«В моём понимании, – пишет господин Каплунов, – нами правит хунта на манер Латинской Америки семидесятых годов прошлого века. Вроде бы плохо. Но никто не может запретить человеку думать, анализировать. К тому же, мы живём в век интернета, а это наше большое преимущество. Мне уже за шестьдесят, я знаю времена социализма-коммунизма. Сравнивая, могу сказать, что сейчас, даже при всех несвободах, наша жизнь много свободнее жизни в СССР. По своему восприятию жизни я импрессионист, для меня главное – впечатление, и моё впечатление от нашей теперешней жизни всё же, как ни странно, положительное. Наверное, это оттого, что я обрёл, наконец, личное счастье и смотрю на мир глазами счастливого человека. И во времена сталинизма простые люди любили друг друга, от этой любви рождались дети. Я, как видите, немного запутался, но суть в том, что жизнь продолжается. Каплунов Евгений».

Спасибо, Евгений, мне кажется, я вас понимаю. Хороший вы человек. Той женщине, которая сейчас с вами, повезло. Только хороший человек напишет, что он немного запутался. Вокруг нас все-таки многовато людей, уверенных, что запутываться могут только другие, не они.

«Неужели вы скажете, что за теми, кто говорит: «Затокрымнаш!», нет никакой правды?», – читаю в письме Натальи Давыдовой из Курска. Конечно, есть, Наталья, как не быть! Я бы назвал ее правдой чувства. Не разума, а чувства. «Крымнашистом» может быть и человек, который мухи не обидит, святой человек, и рвач, мошенник. Известно, однако, что удельный вес «крымнашистов» среди уголовников, за колючей проволокой, выше, чем на воле. Значительно выше их удельный вес и среди людей малообразованных. Очень давно такой патриотизм был назван звериным. Звериный – значит не совсем связанный с рассудком. Патриотизм обиженного, настороженного и агрессивного человека. Он с наслаждением угрожает миру войной и с таким же наслаждением ждет нападения. Готов бедствовать, лишь бы все его боялись или, как он выражается, уважали. Свое состояние передает так: «Никогда не жили хорошо – нечего и начинать». Он твердо знает, что во всех своих бедах виноват он сам, и одновременно так же твердо знает, что во всех его неудачах виновата Америка. Как хочешь, так его и понимай. Ум расхристанный, полусонный, но чувство бодрое, воинственное.

Слушайте: «Вам самому не смешно демонизировать Россию? Вы пишете полную фантастическую ахинею. Какая-то гольная пропаганда. Какие “политические посадки”? Кого? Этих “болотников”? Так они же в милиционеров кидались камнями. Какие политические убийства? Кого? Немцова? Это политическое убийство? А вон в Америке президента Кеннеди убили и в президента Рейгана стреляли. Тоже политическое убийство? Гольная пропаганда с вашей стороны. Нету никаких ужасов в России. Не будет в России никакой революции. Чушь собачья это. Вы неверно оцениваете ситуацию. Россияне сегодня ощущают историческую справедливость на своей стороне. В конце концов, это чувство, что они спасли и спасают своих братьев и сестер в том же Крыму от нападений и насилия укронационалистов. Можете опять же возражать с пеной у рта, что это неправильно, что это якобы не так, что никто не угрожал людям в Крыму, что вообще бандеровцы - это якобы миф, что никто якобы никого не притеснял и не притесняет по языковому признаку на Украине. Но вот такая незадача у вас, что у людей другое мнение там. Не такое, как у вас. Вот так они думают. Позиции определены, и изменений нет и не будет. Понимаю, что вам пишут люди разные. Свобода мнений, разброс мнений. Но это просто статистический шум. Никто никого ни в чем не убеждает – смысла нет, потому что позиции определены. Это на уровне низовом. Вы не можете сказать, что россияне просто не знают чего-то. Знают, но однозначно настроены против того, что на Украине», – пишет этот слушатель. То же самое давно говорю и я. Большинство россиян знают, как обстоят дела и у них, и в Украине, и в мире. По крайней мере, догадываются в общем и целом. Так что, когда они будут говорить, что их обманывало начальство, не будем слушать их со всей серьезностью. А вот то, что они, как говорится в письме, видят историческую справедливость на своей стороне, – неправда, гольная неправда, если взять словцо этого слушателя. Они просто скучают по прошлому, которое, как и бывает в таких случаях, безбожно приукрашивают, упускают из виду самые, кажется, очевидные вещи.

