Сегодня мы в гостях у известного российского кинорежиссера-документалиста Андрея Некрасова. Мы встретились на презентации его нового документального фильма «В поисках путинской России» в уютном подвальчике петербургского отделения «Открытой России» на Фонтанке. Фильм «В поисках путинской России» - минисериал, большой, на несколько часов, англоязычный. Само его название говорит о многом. География фильма масштабна, как и сама Россия. Андрей Некрасов снимал людей в Дагестане, Сибири, в многочисленных малых и больших городах страны, причем людей самых разных: сельский врач, учитель, директор крупного завода, владелец гламурного журнала, банкир, фермер (список можно продолжить). - Андрей, само название фильма подразумевает, что вы задались поиском так называемых скреп, некой национальной идеи, которую сегодня пытаются сформулировать кремлевские идеологи. В вашем кинематографическом исследовании вам удалось рассмотреть признаки путинской России, или, судя по тому, что из русскоязычного названия фильма вы убираете прилагательное «путинская», задача перед вами стояла иная - обнаружить Россию как некое целое? - Этот момент с «путинской Россией» очень интересен. Здесь есть и звуковой момент. По-английски «путинская Россия» - это достаточно нейтрально, а по-русски это звучит грубовато, на грани оскорбления. И поэтому, я, называя фильм для питерского показа, опустил слово «путинская» - не потому, что я чего-то боюсь, а потому, что название «В поисках путинской России» не передает то, что вкладывается в него на английском языке. Но, конечно же, для западного и, вообще, мирового слушателя… А фильм снимался по заказу телекомпании «Аль Джазира» - не арабской телекомпании, а международной. Эта англоязычная телекомпания, вторая по величине в мире после ВВС. А прилагательное «путинская» за рубежом, в Европе, вне России, проходит как некое усилительное. Когда мы делаем кино, когда нам надо сделать телевизионную версию, обрезаются какие-то частоты, звуки, моменты. Точно так же происходит восприятие и со стороны. Все немного грубее. Репрессии кажутся настоящими - сталинские, брежневские, по крайней мере. И, наоборот, очень часто находятся сторонники России. В некоторых регионах или в некоторых кругах на Западе говорят, что Путин – спаситель, «очень важный элемент противостояния с США». А внутри России всё сложнее, с моей точки зрения, особенно когда поездишь по стране. Меня в ходе поездки часто провоцировали мои коллеги. «Давай придумаем общий вопрос для всех, с кем мы беседуем». В переводе с английского это звучало так: «Путинская Россия – твоя Россия?». По-английски это звучит нормально, а по-русски – хамовато, тенденциозно. - Политически ангажированно? - Да. Но они этого не понимают. Для них это – «путинский режим». Кого-то он не устраивает. Тем ни менее, это режим Путина – авторитарный, если не тоталитарный. Любопытно, что даже сторонники того же Путина не хотят подписываться под тем, что они его боятся или считают его каким-то идеальным кумиром - вот что я обнаружил. То есть они считают политику Путина правильной: «Крымнаш» и далее по списку, - но отказываются от кумиропочитания. И в этом смысле, я, конечно же, не нашел путинскую Россию. То есть она, как это ни странно, если объективно смотреть со стороны, находится в некоем хаосе, в своеобразной анархии. Да, есть репрессии. Да, есть политические заключенные. Да, есть чудовищная несправедливость. Это очевидно. кафкианский абсурд… Тем ни менее, народ в большой степени считает себя свободным. Это не мое понятие свободы, это какое-то русское, народное. Они не просто произносят «Крымнаш» или «встаем с колен», они считают: «Мы, в принципе, делаем, что хотим! Единственно, что нас ограничивает, так это отсутствие денег. С деньгами худо. А Путин нас ни в чем не ограничивает». Это что касается большинства. Конечно, я сам принадлежу к той группе, которая считает, что за происходящее, безусловно, ответственен президент, который ограничивает свободы и далеко не всегда поступает в интересах нашей страны, как я их понимаю. Но, как я вынужден констатировать, так считает меньшинство. - Ваш фильм, отснятый в 2010 году, «Вместе. Навсегда» - о Белоруссии - до сих пор вызывает в России резкую критику. Как вы могли использовать актеров для дискредитации белорусской оппозиции? Как могли делать рекламу режиму Лукашенко, привлекая для этой цели одиозную фигуру Роя Медведева? Не буду перечислять все особенности вашего фильма, но такого фильма от вас никто не ожидал. Вы можете объяснить свою позицию? - С