По данным руководителя Всероссийской ассоциации секс-работников "Серебряная Роза" Ирины Масловой, в России сегодня насчитывается около трех миллионов секс-работников, причем 20% женщин, занимающихся проституцией, имеют основное место работы – трудятся в больницах, детских садах и других бюджетных организациях.

Создательница и руководительница Союза художников и секс-работников "Тереза" Вика Бегальская совместно с научным сотрудником Центра независимых социологических исследований Александром Кондаковым провели в Петербурге необычное исследование. Они организовали опрос тех, кто профессионально оказывает сексуальные услуги, причем интервью брали друг у друга сами секс-работники.

Организация "Тереза" – это, как заявлено на ее сайте, открытый творческий союз секс-работников и художников, вне зависимости от гендера, сексуальных ориентаций, этнического происхождения, гражданства и вероисповедания. Вика Бегальская совместно с единомышленниками привлекает секс-работников к участию в спектаклях – некоторые из них носят эпатажный характер. В основу спектакля "Пояс Афродиты" были положены интервью и жизненные истории, рассказанные самими секс-работниками. Слово Вике Бегальской:

– Этот спектакль был сделан на основе историй, которые случились с самими секс-работниками во время их профессиональной деятельности. Это смех сквозь слезы, потому что, с одной стороны, истории были смешные, а с другой – жизненные, убедительные.

–​ После спектакля состоялся круглый стол, в котором приняли участие известные ученые и журналисты. Он был посвящен "Преодолению стигмации секс-работников общественной моралью".

– Этот союз существует всего год. За это время мы осуществили четыре проекта: сначала – спектакль "Пояс Афродиты", затем секс-работником Тайрой был поставлен моноспектакль "Влюбленные сердца" по его же сценарию. Он был показан в ГЭЗ-21 – "Галерее экспериментального звука".

Какие же цели ставили социологи, затевая такое необычное исследование? Рассказывает научный сотрудник Центра независимых социологических исследований Александр Кондаков:

– Мы ставили много разных целей, потому что в это исследование были вовлечены очень разные игроки. С нами вышла на связь Вика Бегальская, инициатор создания Союза художников и секс-работников "Тереза". Ее интерес заключается в том, чтобы вовлекать секс-работников в новое творчество. Нам же, конечно, была интересна научная часть этого исследования. И здесь мы пошли по нестандартному сценарию, постарались сделать так, чтобы секс-работники и секс-работницы стали на какое-то время социологами и сами провели какую-то часть этой работы. И они вовлеклись в социологическое исследование в полной мере, не только как информанты, но и как настоящие научные работники. И одной из наших задача было проверить, работает ли такой метод.

– Что понимается под словосочетанием "секс-работник"?

– Конечно, привычнее другое слово – "проститутки", "проституция". Однако в современных исследованиях этого феномена люди пришли к выводу, что это слово несет с собой стигматизацию и самой сферы деятельности, и, самое главное, тех людей, которые в ней заняты. Соответственно, есть такая гуманистическая интенция – снять эту стигму на уровне языка и предложить что-то другое. А сами секс-работницы (правда, не из России, а из других стран, в частности, из Латинской Америки, Европы, из тех стран, где они начали объединяться в профсоюзы) и придумали себе такое название – "секс-работницы", которое отражало их рабочую, общественную, социальную позицию – вместо этой стигмы.

– Судя по результатам вашего исследования, секс-работники относятся к своему профессиональному занятию прежде всего как к работе?

– Да, в интервью уже на уровне языка проявилось, что люди говорят о своей деятельности не как о развлечении, преступлении, грехе или чем-то еще, а как о работе. Они говорили о графиках, зарплате, условиях труда, о тех людях, которые вовлечены в менеджмент, в администрацию. Все эти слова – из словаря о трудовой деятельности.

– Вы говорили о стигматизации. В чем это проявляется по отношению к секс-работникам?

– Стигматизация – это социальный процесс. Прежде всего, это слово означает, что в обществе укоренилось негативное мнение о секс-работе. Конечно, она может быть, как говорят в социологии, институализирована – это когда уже на уровне права, политических программ и заявлений этот феномен получает тоже негативные коннотации, негативные смыслы. В России это есть на уровне права. У нас в Административном кодексе существует статья, определяющая наказание за предоставление секс-услуг за деньги. Есть также статьи, которые определяют наказание за содержание притонов. Есть наказание и за трафикинг, то есть за перевоз людей из других стран (в данном случае – в Россию), чтобы они занимались тем или иным трудом бесплатно, и ответственность за рабство. Они связаны с проституцией, хотя трафикинг и рабство можно обнаружить и в строительстве, и в розничной торговле.