«Не знаю, Анатолий Иванович, – следующее письмо, – готов ли наш народ к тому, что придется больше и лучше трудиться, а получать меньше, главное же – получать по труду, не так, как сейчас, когда чуть ли не каждый второй в стране получает деньги, сам не зная, за что. Я рассуждаю так, Анатолий Иванович. Чтобы страна согласилась жить по средствам, кто-то должен был бы подать ей пример. Кто же именно? Те, кто больше всех получил и продолжает получать не заработанного. Отсюда – та часть необходимых реформ, которая когда-то была описана следующими простыми словами: делиться надо, и делиться не только тем, что нахапали, а и властью. Некоторые вроде не самые глупые люди надеялись и продолжают надеяться, что так и будет», – пишет господин Сапожников. Им, господин Сапожников, очень хочется, чтобы в России все, чего не миновать, произошло мирным путем, вот они и убеждают себя, что это возможно. Вот какое разнообразие в мире. Одни народы в лице властителей своих дум ломают головы над тем, как уговорить, убедить или заставить своих соотечественников хоть как-то трудиться. Хоть как-то! Лучшие сыны других народов думают о том, как сделать, чтобы люди не просто трудились (трудится и обезьяна, толкающая пень на вершину горы), а с толком, набравшись нужных для этого знаний. И есть часть мира, где смотрят вперед, и не так уже далеко, когда придется думать совсем-совсем о другом. Не о том, как покончить с тунеядством миллионов, не о том, как поднять общую производительность труда хотя бы до уровня двадцатого века с девятнадцатого, а о том, как быть с людьми, которые не хотят ничего делать - при том, что уже сегодня прокормить эту орду бездельников не составляет особого труда, а завтра – тем более: блага, как выразился Маркс, польются широким потоком. Вообще, по историческим меркам еще чуть-чуть – и ни один человек на земле не будет думать о куске хлеба. И хлеба, и к хлебу будет хватать на всех. А вот как быть с теми, кто не захочет заниматься ничем, кроме как есть-пить, развлекаться и размножаться – вот это вопрос, как говорится, не для среднего ума. Что делать, чтобы эти люди не сильно мешали другим, может быть, меньшинству, которому будет приятно трудиться, что-то изобретать, исследовать, открывать, набираться знаний и опыта?

Вот пишет господин Куприянов: «Может, я скажу какие-нибудь наивные вещи, но неужели очевидного никто не видит? Нельзя изменить ситуацию с терроризмом, даже если Сирию, Сомали, Ирак, Афганистан с землей сравнять. Есть только одно средство. Города строить, не лагеря беженцев в Европе, а города, школы, детские сады, институты, дороги, оросительные каналы там, в беднейших странах. Строить для того, чтобы людям было зачем жить, рожать детей, чтобы хоть какие-то перспективы у них были дома. Тогда взрывать никто ничего не будет, и даже бежать в первый мир не будут со временем. Это очень долго, очень дорого стоит, настолько дорого, что не просто золотому миллиарду пояса придётся затянуть, а жить совсем по-другому. Беднее? Конечно! Меньше потреблять в два, а то и в три раза, не менять телефон раз в год, а пользоваться им пять лет. На одной машине ездить по пять-восемь лет, а не менять ее ежегодно. Скромнее жить! Совсем по-другому жить. Другие ценности должны появиться. Тогда и смысла не будет сирийцам, сомалийцам, суданцам бежать в Европу, у них будут и дома дела. Обустраивать свою жизнь. Дорого? Да, но за колониальный расцвет и неэквивалентный обмен надо расплачиваться», - пишет господин Куприянов. Ничего хорошего из того, что он предлагает, не вышло бы. Человек может жить, как человек, в городе, который он сотворил своими руками и головой, в сотрудничестве с такими же, как сам. До чего дорос, то и его, то и приживется. А то, до чего не дорос, что, как с неба, ему свалилось за красивые глаза или в порядке восполнения ущерба, причиненного его предкам, - все пойдет прахом. Он и не оценит этого дара, и не управится с ним. На нашей памяти многим бездомным в Штатах были построены дома по дешевке. Ожидали, что люди в них будут жить да поживать, да добро наживать, потихоньку возвращая дешевейшие кредиты. Через не весьма продолжительное время эти дома превратились в развалины. Об этом говорилось в одной из наших передач. Обитатели этих домов вернулись в привычные им общаги. Наш слушатель хотел бы, чтобы золотой миллиард стал жить скромнее, чем сейчас. Я тоже, может быть, хотел бы – зависть иногда накатывает, что греха таить. Но заставить человека ограничить свое потребления можно только силой. То есть, по-советски или по-северокорейски. В итоге обязательно голод. Но попробуйте это сказать обличителю стяжательства, вещизма, консьюмеризма, уверяющему нас, что человечество вполне могло бы при желании существовать на хлебе и воде, на чистой, разумеется, воде и хорошем хлебе. Пишет один (а я, старый дурак, читаю): «Всякий капитал зиждется на обмане, живет им и прирастает». Вот так. Всякий. На обмане. Не иначе, Дело тут уже не в образовании или просвещении, а в натуре. Спросите этого человека: «Вон видите: душисто пыхтит пекарня. Вон рвет воздух несущийся поезд, гремит по мосту. Вон завывает лесопилка. Вон дымит (к сожалению, пока дымит) кирпичный завод, в народе его называют «кирзаводом». Это все капитал. На каком обмане он зиждется? Объясните мне, ради Бога! Вон бабулька, продав овцу, несет выручку в банк или, как она выражается, на почту, дабы присоединить его к своему депозиту, работающему там с десятого года. На каком обмане зиждется этот ее капиталец?». В ответ услышите, что вы уводите разговор в сторону.