удовольствием. Во-первых, этот фильм был закончен без меня, потому что я раньше уехал из Белоруссии. Это был период выборов и, как мы помним, на следующий день или в тот же день в Минске была демонстрация. Меня там не было, но мы знаем, что она была жестко разогнана. К сожалению, были аресты, насилие. Фильм физически заканчивался без меня, но я не хочу перекладывать с себя ответственность. Прежде всего, совершеннейшая ошибка - считать этот фильм пролукашенковским. Там нет ни одного моего слова в пользу Лукашенко. - Но там есть негатив в отношении оппозиции Лукашенко! Знаете, очень трудно поверить, что вы даете объективную информацию о том, что происходит в Белоруссии, когда в фильме используются не реальные представители оппозиции, а специально подобранные актеры. Причем, как замечают критики, они играют на не очень высоком, мягко говоря, уровне. Это в большой степени сводит на нет весь замысел фильма, лишает его искренности. Непонятно, зачем. Вы, конечно, не славословили Лукашенко, но те оппозиционеры, которые подразумеваются в вашем фильме «Вместе. Навсегда», являются кремлевскими оппозиционерами, людьми, которых финансируют из Кремля, или я чего-то не понимаю? - Я использую там факты, которые нашел у госпожи Латыниной. Это было давно, а сейчас передо мной нет моего сценария. Фильм создавался очень быстро. Я надеялся его сделать сложнее и интереснее, чем это получилось на самом деле. Кстати сказать, у него не было бюджета. А я где-то слышал, что это «заказуха». - У вас там работали десять операторов - на это ссылаются те, кто обвиняет вас в «заказухе». - Да, но это не от хорошей жизни. Часто приходилось привлекать не вполне опытных профессионалов-операторов, с западной точки зрения. Не будем обижать коллег. Знаете, как ни странно, это была работа наименее для меня профессиональная в смысле оплаты, заказа и т.д, как это принято. У меня не было зарплаты. У меня был смешной бюджет на актерские сцены, сравнимый с советскими бюджетами на государственных предприятиях. А самое главное - идея этого фильма возникла из того факта, что Белоруссия не поддержала Россию в «независимости» Южной Осетии и Абхазии. Именно это заставило меня посмотреть на Белоруссию как на страну, находящуюся в оппозиции к России. Как я говорю в фильме, там одна за другой были «молочные», «мясные» и так далее войны. Хотя я и допускаю, что могу ошибаться, Белоруссия тогда, как мне казалось, находилась на грани майдана, на грани конфликта с Россией. И мои коллеги там были очень националистически настроены (это слово не всегда имеет позитивный смысл). Но мы делали фильм о том, что «вместе» и «навсегда» было под большим вопросом. И это название - «Вместе. Навсегда» - разумеется, сарказм, ведь в то время даже президент Литвы открыто хвалил Лукашенко в надежде на то, что Белоруссия будет более независимой по отношению к России. Что же касается оппозиции, то, повторяю, с тех пор я давно не рылся в этих делах, но были указания на то, что часть этой оппозиции финансируется из Москвы. А это для меня как журналиста-документалиста, а также человека, который любит острые парадоксальные сценарии, интересная тема. Я никого прямо не обвинял. Я развивал ту тему, которую увидел в материалах наших оппозиционных журналистов. - Андрей! Во время съемок картины «В поисках путинской России» вы общались с очень большим количеством людей. Вы не почувствовали их общее сиротство, их оставленность «отцом нации», на роль которого претендует Владимир Путин? У вас нет ощущения, что люди испытывают растерянность, дискомфорт из-за того, что их вождь куда-то уехал - то ли на Донбасс, то ли в Сирию, но в целом бросил их, бедных, одних, в холодной, бедной стране? - Андрей, ваша книга «Это - Революция», изданная в 2006 году в Киеве, сегодня в России была бы, несомненно, признана экстремистской. Вы по прежнему считаете, что в России неизбежна революция? Ведь вы заявили, что надо запретить тезис «народ-еще-не-готов». Цитирую: «Наш антифашизм - не мягкий, безоружный протест недобитых интеллигентов против каких-то бритоголовых. Наш антифашизм - это нарастающая мощь народного бунта против чужеродной мафии, удушающей коррупции, путинской олигархии». Вы за эти десять лет не разочаровались в диалектике разрушительного и созидательного бунта? - Особенно сейчас, когда пообщались во время съемок фильма с россиянами?" target="_blank">Андрея Некрасова. Мы встретились на презентации его нового документального фильма "В поисках путинской России" в уютном подвальчике петербургского отделения "Открытой России" на Фонтанке.
