Польский Институт национальной памяти предоставил возможность корреспонденту Радио Свобода побывать в его архиве и посмотреть материалы, найденные в доме бывшего министра внутренних дел коммунистической Польши Чеслава Кищака. Прежде всего, ИНП разрешил доступ к так называемой "папке Болека" – досье на Леха Валенсу, бывшего президента Польши, бывшего лидера профсоюза "Солидарность", лауреата Нобелевской премии мира и, как теперь выясняется, с 1970 по 1976 годы тайного осведомителя госбезопасности. Но были в этих папках и другие документы, представляющие интерес с точки зрения польско-советских отношений в 1980-е годы.
Окраина Варшавы неподалеку от аэропорта. Улица Кубицкого, 21. Три приземистых одноэтажных здания, окруженные забором, напоминают склады. На сетчатом заборе висят плакаты с изображением сюжетов из прошлого советской и польской госбезопасности, портрет архивиста КГБ Митрохина, передавшего на Запад часть архива с Лубянки. На плакатах также изображены специальные установки по уничтожению документов, использовавшиеся в архивах госбезопасности. Здесь же большой групповой снимок польских и советских офицеров ГБ, встречавшихся в Варшаве в 1976 году. На плакате надпись по-английски: "Польская госбезопасность не совершала никаких действий без рекомендаций и указаний своих советских начальников".
В третьем корпусе находится специальный читальный зал, где меня уже ждут так называемые "пять пакетов" из дома Кищака. К каждому документу, который мне будет предоставлен, следует заполнить специальную ведомость, где написано имя, должность и название редакции, поставлена дата. Из формуляров видно, что до меня документы смотрели два человека и сделали запрос на полное их сканирование.
"Конечно, вы в первую очередь хотите посмотреть "досье Болека?" – спрашивает сотрудница архива пани Катажина, которая только что проверила все мои бумаги. – Вы можете их фотографировать. К сожалению, ксерокопировать нельзя", – предупреждает она и кладет передо мной три папки. К моему удивлению, досье Валенсы оказывается не какой-нибудь тоненькой папочкой, а двумя фолиантами общим объемом около 400 страниц. В третьей папке (самой тонкой) собственноручно написанное и неотправленное письмо генерала Кищака на имя директора Института национальной памяти с просьбой обнародовать "досье Болека" через пять лет после смерти Леха Валенсы (это самая разборчивая часть в письме, написанном от руки). Нетрудно догадаться, почему генерал не отправил это письмо. Он явно был не уверен, что его просьба будет выполнена.
В двух других папках множество страниц. Это не оригиналы, а отсканированные в цветном виде страницы досье на осведомителя государственной безопасности Польши под кодовым именем Болек. Здесь же написано, что подлинное имя осведомителя –Лех Валенса. Стоит подпись, число, выражается согласие на сотрудничество. Отсканированы не только основные страницы, на которых то от руки, то на машинке отпечатаны доклады о встречах агента Болека со своими кураторами из госбезопасности, в основном в гостинице "Янтарь" в Гданьске, но и обратные стороны каждой страницы. Как следует из формуляра, открывающего досье, кураторов из госбезопасности было несколько, но основной – капитан Эдвард Грачик (его подпись есть практически под каждым отчетом о встречах с агентом). На донесениях стоят грифы "секретно", номера агентов и кодограммы с докладами. Приводятся клички других агентов, из которых мне больше всего понравилась одна – "Равнодушный". Подлинность увиденного не вызывает сомнения. Такую писанину старыми чернилами и на машинке подделать нельзя, да и зачем?
На контакт идет добровольно и с желанием
"Вы можете отсканировать все на диск и внимательно прочитать документы дома, – замечает пани Катажина. – У нас уже все отсканировано и подготовлено для изучения, но, к сожалению, эта услуга платная. Вам придется все просмотреть, выделить и решить, что вы хотите получить". Начинаю смотреть досье. Квитанции о получении денег, подписи, телексные сообщения, копии листовок, призывов. Отрывки из переговоров о строительстве памятника рабочим судоверфи, убитым в 1970 году во время беспорядков, стихи, которые рабочие сочиняли, критикуя власть и высмеивая начальство. Имена участников рабочих протестов, о которых докладывал агент Болек. Практически всюду говорится: "На контакт идет добровольно и с желанием".
Когда-то в детстве, в декабре 1970 года, из польских газет, попадавших в СССР, и западных радиоголосов я узнал о волнениях в Гданьске, на судоверфи имени Ленина, и еще в нескольких польских городах. В Москве только что отметили столетие со дня рождения Ленина, всех ветеранов наградили медальками к юбилею, а в "братской Польше" на судоверфи имени вождя рабочие устроили восстание против коммунистов. Так я впервые узнал, что и в рамках советской системы могут произойти серьезные протесты, которые, впрочем, были жестоко подавлены. (О событиях в Новочеркасске я узнал много позже.) В результате беспорядков в Гданьске, Гдыни, Эльблонге и Щецине, произошедших 11 декабря 1970 года из-за повышения цен на продукты питания накануне Рождества, погибли люди: в Гданьске – 9 человек, в Гдыне – 18, в Щецине – 13.
Из-за беспорядков в Гданьске 20 декабря был отстранен от власти некогда популярный и известный националистическими взглядами первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка, при Сталине подвергшийся репрессиям и после ХХ съезда КПСС выступивший за более независимый характер отношений Польши с СССР. На его место был избран Эдвард Герек – глава партийной организации в Катовицком воеводстве, вступивший в компартию в Бельгии, где работал шахтером. Потом, через много лет, приезжая в Гданьск, я слышал разные версии тех событий, слушал рассказы о том, как бунтовщики сожгли здание воеводского комитета партии, требуя освобождения ранее задержанных рабочих, как милиция и военные жестоко расправились с участниками волнений. Один из моих знакомых, преподаватель факультета журналистики Варшавского университета, рассказывал, как пострадал его отец, занимавший высокий пост в гданьской милиции. В польском национальном самосознании события на Балтийском побережье стали важным этапом, после которого рабочие организовали независимый профсоюз "Солидарность". В фильме Анджея Вайды "Человек из железа" упоминаются события 1970-х годов. За прошедшие 46 лет в Польше все больше и больше открывалось материалов о том времени. Институт национальной памяти выпустил научный труд Ежи Эйслера "Декабрь 1970. Генезис, ход событий, последствия". В России, погруженной в свои заботы, об этом сейчас почти ничего не знают.
Из документов, увиденных мной, следует, что после 19 декабря 1970 года Валенса считался польской госбезопасностью своим агентом в рабочей среде и доносил на других участников протестов. Несмотря на то что власти пошли на ряд уступок рабочим в то время, в частности, позволили проведение свободных выборов профсоюзного комитета, присутствие офицеров госбезопасности в Гданьске значительно усилилось. Например, куратор Валенсы капитан Грачик был специально командирован из Ольштына, где обстановка была более спокойной. Формальная регистрация Валенсы как агента произошла 29 декабря 1970 года. Он был также был избран в состав руководства профсоюза металлистов по рекомендации избранного единогласно председателем Генрика Ленарчика, на которого Болек доносил. Впрочем, не только на него, но и на многих других коллег, исправно получая за это деньги.
В 1976 году от сотрудничества с агентом Болеком отказались, поскольку ничего достойного внимания он предоставить органам не мог
Как следует из документов, Валенсу взяли на крючок, когда он, как это показано в другом фильме Вайды – "Валенса. Человек из надежды", возвращался с только что приобретенной коляской для своего новорожденного ребенка. И очень нуждался в деньгах, потому что деньги, которые ему давали в госбезопасности, значительно превышали зарплату на верфи.
Следует признать, что одним из первых польских историков, указавших на сотрудничество Валенсы с госбезопасностью, был Славомир Ценцкевич, издавший в сооавторстве с Петром Гонтарчиком книгу об этом на основе косвенных документов, появившихся еще до того, как архив Кищака и хранившееся в нем "досье Болека" стали достоянием гласности. В своей книге "Дело Валенсы" он писал, что инспектор управления III "А" воеводского комитета милиции в Гданьске Марк Афтыка заявил перед люстрационным судом, что в 1978 году ему было поручено снова рассмотреть дело тайного агента, который в конце 1970 года приступил к сотрудничеству на принципе добровольности и получил имя Болек. 25 января Валенса принял участие во встрече первого секретаря ЦК ПОРП Эдварда Герека с судостроителями Гданьска. В досье есть указание на то, что в 1976 году от сотрудничества с агентом Болеком отказались, поскольку ничего достойного внимания он предоставить органам не мог.
Служительница архива передает мне еще несколько папок из архива Кищака, которые я запросил и которые не вызвали такой сенсации, как "папка Болека". На розовой бумаге донесения министру внутренних дел от начальников региональной милиции. "Информация 1980–1981 годов, касающаяся командования, штаба и некоторых подразделений Северной группы войск Советской Армии, разработанная комендантом воеводского управления милиции в Легнице полковником Марком Охоцким". В бумаге говорится, что полковник "ежедневно поддерживал сотрудничество с шефом контрразведки СГВ и военной прокуратурой при решении конфликтов, касающихся нарушения права и порядка советскими солдатами". "По согласованию с генералом Кищаком и по его рекомендации установил контакты с советскими генералами, многие из которых имеют характер товарищеско-семейный", – говорится в донесении Охоцкого.
"Круг знакомых Охоцкого расширился до генералов и офицеров советских, чехословацких и восточногерманских войск, которые входят в штаб маршала Куликова (маршал Советского Союза, в те годы – главнокомандующий Объединенными вооруженными силами стран-участниц Варшавского договора. – РС), размещенного в советских казармах в Легнице, и который планировал и готовил техническую и штабную сторону ввода советских войск в Польшу. Чешские и немецкие генералы и офицеры за пределы части выходили в гражданской одежде. Шеф контрразведки СГВ на встречи с Охоцким приводил приезжающих из Москвы шефов различных оперативных групп КГБ по польским вопросам".