Слушайте о московской медицине: «Я в поликлинике давно не был, а тут в гости заходил участковый, рассказывал, как они существуют. Норма приема на одного больного – двенадцать минут. За это время надо успеть ввести в компьютер ответы примерно на двадцать пять вопросов. Поскольку есть компьютер, медсестры сокращены. При этом компьютер регулярно подвисает, поскольку сервер находится где-то далеко (сказал «в Троицке»), а подключен он, по словам программеров, неправильно. А если не ввести все данные, то врач не может получить зарплату, а больной - рецепт (который распечатывают из системы). Выход один - приходить за три-четыре часа до начала работы (скажем, прием в двенадцать, а приходишь в восемь) и вводить все данные, которые не успел ввести вчера. О качестве медицины спрашивать даже неприлично», - конец цитаты.

Те слушатели «Свободы», которые ожидают, что я в связи с этим обязательно выдам что-то нелицеприятное о путинизме, ошибаются. На сей раз мне хочется сказать пару слов о том, что с этим «измом» не связано так прямо, как кажется. Всю эту компьютеризацию-бюрократизацию сделали мужчины и женщины, которых будет справедливо назвать неумехами. Неумеха-власть – то само собой. А есть неумехи-граждане, неумехи-специалисты. Неумехи-служащие министерств, неумехи-инженеры, неумехи-программисты. На кого-то учились, а на кого – сами толком не знают. А что врачи? Как назвать этих людей, а их в Москве тысячи? Соединенными грамотными усилиями не могут добиться улучшения организации своего труда. Тоже ведь неумехи. Тоже не все знают, на кого учились. О миллионах пациентов уже молчу. Нет своих специалистов, не можете их вырастить – наймите заграничных. Об этом примерно раз в месяц пишет нам один ожесточенный слушатель. Призвали же в свое время немцев, напоминает он, много немцев. В Москве была целая Немецкая слобода. И с варягами был, сказывают, опыт… Но это все быльем поросло. «Деградация, - пишет этот ожесточенный человек, - вот главный враг этого царства. Пополним ряд Уганд и Нигерий. Пока ещё с ракетой, но и это инерция. Где теперь немецких служак найдут? А без них всё разворуют, угробят в дебилизме, уголовщине, зоологии, утопят в собственной подлости», - конец письма.