Фильм "В поисках путинской России" – мини-сериал, большой, на несколько часов, англоязычный. Само его название говорит о многом. География фильма масштабна, как и сама Россия. Андрей Некрасов снимал людей в Дагестане, Сибири, в многочисленных малых и больших городах страны, причем людей самых разных: сельский врач, учитель, директор крупного завода, владелец гламурного журнала, банкир, фермер (список можно продолжить).
– Андрей, само название фильма подразумевает, что вы задались поиском так называемых скреп, некой национальной идеи, которую сегодня пытаются сформулировать кремлевские идеологи. В вашем кинематографическом исследовании вам удалось рассмотреть признаки путинской России или, судя по тому, что из русскоязычного названия фильма вы убираете прилагательное "путинская", задача перед вами стояла иная – обнаружить Россию как некое целое?
Видеорепортаж с презентации фильма Андрея Некрасова "В поисках России"
Фильм снимался по заказу телекомпании "Аль Джазира" – не арабской телекомпании, а международной
– Этот момент с "путинской Россией" очень интересен. Здесь есть и звуковой момент. По-английски "путинская Россия" – это достаточно нейтрально, а по-русски это звучит грубовато, на грани оскорбления. И поэтому я, называя фильм для питерского показа, опустил слово "путинская" – не потому, что я чего-то боюсь, а потому, что название "В поисках путинской России" не передает то, что вкладывается в него на английском языке. Но, конечно же, для западного и, вообще, мирового слушателя… А фильм снимался по заказу телекомпании "Аль Джазира" – не арабской телекомпании, а международной. Эта англоязычная телекомпания, вторая по величине в мире после ВВС. А прилагательное "путинская" за рубежом, в Европе, вне России, проходит как некое усилительное.
Когда мы делаем кино, когда нам надо сделать телевизионную версию, обрезаются какие-то частоты, звуки, моменты. Точно так же происходит восприятие и со стороны. Все немного грубее. Репрессии кажутся настоящими – сталинские, брежневские, по крайней мере. И, наоборот, очень часто находятся сторонники России. В некоторых регионах или в некоторых кругах на Западе говорят, что Путин – спаситель, "очень важный элемент противостояния с США".
А внутри России всё сложнее, с моей точки зрения, особенно когда поездишь по стране. Меня в ходе поездки часто провоцировали мои коллеги. "Давай придумаем общий вопрос для всех, с кем мы беседуем". В переводе с английского это звучало так: "Путинская Россия – твоя Россия?". По-английски это звучит нормально, а по-русски – хамовато, тенденциозно.
География фильма масштабна, как и сама Россия
– Политически ангажированно?
– Да. Но они этого не понимают. Для них это – "путинский режим". Кого-то он не устраивает. Тем не менее, это режим Путина – авторитарный, если не тоталитарный. Любопытно, что даже сторонники того же Путина не хотят подписываться под тем, что они его боятся или считают его каким-то идеальным кумиром, – вот что я обнаружил. То есть они считают политику Путина правильной: "Крымнаш" и далее по списку, – но отказываются от кумиропочитания. И в этом смысле я, конечно же, не нашел путинскую Россию. То есть она, как это ни странно, если объективно смотреть со стороны, находится в некоем хаосе, в своеобразной анархии.
Да, есть репрессии. Да, есть политические заключенные. Да, есть чудовищная несправедливость. Это очевидно. Кафкианский абсурд… Тем не менее, народ в большой степени считает себя свободным. Это не мое понятие свободы, это какое-то русское, народное. Они не просто произносят "Крымнаш" или "встаем с колен", они считают: "Мы, в принципе, делаем, что хотим! Единственное, что нас ограничивает, так это отсутствие денег. С деньгами худо. А Путин нас ни в чем не ограничивает". Это что касается большинства.