Далее в докладе говорится: "Другие источники подтвердили доклад Охоцкого. Поведение, развертывание и решимость союзников в отношении "оказания военной помощи" во второй половине и под конец 1981 года были очень угрожающими. Было видно, что организованная в 1980 году группировка использовала 1981 год для корректировки и улучшения планов. Было необходимо только политическое решение". Совершенно ясно, что Кищак хранил это донесение своего подчиненного, потому что оно подтверждало советские планы ввода войск в Польшу в декабре 1981 года, а этот факт ставят под сомнение современные польские историки и некоторые политики. Во время суда над Кищаком и Ярузельским в 2008 году их обвиняли в том, что они пытались сохранить режим личной власти, а угрозы советского военного вторжения не было.
Советские приготовления к вводу войск в Польшу в конце 1981 года подтверждает и второй документ: "Информация, касающаяся подготовки соседних государств к интервенции в Польшу в 1980–1981 годах, выработанная на основании воеводского коменданта милиции в Катовицах полковника Ежи Грубы". В документе говорится: "Полковник Дудек из Ольштына, который поддерживал близкие отношения с шефом КГБ Калининграда генералом Александровым, докладывает, что регион забит войсками, которые с августа (1981 года) переведены в полный штат (полностью отмобилизованы. – РС). Осенью 1981 года в них введена повышенная боевая готовность, приостановлено увольнение в резерв, ограничены отпуска, введен запрет покидать гарнизон, в управлении КГБ появились вызванные из резерва переводчики с польского языка". В общем, у руководства ПНР в конце 1981 года были все основания считать, что события в Польше могут развиваться по чехословацкому сценарию 1968 года.
"Полковники Груба из Катовиц, Дудек из Ольштына, Анджеевский из Гданьска, Охоцкий из Легницы говорят об усилившейся деятельности гражданской и военной разведки СССР, ГДР и ЧССР. Определяются ключевые объекты, предназначенные для занятия войсками после вторжения в Польшу. Советские коллеги просто отвечают, что это связано с осложнившейся ситуацией в Польше: "Если вы не наведете порядок, то мы сделаем это сами", не скрывают, что войска и опергруппы КГБ готовы и ждут соответствующего решения и приказа", – сообщается в докладе.
"Бывший военный атташе в Польше полковник Корженков (фамилия поправлена от руки и выглядит неразборчиво. – РС) в 1980/1981 информировал (правда, постфактум), что войска Варшавского договора должны были войти в Польшу 8-10 декабря 1980 года. А годом позже, в конце ноября 1981-го, в закамуфлированной форме по телефону ВЧ проинформировал, что такая операция произойдет под конец 1981 года". Возможно, что все эти сообщения, исходившие от советских военных, и были направлены на то, чтобы запугать поляков и принудить их действовать самостоятельно, "своими руками", но выглядят они уж очень правдоподобно.
Определяются ключевые объекты, предназначенные для занятия войсками после вторжения в Польшу
"Полковник Охоцкий, комендант милиции Катовицкого воеводства, установил, что в Легнице действует группа маршала Куликова, планирующая ввод войск Варшавского договора в Польшу, как в 1968 году в Чехословакии под руководством генерала армии Павловского. В состав группы входят генералы и офицеры ГДР и Чехословакии". Имя советского генерала Павловского вписано в донесение от руки.
Привлекает внимание в архиве Кищака еще один документ, а именно письмо от постоянного представителя Польши в ООН Влодзимежа Наторфа (в другое время он занимал пост посла ПНР в Москве) с просьбой продлить контракт заместителю генерального секретаря ООН Эугениушу Визнеру, занимающему этот пост на основе предоставленной Польше квоты. Наторф ссылается на обращение к нему тогдашнего генсека ООН Хавьера Переса де Куэльяра и пишет, что, если контракт не будет продлен, Польша потеряет право на эту должность. В качестве доказательства лояльности Визнера советской системе к письму приложен документ американской организации Heritage Foundation ("Фонд Наследие") под названием "Бастион Москвы на Манхэттене", где делается вывод о том, что Эугениуш Визнер является частью "сети советского влияния в ООН", которую возглавляет директор департамента конференций и переводов Александр Кокорев.
В ней говорится, что в секции переводов ООН на русском языке на работу принимаются только советские граждане, несмотря на то что большая русскоязычная община проживает поблизости, на Брайтон-Бич. Кокорев держит управление в этой организации "железной хваткой", сообщает "Фонд Наследие". В анализе, сделанном этим консервативным американским исследовательским центром, говорится, что, начиная с 1964 года, Советский Союз использует библиотеку ООН, чтобы продвигать в этой организации свои интересы, распространять советскую пропаганду, вести шпионаж. Контракт Визнеру был продлен, и он оставался замгенсека ООН вплоть до 1990-х годов. Вызывает вопрос, почему генерал Кищак сохранил в своем архиве именно это письмо. Возможно, чтобы держать польского дипломата "на крючке".
Рабочий день в читальном зале подходит к концу. Увиденное и прочитанное в архиве Кищака не отпускает: я еще долго размышляю о том, что скелеты в шкафу иногда могут вываливаться оттуда, причем в самый неподходящий момент.
