Изумило равнодушие российского населения к сухой голодовке украинской пленницы. И хотя юмор не очень уместен, помнится, киношная кавказская пленница тоже объявляла голодовку, но с большим успехом у публики. Мы готовы сопереживать тому, кто вызывает симпатию. Савченко у большинства россиян не вызывает симпатии, она даже не пытается симпатию вызвать. Савченко – пример того, как можно быть несимпатичной, но харизматичной. А харизматики – внимание! – меняют мир.
Для россиянок Савченко – чужая и по происхождению, и по коду поведения. Бесчувствие женщин можно объяснить также их измотанностью и незащищенностью. У женщин, как и у представителей помогающих профессий, происходит эмоциональное выгорание. Постоянно приходится вкладывать душу то в детей, то в работу, то в маникюр и автосервис. А помощи никакой. Для женщин, которые годами выдерживают конкуренцию на брачном рынке и рынке труда, Савченко – только выскочка: и летчица, и короткая стрижка, и суд под видеокамеры, и эта голодовка. Тут сидишь на воде месяцами, и ничего, никто не умер, и даже особо не похудел. А последние женщины, летчики-космонавты, у нас кончились еще в Советском Союзе. Отправляли в космос только идейно устойчивых коммунисток. Вдруг инопланетяне существуют, кто прочитает им с выражением моральный кодекс строителя коммунизма?
Мужчинам оправдаться проще: им чувствовать не пристало, не положено! Но обычно мужчины плохо переносят смерть; самые крутые вояки давятся слезами, когда сталкиваются с неотвратимостью смерти слабого существа, которое нельзя спасти и защитить. Савченко для них осталась только воином, врагом.
Способность сочувствовать своим, и оставаться равнодушным к чужим – ядро такого феномена, как групповой, этнический фаворитизм. Очень низкий уровень связности с миром – через групповую идентичность. У человека с нормальной чувствительностью страдания другого, даже чужака, должны вызывать сочувствие и готовность прийти на помощь – базовый инстинкт самосохранения. Если мы, конечно, принадлежим к этому человечеству, а не просто к доминантной группе.
Власть и иерархия убивают чувствительность и нормализуют страдания. Если бедные в этой иерархии не плачут, значит, уже все стадии отчаяния пройдены, сухая тоска, как сухая голодовка в остатке. Бесчувствие гуманитариев (психологов, социологов, филологов и др.), некоторые из которых тоже выступили с обывательскими вопросами вроде "А голодает ли она на самом деле?", "Так почему она тогда не умерла?", "Нечего было лезть в мужские дела!", я объясняю профессиональной деформацией. Весь пар в гудок ушел, вся чувствительность закончилась на пении бардовских песен и просмотре "Приключений Мюнхаузена". Видимо, профессия не всегда развивает культурную сензитивность; иногда тренируется резонерство.
Необязательность чувств в эпоху войны, Олимпиады, оголтелых телевидения и рынка привела к тому, что мы стали терять нюх, слух, а также другие индикаторы жизни. Отмороженность стала модой, нормальной реакцией адаптации на быстрые перемены в личной и общественной жизни. Когда родители все время продуцируют сильные эмоции, не объясняя их происхождение детям, те начинают отгораживаться от эмоций. Десенсибилизация опережает социализацию.
Вывезенная, как мальчик Кай, в чертоги русского Снежного Короля, Савченко обречена выкладывать его любимое слово "вечность" среди холодного мерцания тоталитарных ценностей
Свое вхождение в цивилизованный мир мы связывали с экономическим ростом, но в этом мире уже давно уровень жизни не путают с качеством жизни. Человек счастлив, когда находится в резонансных отношениях со значимыми для него людьми, которые понимают и поддерживают его и в горе, и в радости. Сочувствие – тоже разновидность счастья, которого, возможно, мы и сами лишены. Так давно и так безнадежно, что призыв к сочувствию воспринимается как чудачество и разводка для простаков. Не исключено, что уровень резонансности, качество жизни в Украине выше, чем в России, притом что уровень жизни у нас, безусловно, выше. Как предупреждал русский поэт: "И нам сочувствие дается \ Как нам дается благодать…"
Вывезенная, как мальчик Кай, в чертоги русского Снежного Короля, Савченко обречена выкладывать его любимое слово "вечность" среди холодного мерцания тоталитарных ценностей. Она это понимает и рвется на родину до оглашения решения суда. Наш Снежный Королек обнаружил задатки экстравагантного коллекционера юных дев, раз после Pussy Riot поймал в силки и мучает очередную молодую непокорную женщину.
Савченко с ее верой в Межуднародный Майдан как в Третий Интернационал – это посланец яростных революционных времен, предвестник полной перезагрузки. Об этом говорят и стрижки известных украинских пленниц. Распущенная коса Тимошенко – признак только внешних изменений. Коротко остриженные волосы Савченко – знак радикальных перемен. Мужчины в таких случаях бреются наголо. Савченко – это бомба, которую выгодней, пока не поздно, перебросить на поле вынужденного противника. Это дрожжи в кратер вулкана. Пусть разбирается Порошенко с его взрывоопасной фамилией.
Если чувство безопасности у нас атрофировалось, то, может, выручит хорошо развитая рыночная расчетливость?
Ольга Маховская – московский психолог
