разрушал его, придавая динамизм композиции.
Более того, экспозиция впускает зрителя в творческую мастерскую Матисса. На примере лебедя, украшающего книгу Малларме, мы видим, что законченному рисунку предшествовала утомительная, по-ученически усердная работа. Сперва лебедь рисовался по всем академическим правилам, со штриховкой, растушевкой и многочисленными поправками. Один мертвый эскиз сменял другой, пока глаз автора не находил в хаосе линий нужные ему формы. Тогда Матисс обводил углем лебединый абрис и переносил его в книгу. Результат кажется плодом спонтанной игры, но не является им. Следить за черновой работой гения представляется кощунством – как смотреть на исчирканные поправками рукописи Моцарта или Пушкина. Но тем не менее, именно так – из ремесленного труда – рождалась то парящая, то танцующая линия Матисса, оживляющая все, чего касалась его рука.
Работая над книгой 10 месяцев и выводя из себя типографа, художник в конце концов создал уникальный по гармонии, дерзости и завершенности объект, предназначенный для любования, а не чтения. Утилитарная (если такая бывает) польза книги уступает ее чисто художественной ценности, о чем говорит и цена. Сборник Малларме вышел тиражом в 145 экземпляров. Каждый стоил 16 тысяч франков, по сегодняшнему курсу это 12 тысяч долларов. Сперва из-за Великой депрессии книга расходилась плохо, но всего через 16 лет ее цена выросла в четыре раза. Сегодня эти книги не продаются, а хранятся музеями, вроде библиотеки Моргана.
В сущности, Матисс вернул книгу к ее истоку, отменив главное преимущество книгопечатания – тираж. Из копеечного продукта массового производства он вновь превратил ее в бесценный раритет. Таких книг не может быть много, но этого и не надо, ибо каждая достойна уникального места в коллекции самых дорогих для владельца вещей.
Как ни странно, в таком обращении с книгой можно увидеть не только ее прошлое, но и будущее. Сегодня книга теряет свою материальную оболочку. Она стала набором слов, возникающим на экранах всех видов и размеров. Споткнувшись об электронную книгу, чтение теряет привычный нам обиход. Уверен, что мы – последнее поколение, окружающее себя тысячами книг. В скором будущем личная библиотека будет казаться такой же нелепостью, как персональный продуктовый склад по соседству с супермаркетом.
В этой ситуации книгу может спасти только искусство. Став драгоценной, она превратится в любимый экспонат и будет играть в нашем жилье ту же роль, что картины. Вместо шкафов и полок – несколько книг, каждая из которых требует любовного созерцания и белых перчаток.
Именно такая книга венчает выставку Матисса. Это – знаменитый фолиант 1947 года “Джаз”. Стареющий художник в эти годы обратился к аппликациям, научившись, по его словам, “рисовать ножницами”. “Джаз” (первоначально он хотел назвать эту книгу “Цирк”) составляют свободные цветные фантазии. Самая знаменитая из них, та, что попала на плакат выставки, изображает черную фигуру с красным сердцем. Вокруг человечка – бескомпромиссно синее небо с беззастенчиво золотыми звездами. Расставив руки, склонив голову, прихрамывающей, по-джазовому синкопированной походкой он идет к нам навстречу, чтобы поделиться радостью.
