Дауншифтинг – это не совсем то, что думает Герман Греф, но по-русски англоязычный термин звучит вполне однозначно и разъяснений не требуется. Ясно, что хотел сказать оратор, имея в виду курс, избранный российским руководством, и ситуацию в стране. В старом анекдоте про слово из шести букв это еще называлось – "фиаско".

Настоящую интригу создает, однако, другая цитата из выступления главы Сбербанка. Если верить Анатолию Чубайсу, единственный шанс для России, по мнению председателя правления Сбербанка России, заключается в том, чтобы "сменить все государственные институты". Представитель Грефа эту формулу уточняет: гнать всех скопом докладчик на Гайдаровском форуме не предлагал, а неповторимый шанс видел в "коренной смене качества всех государственных институтов". Греф оставлял институтам надежду на исправление.

Собственно, их всего трое осталось, бывших реформаторов, так или иначе давно связанных с президентом, которые символизируют у нас новое мышление, гласность и перестройку. Это на свой лад тоже "другая Россия", но в ее элитной разновидности. Хорошо устроенная в жизни, с машинами, охраной, кабинетами и допусками. Людям статусным, им дозволяется вольнолюбие.

Анатолий Чубайс этой льготой пользуется крайне редко. Если не считать знаменитых дебатов с Навальным, что являлось поступком несомненно отважным, ни в каких иных диссидентских акциях глава госкорпорации "Роснано" в течение длительного времени замечен не был. Зато Чубайс научился красноречиво молчать, и ежели такого рода процесс затягивается на годы, это производит довольно сильное впечатление. Напротив, когда Анатолий Борисович напоминает о себе, публикуя личную переписку с Жанной Немцовой, образ героя-молчальника предстает в новом свете. Тут возникает чувство неловкости, чтобы не сказать резче.

У Алексея Кудрина другая роль. Изгнанный из правительства после известной стычки с премьер-министром, он время от времени комментирует безутешные экономические новости и слухи о своем возвращении. А это сюжет особый, в котором указанная "другая Россия", которую мы потеряли в борьбе с американскими империалистами, европейскими геями и украинскими фашистами, как бы пробуждается к жизни. Ибо Алексей Леонидович, давно и безуспешно призывающий друга Владимира Владимировича к диалогу с гражданским обществом и сокращению военных расходов, сам по себе, без малейшей связи с реальностью символизирует грядущую демократию. И слухи, умело запускаемые в Кремле и окрестностях, служат той же цели.

В системе имитаций, составляющих основу небывалого нашего государства, где-то на запасном пути обязательно должен стоять Кудрин. Всем своим видом показывая, что страна, где жгут помидоры и книги, не потеряна для человечества. Страна, подарившая миру Алексея Кудрина, еще может возродиться.

Герман Греф соединяет в себе две эти фигуры: бывшего приватизатора и бывшего министра финансов. Он долго молчит, подобно Чубайсу. А потом, воспользовавшись трибуной какого-нибудь большого собрания, делает свои громкие заявления.

В октябре позапрошлого года, в самый разгар крымской истерии и донбасской войны, он выступил на инвестиционном форуме "Россия зовет" с таким интересным сообщением: людей нельзя мотивировать ГУЛАГом, как в СССР, а Россию может постигнуть судьба нерушимого Союза. Кроме того, как бы полемизируя с Путиным, который в ходе того же форума сказал, что санкции Запада только укрепляют решимость россиян, Греф объявил, что не способен обойтись без благ цивилизации. И вообще, прибавил глава находящегося под санкциями Сбербанка, "люди не могут создавать творческие продукты, когда у них есть непонимание текущей экономической политики и бизнес-климата". Герман Оскарович явно бунтовал, и начавшиеся тогда разговоры о его отставке, и то, что он после таких речей продолжал безнаказанно служить в своем государствообразующем банке, закрепляли его в статусе системного оппозиционера. Он нужен именно в этом качестве.

Но все же год назад, участвуя в том же Гайдаровском форуме, Греф критиковал власть более умеренно. Скорее даже не критиковал, но мрачно пророчил. При среднегодовой цене на нефть в 43–45 долларов он предрекал "масштабнейший" банковский кризис, однако по здравом размышлении склонялся к мысли, что все как-нибудь обойдется и нефть будет стоить 60–70 баксов, не меньше.

Вероятно, эти несбывшиеся прогнозы, равно как и ощущение тотальной деградации российской экономики, заставляют его сегодня вслух рассуждать о судьбе государственных институтов. Впрочем, публику, собравшуюся подискутировать о финансах, недостаток оптимизма в словах Грефа едва ли шокировал. Поразила вот эта англоязычная терминология, "даун" этот неожиданный применительно к родной стране. Которая проиграла в конкурентной борьбе, и надо что-то делать с государственными институтами. То ли разгонять, то ли совершенствовать.

К тому же дауншифтинг тут ни при чем, то есть дела обстоят еще печальней, чем полагает глава Сбербанка. Или слегка лукавит, не желая произносить слов более точных. Поскольку "философия отказа от карьерного роста и приумножения доходов ради беззаботной жизни для самого себя", как толкуют указанный термин словари, мало соотносится с реалиями российской жизни. В конце концов Путина, ведущего ныне сразу три войны, включая "холодную войну" с Западом, можно обвинять в чем угодно, только не в беззаботности. Просто вольномыслие в ближнем круге президента имеет определенные границы, потому Греф и рассуждает на заданную тему столь прихотливо.

С одной стороны, "эра углеводородов осталась в прошлом", на что Греф справедливо указывает. С другой стороны, во всем виновата, представьте себе, наша устаревшая система образования. Не надо, вдруг заявляет оратор, "напихивать" в детей информацию, а следует прямо с детского сада "включать" их в "технологическую революцию". Как будто западные школы в этом смысле сильно отличаются от наших! Как будто экономическая катастрофа в России порождается воспитателями в детских садах и учителями в школах, а не безумной политикой Кремля. Как будто режим контрсанкций, добивающий экономику, или дикие сентенции регионального вождя про врагов народа не связаны с курсом рубля и общей атмосферой прогрессирующего маразма.

Однако про Путина с Кадыровым – это было бы слишком даже для Грефа, и мы, обученные еще в советские времена читать между строк, понимающе киваем головой, запоминая красивое иностранное экзотическое слово: дауншифтинг. Слово, в сущности, понятное и родное. Сродни прочим, тоже все объясняющим, но, к сожалению, непечатным.

Илья Мильштейн – журналист и публицист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции