Случайный наблюдатель порой способен рассказать больше, чем подлинный участник драмы. 25 лет назад Шанталь Акерман даже не по собственному желанию, а по настоянию продюсера приехала на несколько дней в Москву из Бельгии, и ее документальный фильм "С востока" оказался самым проницательным свидетельством краха советского мира. Акерман снимала людей, собирающихся куда-то уехать, но транспорт исчез: сотни несчастных, скверно одетых обывателей в летаргическом забытьи томятся в зале ожидания, в холодной московской ночи топчутся на автобусной остановке. Это завораживающие кадры: камера медленно движется по улице, а несчастные пассажиры стоят в снегу и безропотно взирают на нее. В ноябре прошлого года, когда Шанталь Акерман покончила с собой, русские кинокритики (и я в том числе) писали об этом фильме, но никто не смог объяснить зловещую тайну московских кадров. "Это не автобуса они ждут, а смерти! – объяснила наконец Шанталь Акерман. – это очередь в крематорий".
Чтобы услышать эти слова, пришлось отправиться в город Бергамо, на кинофестиваль Bergamo Film Meeting, где показывали документальный фильм об Акерман "Я ниоткуда". Всего несколько месяцев между завершением No Home Movie (как лучше перевести каламбур – "Бездомный фильм"?) и самоубийством. Шанталь Акерман рассказывает, как 40 лет назад снимала кино в Нью-Йорке (стащив деньги в кассе порнокинотеатра для геев, где работала билетером, а потом несколько коробок с 35-миллиметровой пленкой), как ее мать была шокирована фильмом "Жанна Дильман", поскольку узнала в покорной героине себя... Письма матери из Брюсселя (пустые, мещанские рядом с грандиозным Нью-Йорком) стали фоном "Новостей из дома" (иногда уличный шум заглушал голос, читающий эти письма, но разве пропало что-то важное?), и последний, бездомный фильм – снова о матери, польской еврейке, чудом избежавшей гибели во время войны, уехавшей в Бельгию и до того напуганной, что дочери не разрешалось выходить на улицу и играть с детьми. После смерти матери, завершив фильм о ней, покончила с собой и Шанталь Акерман: не осталось ничего, что можно любить и чему можно противостоять.
В январе умер Жак Риветт, и на фестивале в Бергамо показывали "Сюзанну Симонен, монахиню Дени Дидро", его самый нетипичный фильм: ни до, ни после Риветт не снимал костюмных драм, и в фильмографии Анны Карины, которой была посвящена ретроспектива, "Монахиня" тоже смотрится странно: Годар и другие режиссеры, приглашавшие Карину, предлагали ей роли современных девушек. А сейчас кажется, что лучшая ее работа в кино – вот эта бунтарка из монастыря. Все, кто попадается строптивой красавице на пути, пытаются ее поработить, но никому не удается сломить ее волю. Последний выход есть у каждого – прыгнуть из окна.
Вторая бергамская ретроспектива – Миклоша Янчо (1921-2014), венгерского классика. Янчо знаменит своими хореографическими фильмами – наверное, это самое точное определение его стиля, потому что персонажи не ходят, а пританцовывают. Почти все фильмы Янчо я видел прежде, кое-что показывали еще в СССР, помню его триумфальный приезд в Москву в 1987 году. Будапештская синематека забыла отправить в Бергамо субтитры, и фильм "Сирокко" с Мариной Влади я второй раз смотрел на венгерском: почти не прислушивался к тому, что говорят персонажи, а наблюдал за их нескончаемой пляской. Документальные фильмы Янчо (а он начинал как документалист), я раньше не видел, и думаю, что режиссер не очень любил их показывать, потому что они прославляли диктатуру Ракоши. Фильм о праздновании Первомая в Будапеште в 55-м году выдержан в северокорейском духе, на торжествах даже присутствуют посланцы Ким Ир Сена. Но уже видно, что в движении колонн с портретами Маркса, Сталина, Ракоши и прочих вождей пролетариата Янчо интересует хореография масс, так что получился тоталитарный балет. Интересно смотреть на эти ликующие колонны и представлять, как те же самые люди год спустя вешают гэбэшников на фонарях и крошат изваяния Сталина.
Кинофестиваль в Бергамо далеко не самый крупный в Европе, но вполне увлекательный. Как часто бывает, документальная программа получилась интереснее игровой, но жанры не разделены даже в конкурсе. Так теперь повсюду: в феврале главную премию Берлинале получил документальный фильм Джанфранко Рози, и теперь он триумфально шествует по Италии, в Бергамо я везде видел афиши "Огня над водой".
"В каждом художественном фильме должна быть документальная часть, и наоборот. Если я в документальном фильме переставлю стол, чтобы поставить на него камеру, уже начнется игровой фильм" – так говорила Шанталь Акерман.