Конечно, я сам принадлежу к той группе, которая считает, что за происходящее, безусловно, ответственен президент, который ограничивает свободы и далеко не всегда поступает в интересах нашей страны, как я их понимаю. Но, как я вынужден констатировать, так считает меньшинство.
– Ваш фильм, отснятый в 2010 году, "Вместе. Навсегда" – о Белоруссии – до сих пор вызывает в России резкую критику. Как вы могли использовать актеров для дискредитации белорусской оппозиции? Как могли делать рекламу режиму Лукашенко, привлекая для этой цели одиозную фигуру Роя Медведева? Не буду перечислять все особенности вашего фильма, но такого фильма от вас никто не ожидал. Вы можете объяснить свою позицию?
Да, есть репрессии. Да, есть чудовищная несправедливость. Это очевидно. Кафкианский абсурд
– С удовольствием. Во-первых, этот фильм был закончен без меня, потому что я раньше уехал из Белоруссии. Это был период выборов, и, как мы помним, на следующий день или в тот же день в Минске была демонстрация. Меня там не было, но мы знаем, что она была жестко разогнана. К сожалению, были аресты, насилие. Фильм физически заканчивался без меня, но я не хочу перекладывать с себя ответственность. Прежде всего, совершеннейшая ошибка – считать этот фильм пролукашенковским. Там нет ни одного моего слова в пользу Лукашенко.
– Но там есть негатив в отношении оппозиции Лукашенко! Знаете, очень трудно поверить, что вы даете объективную информацию о том, что происходит в Белоруссии, когда в фильме используются не реальные представители оппозиции, а специально подобранные актеры. Причем, как замечают критики, они играют на не очень высоком, мягко говоря, уровне. Это в большой степени сводит на нет весь замысел фильма, лишает его искренности. Непонятно зачем. Вы, конечно, не славословили Лукашенко, но те оппозиционеры, которые подразумеваются в вашем фильме "Вместе. Навсегда", являются кремлевскими оппозиционерами, людьми, которых финансируют из Кремля, или я чего-то не понимаю?
– Я использую там факты, которые нашел у госпожи Латыниной. Это было давно, а сейчас передо мной нет моего сценария. Фильм создавался очень быстро. Я надеялся его сделать сложнее и интереснее, чем это получилось на самом деле. Кстати сказать, у него не было бюджета. А я где-то слышал, что это "заказуха".
– У вас там работали десять операторов – на это ссылаются те, кто обвиняет вас в "заказухе".
Белоруссия тогда, как мне казалось, находилась на грани майдана, на грани конфликта с Россией
– Да, но это не от хорошей жизни. Часто приходилось привлекать не вполне опытных профессионалов-операторов с западной точки зрения. Не будем обижать коллег. Знаете, как ни странно, это была работа наименее для меня профессиональная в смысле оплаты, заказа и т. д., как это принято. У меня не было зарплаты. У меня был смешной бюджет на актерские сцены, сравнимый с советскими бюджетами на государственных предприятиях.
А самое главное – идея этого фильма возникла из того факта, что Белоруссия не поддержала Россию в "независимости" Южной Осетии и Абхазии. Именно это заставило меня посмотреть на Белоруссию как на страну, находящуюся в оппозиции к России. Как я говорю в фильме, там одна за другой были "молочные", "мясные" и так далее войны. Хотя я и допускаю, что могу ошибаться, Белоруссия тогда, как мне казалось, находилась на грани майдана, на грани конфликта с Россией. И мои коллеги там были очень националистически настроены (это слово не всегда имеет позитивный смысл).
В то время даже президент Литвы открыто хвалил Лукашенко в надежде на то, что Белоруссия будет более независимой по отношению к России
Но мы делали фильм о том, что "вместе" и "навсегда" было под большим вопросом. И это название – "Вместе. Навсегда" – разумеется, сарказм, ведь в то время даже президент Литвы открыто хвалил Лукашенко в надежде на то, что Белоруссия будет более независимой по отношению к России. Что же касается оппозиции, то, повторяю, с тех пор я давно не рылся в этих делах, но были указания на то, что часть этой оппозиции финансируется из Москвы. А это для меня как журналиста-документалиста, а также человека, который любит острые парадоксальные сценарии, интересная тема. Я никого прямо не обвинял. Я развивал ту тему, которую увидел в материалах наших оппозиционных журналистов.