Знания и умения – главный капитал любой страны, любого народа. Это, собственно, и есть настоящий капитал, который стоит хранить и приумножать. Знания, умения и желание. Сколько народов до сих пор не могут себя как следует прокормить! Были времена, когда великий советский народ, уверенный, что строит и почти построил коммунизм, тоже не мог себя прокормить: не знали, как, не умели и, разумеется, не желали – были заняты другими делами. И времена были спокойные, мирные, и все было под рукой и ногой – все, что требовалось, чтобы себя прокормить: и земля, и вода, и солнце, и какие-никакие земледельческие орудия. Злопыхатели напевали… Сегодня мы слышим «затокрымнаш», а тогда: «Зато мы делаем ракеты, /перекрываем Енисей/, а также в области балету/ мы впереди планеты всей».«Однажды в конце восьмидесятых годов, - пишет господин Бродский, – в закрытом для иностранцев городе Миассе, вечером, возвращаясь с работы, я зашел в гастроном, расположенный в центре города. Полки были практически пусты, а в мясном отделе на прилавке вместо мяса на подносе был аккуратно выложен какой-то грязно-желтый комбижир (кто сегодня знает, что это такое), по поверхности которого, также комбижиром, но лилового цвета, как это делается на провинциальных кондитерских изделиях, была выведена надпись: "Вперед к победе коммунизма!". Не знаю, была ли это издевка или острый приступ идиотизма». – «А в городе Суздале, - подхватывает это воспоминание Дмитрий Стахов, - в конце семидесятых в магазине лежала большая кость без мяса и сухожилий, тщательно выскобленная и ценник с надписью: "Кость пищевая". Господин Бродский написал «комбижир». Так чаще всего и писали, и произносили, но были грамотеи, которые знали, что по накладным это был не «комбижир», а «комбиНжир» - от слов «комбинированный жир», сбитый из жиров разного животного происхождения. Потреблять его было невозможно, но мы потребляли, и многие живы до сих пор. Так что нечего, если подумать, Бога гневить…

Следующее письмо: «Отец - родной, что называется, отец! - когда ему уже нечего сказать на мои доводы, говорит, а иногда и кричит: «Ты мне не сын! Ты не любишь Россию!». А иногда, Анатолий Иванович, даже переходит на вы. «Вы не любите Россию», – говорит мне, как совершенно чуждый – чуждому или как следователь, который обосновывает мотивы привлечения меня к уголовной ответственности», – пишет Аркадий Слепнев или Слепнёв, не знаю, как правильно. В «Собачьем сердце», повести Булгакова, молодая большевичка говорит профессору Преображенскому: «Вы не любите пролетариат». – «Не люблю, - отвечает он. – И что?». Чтобы не говорить длинно – что такой-то не любит Россию и все русское, обходятся одним словом: «русофоб». Это и ругательство, и последний довод в устах людей, которые не знают и знать не хотят, что такое свобода, – люди фашизма, коммунизма и тому подобных измов. Во время последней гражданской войны в России гуляло слово «контра». То есть, контрреволюционер, тот, кто против революции. Потом появились такие обвинительные выражения, как «враг народа», «вредитель», «космополит» и «безродный космополит». Когда из Советского Союза высылали Солженицына, была сделана попытка ввести в обиход клеймо «не патриот». Тогда это не получилось, остановились на «антисоветчике». Тому, кто вам говорит обличительно, что вы не любите Россию, можно, конечно, ответить, что он не знает, что такое права человека, но он, по его складу, и не должен это знать. Для него существуют только интересы отечества, как он их понимает. «Жила бы страна родная – и нету других забот». Где нету других забот, может исчезнуть и эта одна – вместе со страной. Исчезнувшую, ее продолжают вспоминать. Вспоминают, правда, по-разному, уже прогресс. Мы только что слышали кое-что про Миасс и Суздаль…

«Малый бизнес, – пишет госпожа Батурина, – уходит в тень, набирая скорость. Возвращение к черным зарплатам никого не смущает. Все, что можно не платить, не боясь ответственности, уже не платится. Чем дальше, тем меньше обыватель готов пускать государство на свою делянку. Митинг – это всё-таки вера в существование государственных институтов, а дистанция – это уже полное отрицание существования государства на своей территории. Больше того, в регионах не только обыватель, но и мелкие госорганизации вместе со своим руководством относятся к государству (кодовое название "Москва"), как к чему-то среднему между стихийным бедствием и языческим идолом – когда зонтиком прикрыться, когда подношение принести, главное – чтобы отстало. И игнор выборов – это тоже форма протеста, какая доступна. Может, я не права, но, на мой взгляд, одна из причин развала СССР – то, что государство стало для общества незаконного предпринимательства, фарцы и натурального обмена совсем лишним», – считает Батурина.