– Что показало ваше исследование?

– Дело в том, что оно еще не закончено. Анализ собранных нами интервью (а их всего 43, но это – много часов) еще предстоит сделать. Я не знаю до конца, что получится, но в этом – прелесть социологии. По крайней мере, если говорить о перспективе тех секс-работниц, которые были вовлечены в это исследование, то их главная проблема заключается в условиях труда в этой сфере деятельности. Причем это важно не только для них, но и для всего общества тоже. Ведь такие условия труда могут возникать не только в их сфере деятельности, но и в других сферах. Плохие условия труда создаются в результате существующего правового положения. Есть административная статья, есть уголовная статья, и вместе они работают так, чтобы создать невыгодные, невыносимые условия для работника этой сферы. Прежде всего, это приводит к зависимости от работодателя, а он, так как работа нелегальная, диктует свои условия работы.

Может также осуществляться давление со стороны органов правопорядка. Если посмотреть на статистику дел, которые возбуждаются в России по этим статьям, то выяснится, что это всего лишь несколько тысяч в год. Это может означать, что, возможно, организаторы этого бизнеса и представители правоохранительных органов договариваются между собой неформально. Это проблема охраны правопорядка. Не совсем понятно, как действовать в этой ситуации. Может быть, анализ наших интервью поможет решить эту проблему.

Сейчас некоторые правоведы предлагают добавить еще одну статью в УК РФ. Они считают, что нужно штрафовать и наказывать клиентов и таксистов, которые являются составной частью этого бизнеса, доставляют секс-работниц и секс-работников к клиентам или перевозят их охранников. Всех их предлагается ввести в уголовное поле. Но, как показывают предварительные результаты анализа нашего исследования, надо делать совсем наоборот – выводить из этого уголовного поля как можно больше людей, оставляя под контролем только такие наиболее радикальные явления, как трафикинг или рабство.

– А как вы это себе представляете?

– Есть разные сценарии, но в России ситуация сложнее, чем в других странах. Например, в Западной Европе работу в секс-индустрии регулируют разными схемами налогообложения. Есть понятие о легализации секс-работы. Это означает, что необходимо внедрение неких правил ее осуществления. Мне кажется, что в России такие правила не нужны, так как это приведет к тому, что из-под опеки органов правопорядка секс-работники перейдут под опеку каких-то других органов контроля. А в России это чаще всего означает, что эти органы смогут контролировать этот бизнес. Зачем это нужно? Если пожарные будут приходить в бордели и точно так же собирать дань, как это делали полицейские, что это изменит?

Мне кажется, что легализация проституции – не путь для России, от него нужно отказаться. А активистам из различных организаций и самим секс-работникам нужно, прежде всего, бороться за декриминализацию, то есть за удаление проституции из Уголовного и Административного кодексов. Ведь эти 500 рублей, которые нужно заплатить полицейскому за то, что ты работаешь в этой сфере, никаким образом не влияют на ситуацию, кроме того, что дают полицейскому власть над человеком.

– Александр, ваша позиция в отношении ситуации с секс-работниками противоположна той, которую занимают так называемые "хранители скреп" типа депутата Виталия Милонова, требующего ужесточения законодательства во имя нравственности. Вы не испытываете дискомфорта в связи с этим?

– Я исследую сексуальную работу. У меня есть исследования гомосексуальности. И я не скажу, что эти исследования окрашены в моральные краски, продвигаемые тем же самым Милоновым или кем-то другим. Для меня эта тема – об отношениях между людьми, между различными группами в обществе, не о том, как сохранять какие-то абстрактные "скрепы", а о том, как конкретно сделать лучше людям, – отмечает социолог Александр Кондаков.

– Вика, руководитель российской ассоциации секс-работников "Серебряная Роза" Ирина Маслова заявила о том, что около 20% секс-работниц трудятся еще где-то: в детских садах, на предприятиях. Так ли это, по вашему мнению?

– Во время общения с секс-работниками и в нашем проекте, и при записи интервью у меня создалось впечатление, что таких людей совсем немного. Мы собрали больше сорока интервью, и из них лишь двое совмещали такие работы: один из них был кондуктором, другой – кондитером. Все остальные работали профессионально, то есть были заняты исключительно сексуальным трудом, и можно понять, почему: заработки совершенно несравнимы. Повар зарабатывает в несколько раз меньше, чем секс-работник. Люди, которые совмещают такие работы, – это не правило, а исключение, – подчеркнула в интервью Радио Свобода Вика Бегальская, руководительница Союза художников и секс-работников "Тереза".