Три лучших документа из Бергамо:
– "Игра закончена" (режиссер Альба Соторра). История живущего в Испании молодого перса, выступающего в интернете под псевдонимом Lord Sex. Не подумайте дурного: Джаляль всего лишь увлечен военной формой, оружием и боеприпасами. Он позирует в роли супермена, и под его фотосессиями любители мужественности оставляют восторженные комментарии. Джаляль не фейковый, а самый настоящий солдат, служил в Афганистане и там тоже снимал себя в разнообразных маскулинных нарядах. Впечатляет такая сцена: Джаляль едет на джипе по кишлаку в образе смерти, лицо закрыто белым платком с нарисованным черепом, сверху – зловещие черные очки. Это история о феномене селфи: люди, одержимые собственным образом, делают самолюбование профессией и неплохо на этом зарабатывают. Родителям Джаляля повезло гораздо меньше, отец потерял работу и вынужден продать дом. Только что на фестивале документальных фильмов в Праге я видел еще один фильм о семье иранских беженцев: героиня "Хрупкости" страдает от панических атак, вызванных, как она подозревает, дискомфортом эмиграции. Думаю, если бы она познакомилась с Джалялем, ее беспокойство испарилось бы. Впрочем, думать надо было раньше: Lord Seх сделал последнюю фотосессию (вылез из моря в навороченном водолазном костюме) и остепенился.
– "За желтой дверью" (режиссер Лукас Вернье). Два года назад вышел и имел грандиозный успех фильм о Вивиан Майер, скромной чикагской няне, посмертно признанной великим фотохудожником. Лукас Вернье решил рассказать похожую историю. Его герой Лютц Дилль, малоизвестный уличный фотограф, родился в Германии, жил в Канаде и США и умер во Франции. Дилль был соседом режиссера и однажды прислал четырнадцатилетнему Вернье смешную и довольно пикантную открытку с приглашением посетить студию, находившуюся "за желтой дверью". Лукас испугался, но много лет спустя ему достался архив Дилля: роскошные уличные фотографии и домашние фильмы. Снимал Дилль и в России: он был солдатом Вермахта на Восточном фронте. Вернье придумал монолог Дилля, так что фотограф сам рассказывает свою историю. У зрителя неизбежно возникнет подозрение, что Дилль был геем и даже трансвеститом, о чем свидетельствуют некоторые фотографии, да и двусмысленное приглашение посетить дом за желтой дверью, но эту тему режиссер благочестиво обходит. Точно так же Джон Малуф, снявший фильм о Вивиан Майер, отчего-то не решился намекнуть на то, что она была лесбиянкой.
– "16 лет до лета" (режиссер Лу Маклохлан). Выпил, подрался, попал в тюрьму. Не только русские забулдыги живут по такой схеме, но и герой этого фильма шотландец Усден. Его приговорили к пожизненному заключению за убийство квартирной хозяйки. Усден утверждает, что охотничье ружье выстрелило случайно, но свидетели его версию опровергают. Через 16 лет выпустили ухаживать за престарелым отцом. Потом снова посадили за пьяную драку. Опять выпустили на поруки: нашлась отзывчивая одинокая тетка, решившая опекать его в обмен на любовь. Но сколько волка ни корми… История закончилась скверно, Усден опять в тюрьме. Интересна во всей этой истории не только власть злого рока, преследующего маленького человека, который тщетно пытается выплыть из водоворота, но и поразительная (на российский взгляд) гуманность британской пенитенциарной системы, принимающей в расчет такие факторы, как болезнь отца и матримониальные планы преступника. Да и камера, в которой томится Усден, походит не на какой-нибудь зверский "черный дельфин", а на обычную холостяцкую квартиру.
Российского кино в бергамской программе не было, но можно упомянуть советский документальный фильм о Майе Плисецкой и короткометражную анимацию живущего в Риге Владимира Лещева (мое интервью с режиссером-буддистом, собирающим каждую секунду своего фильма из двенадцати акварелей, читайте здесь).
Декорации, в которых проходит Bergamo Film Meeting, весьма живописны. Главный кинотеатр кинофестиваля – исполинская мраморная Аудитория, построенная при фашистах, возле нее в палатках до поздней ночи идут дебаты, продают книги, спорят о кино: странное соседство двух миров, точнее – оккупация новым миром скорлупы прежнего. Сила левизны отражается в настенных росписях. "Berlusconi trapianto di mafia!", утверждает разгневанная бергамская молодежь. На одной стене я с удивлением заметил граффити "СССР", но, возможно, к кириллице эта аббревиатура не имела отношения.
В знаменитом музее Академии Каррара можно провести вечность, разглядывая вереницы мадонн и истекающих кровью Святых Себастьянов, бесчисленные изображения Святого Роха с чумной язвой на ноге и Святого Иеронима со львом. Нельзя пропустить маскарад Пьетро Лонги, "Положение во гроб" Лоренцо Лотто и скорбящую по сестре девушку Джузеппе Пеллиццы да Вольпедо. В музее современного искусства по соседству хранятся необычный натюрморт де Кирико, взломанный сейф Маурицио Каттелана и неизбежные дыры Лучо Фонтаны. Много лет назад в Нью-Йорке я оказался на первой и очень скромной выставке Райана Макгинли и ничуть не поверил утверждениям знатоков, что его ожидает большая известность. Теперь он уже классик, хотя, по-моему, фотографировать лучше не стал. В огромном, безнадежно напоминающем скринсейверы цикле "Времена года" (обнаженные юноши и девушки позируют на фоне природных чудес) мне понравился только портрет демонического Ивана с пластырем на ладони. В дни кинофестиваля в Бергамо проходил карнавал, и мимо плакатов с портретами Анны Карины энтузиасты носили фигуры зверей, птиц и неведомых чудищ, так что целлулоидная иллюзия знакомилась с иллюзией из папье-маше.