«Организация НАТО, – пишет учитель Курганов из Харькова, – глубоко чужда и враждебна как русскому, так и украинскому народам. Исторический опыт показал, что такие страны, как США, Великобритания, Франция и Германия, могут являться союзниками Украины и России только в очень редких, исключительных случаях, на таких поворотах истории, когда цивилизация в целом находится под угрозой. Такой ситуацией была Вторая мировая война. В менее разрушительных (хотя и опасных) ситуациях мировой истории США, Великобритания, Франция и Германия относились к России и Украине в лучшем случае равнодушно, в худших - корыстно и даже враждебно. НАТО исторически противостояла СССР, частями которого были и Россия, и Украина. И сейчас НАТО остро противостоит России. Как можно Украине стремиться сотрудничать с НАТО? С другой стороны, Крым аннексирован Путиным, захвачен незаконно, варварски, разрушительно для мировой системы коллективной безопасности. Захват Крыма - это откровенный шаг Путина к развязыванию Третьей мировой войны. Сергей Курганов, учитель начальных классов».

То есть, было бы хорошо, считает он, если бы Запад не сопротивлялся Советскому Союзу - Советскому Союзу, который делал что? Правильно: ставил своей целью устроить коммунизм во всем мире. Хотел, по словам Хрущева, показать кузькину мать капитализму. Плохое поведение Запада, стало быть, состояло в том, чтобы все же как-то уклониться от сей матери. А раз ему это удалось, то Украина теперь не должна, мол, иметь с ним дела, во всяком случае – по части своей обороны. Здесь угадывается отзвук одного давнего историко-философского воззрения. Суть его в том, что Запад и Россия – разные и отнюдь не дружественные цивилизации. Это-де миры, которые никогда друг друга не поймут и не сойдутся. Спросите учителя Курганова, хочет ли он сказать, что Россия с Украиной должны вечно пасти последних. Он наверняка ответит: «Нет, почему же, технические достижения нужно перенимать». – «Да, - скажете вы, - но даже это до сих пор плохо получается, а чем дальше, тем труднее будет брать одно и не брать другого». Ответ: «Ну, что значит трудно? Надо стараться».

Ну, и послушайте, наконец, следующее высказывание: «Дружба России с Западом невозможна по определению, как явление, ибо это противоречит самой сути бытия, онтологии истории. Более того, это в принципе будет означать конец истории за счёт исчезновения одного из двух цивилизационных исторических субъектов. Исчезновение Запада как набора определенных цивилизационных смыслов или исчезновение России как его антипода – это и есть, по сути, конец мира». Это говорит священник, которого считают духовником Путина. Первая мысль – что он просто насмехается над православными своей страны, но тогда самой большой насмешкой, и уже над всем христианством, придется считать генеральную линию патриарха Кирилла, который сокрушается, что мир нечестиво увлекся правами человека, а это, мол, не что иное, как идолопоклонство, против чего церковь отныне направит всю свою силу. Вон сколько шутников на Москве, и вон они какие. В то же время трудно ведь не заметить, что мир действительно не живет по писанию – патриарх правильно ему на это указывает. Очень интересный поворот приобретают события, очень интересный! Наследница Византии всерьез берется за воспитание человечества. Не совсем, правда, ясно, согласится ли оно принять такую воспитательницу. В этом сомневаются даже некоторые священники Московского патриархата. Один из них пишет: «Еще в девятнадцатом веке Серафим Саровский выступал против бытоулучшательной партии (против декабристов) в России, говоря, что она греховна и не нужна. С тех пор и продолжаются споры России с европейской моделью демократии. Но мне вот что интересно: тысячи беженцев устремились сегодня почему-то не в Россию с ее просторами (ого-го места есть где расселиться), а в ту самую малую по площади и причем загнивающую от грехов Европу. И бегут в нее выходцы из исламских стран с их строгостью жизни, быта и семейного уклада. Мне, любопытному и неделикатному, очень интересно: почему это беженцы не бегут в благочестивую Россию к Путину и патриарху Кириллу? Вот мне интересно и крышка! В чем дело?». Как видим, написавший это письмо православный батюшка (монах притом) не отличается кротостью, наоборот, зело склонен, прямо скажем, даже к ехидству, что не подобает. Покайтесь, отче!

На волнах Радио Свобода закончилась передача «Ваши письма». У микрофона был автор - Анатолий Стреляный. Наши адреса. Московский. Улица Малая Дмитровка, дом 20, 127006. Пражский адрес. Радио Свобода, улица Виноградска 159-а, Прага 10, 100 00. В Интернете я в списке сотрудников Русской службы на сайте: svoboda.org