Фильм Андрея Некрасова "В поисках путинской России"
– Во время съемок картины "В поисках путинской России" вы общались с очень большим количеством людей. Вы не почувствовали их общее сиротство, их оставленность "отцом нации", на роль которого претендует Владимир Путин? У вас нет ощущения, что люди испытывают растерянность, дискомфорт из-за того, что их вождь куда-то уехал – то ли в Донбасс, то ли в Сирию, но в целом бросил их, бедных, одних, в холодной, бедной стране?
Народ у нас оставлен. Он был оставлен еще в 90-е годы
– Вы знаете, народ у нас оставлен. Он был оставлен еще в 90-е годы. И эти моменты оставленности сейчас и оставленности в 90-е, а может быть, и раньше – взаимосвязаны. А с другой стороны, такая позиция ведет к абстрактному диалектическому историзму. Всё как бы есть, как есть. Это своеобразный цинизм. Я – не циник. Я не хочу говорить, что Путин – результат Ельцина, Ельцин – результат коммунизма, коммунизм – результат царизма и так далее. Мы должны всегда оставаться людьми и реагировать по-человечески, может быть, даже не всегда научно, на какие-то проявления сегодняшней несправедливости. Сегодня в нашей стране мы не должны бояться критики, даже если она не научная. Например, мы прощаем Ельцину больше, чем объективно нужно. Мы должны требовать от наших лидеров полной ответственности, здесь и сейчас.
Оставил ли Путин российский народ? Ну, конечно, оставил. У нас, кроме Петербурга, Москвы и нескольких других мест, ужасно отсталая инфраструктура и жизнь отсталая и тоскливая. Сегодня в нашей соседке, Финляндии, между соседними городами, которые по нашим меркам можно назвать деревнями, существует несколько авиационных рейсов в день. Мне приходится часто путешествовать, это мой хлеб. Если я не могу быстро передвигаться, то, соответственно, не могу и работать. А у нас даже между крупными городами – два-три рейса в неделю и до сих пор нет нормальных дорог… Об этом надо говорить.
У нас, кроме Петербурга, Москвы и нескольких других мест, ужасно отсталая инфраструктура и жизнь отсталая и тоскливая
Если для того, чтобы сделать компьютерную томографию, сибиряку приходится ездить из одного конца Сибири в другой, то, конечно, народ брошен. Потеряны деньги, время… Если ты – народный президент, то надо что-то делать. В этом смысле я говорил об олигархах, об этом неурегулированном сверхкапитализме, который является бременем для нашей страны. Говорят, что Путин пытался бороться с засильем олигархов: несколько телеканалов принадлежали олигархам, они вели войну между собой, и Путин их прижал…
Вы бы мне доказали, что ваше "вставание с колен" – это нечто искреннее, если бы от этого выиграли наши города, наши дороги, наше здравоохранение!
Я говорю сейчас как простой представитель среднего класса, с точки зрения простого гражданина. Когда я смотрю на то, как мы, народ, сейчас живем, моя претензия к действующей власти заключается в следующем: "Вы бы мне доказали, что ваша так называемая борьба с олигархами и ваше "вставание с колен" – это нечто искреннее, если бы от этого выиграли наши города, наши дороги, наше здравоохранение! Вы кого-то раскулачили, а где результаты?" Я совсем не сторонник сталинизма, но когда коммунисты отобрали власть, у нас было какое-никакое бесплатное медицинское обслуживание, образование, санатории и так далее. Сейчас я этого не вижу. Во время "вставания с колен" то, что раньше я видел своими глазами, элементарно разваливается, как здания в российских городах. В той же Перми, где говорят, что там создан культурный центр, сравнимый с московскими и петербуржскими, я увидел полный развал – аварийная ситуация с социальными сетями и нет никакого процветания и ренессанса, – отметил в интервью Радио Свобода кинорежиссер Андрей Некрасов.
