Рустам Хамдамов, представивший в столичном клубе «Сине Фантом» свою последнюю картину «Вокальные параллели», — личность трагическая и загадочная в современной русской культуре. О нем говорят с придыханием даже те, кто никогда не видел ни его живопись, ни его фильмы. Кто-то из критиков иронично заметил, что Хамдамов — гениальный мастер неснятых произведений. Отказываясь давать интервью, он существует в мифах и слухах, известен в узких кругах редкими выставками и штучными работами, окутанными тайной.
Рустам Хамдамов в одно мгновение стал популярным после выхода в 1967 году его студенческой работы «В горах мое сердце» по мотивам одноименного рассказа Уильяма Сарояна. Затем последовал незавершенный проект «Нечаянные радости» с Еленой Соловей в главной роли. И спустя много лет появился фильм «Anna Karamazoff» с Жанной Моро, опять же таинственно ускользнувший от современников.
Десять лет назад он приступил к съемкам «Вокальных параллелей» и лишь в 2004 году впервые показал эту картину на кинофестивале «Кинотавр». Критики вновь выдали порцию лестных эпитетов в адрес художника Хамдамова, снявшего феерический клип на тему оперы. «Вокальные параллели» — это музыкальная лента, действие которой происходит в древних развалинах, в заброшенных нежилых ангарах и в освещаемых кострами юртах в казахских степях. В этом абстрактном пространстве обитают женщины — бывшие актрисы, некогда блистательные оперные певицы. Путешествуя по хамдамовским лабиринтам, они находят старое пианино и начинают исполнять божественные арии.
«Это картина не семантическая, там нет сюжета»
Образы этих экзальтированных дам возникают из оперных партий «Чио-Чио-Сан», «Травиаты» и «Тоски». Главные роли в «Вокальных параллелях» играют звезды советской оперы Роза Джаманова, Бибигуль Тулигенова и переодетый в женщину легендарный контртенор Эрик Курмангалиев. Ведущая этого необыкновенного концерта — дублированная на казахский язык — Рената Литвинова.
О картине рассказывать сложно, так как в ней почти отсутствует сюжет. Ее надо смотреть и оценивать как работу не режиссера Хамдамова, а сценографа и художника, выстраивающего каждый кадр, словно живописную картину. Поэтому автор предпочитает говорить не о замысле фильма, не об идее, а о женских образах. «Это картина не семантическая, там нет сюжета, — объясняет режиссер. — Но эти женщины — образы, а образы придумать очень трудно. Это так называемое образное кино, оно существует испокон веку, его исповедовал Луис Бунюэль, в какой-то степени Андрей Тарковский. Даже в реалистическом фильме Лукино Висконти, который образами не мыслил, он делал абсолютно реалистическое литературное кино, всегда появлялась идеально нарядная женщина, идеально сконструированная, от Роми Шнайдер до Анны Маньяни. Он очень любил Клаудию Кардинале и тоже в какой-то степени ее делал. Если бы не умер, наверное, и Алена Делона бы сделал, и всех остальных, потому что все остальные скурвились. Женщина — это всегда образ. Если его не сделать, то никогда не будет кинозвезды. Вот то, что сейчас происходит на телевидении, двести тысяч девушек снимаются, и я смотрю простыми глазами — и знаю, что нет ни одной кинозвезды. И быть не может. Не потому что дуры, не потому что вырождение нации (и это тоже), а потому что нет окаймителя. Для этого должен быть режиссер.
Исчезла не только школа, а просто человек, который придумывает и поправляет. Посмотрите пьесы Чехова, посмотрите любую драматургию – вся она держится на образе женщины. Если вы хотите меня уязвить, что они для меня не живые существа, я хочу сказать. Когда-то сказал Чехов: вот умрет Толстой – и наша литература будет «Серебряным веком»; вот здесь очень много смерды, литература будет смердить, главный писатель будет Леонид Андреев, от него надо будет мыться в душе. И так оно и произошло. И вот когда ушли из итальянского кинематографа Лукино Висконти и Пьер Паоло Пазоллини, леваки, на наших глазах Феллини и Антониони стали хуже. А сейчас средний итальянский фильм хуже среднего испанского. А испанский когда-то был арабским кинематографом. Видите, какая деградация. Все зависит от личности. Личность может делать очень многое».
Современные актрисы
Из современных актрис, обладающих собственным стилем, Рустам Хамдамов, прежде всего, выделяет Татьяну Доронину: «Я с удовольствием снял бы Татьяну Доронину в своем фильме, если бы у меня были сейчас деньги и кто-то поддержал эту идею. У нее есть своя неповторимая интонация. Более того, она еще драматическая актриса. И, в отличие от Ольги Яковлевой, которая была ведущей актрисой в театре на Малой Бронной, у нее был больший авторитет драматизма, то есть этого фокуса было меньше. А когда все ноты играют, и ее реалистическая школа, и ее манера быть стильной — конечно, это гениально.
Чулпан Хаматова — это актриса драматическая, у которой и грамма нет стиля. Они не знают, что это такое. Совсем не потому, что они плохие. У них нет оформителя. Естественно, если бы Чулпан Хаматова была в руках хорошего режиссера, театрального я имею в виду, была бы сдержанная мужская слеза, но такая слеза, которая была бы по делу. Посмотрите на Изабель Юппер. Она очень средняя актриса, но то, что она делает, это гениально, потому что она стилистка до мозга костей, потому что у нее есть французская школа. Она подражает Жанне Моро, Жанна Моро подражала Жану Габену, Жан Габен подражал Марлен Дитрих… Лаконизм. Изабель Юппер нам это доказывает. То, что она делает, это лаконично, просто, ясно.
«Я не делаю абсолютный кадр»
Некоторые критики, анализируя изобразительный ряд фильмов Рустама Хамдамова, невольно проводят параллель с работами Сергея Параджанова. Но художник Хамдамов предпочитает расставлять иные акценты: «Я не делаю абсолютный кадр, как это делает Параджанов. Я как раз к этому не склонен. Я делаю все малозаметно. Но я тоже прикладываю усилия, и сделать малозаметным так же трудно, как и насыщенным».
У каждого режиссера есть своя точка отсчета. Рустам Хамдамов, как блистательный знаток материальной культуры и оригинальный художник, является поклонником великого мастера французского поэтического кино Жана Виго, автора легендарной «Аталанты»: «Вот оттуда вышел Федерико Феллини. Это фраза, которая звучит в фильме, фраза из французского стиха Поля Валери о том, что все искусство питается другим, — правильно питаться надо. Лев весь состоит из хорошо переваренной баранины. Я в Феллини вижу истоки Жана Виго, он родоначальник. Поэтому мне могут нравиться кусочки Феллини. Потом я вижу, как из Довженко выходит Бернардо Бертоллучи, как ворует просто откровенно кадры, как из Довженко выходит Тарковский. Я узнаю. Это называется «воздушные пути», как сказала Анна Ахматова. Когда я вижу, что люди пользуются теми цитатами, которые я чувствую, я, конечно, их люблю. Когда я читаю эссе Бродского, я вижу, что он читает те же книги, что и я. Я вижу эти цитаты, они прямо откровенны, есть среди них даже из "Мировой любви" философа Георгия Гурджиева, — о том, что стопа Айя-Софии (это стопа с неба) решает все, что есть на земле. Эти слова произнесла Елена Соловей в фильме "Раба любви". Представляете, какой дикостью было снимать мне при Советской власти, в 1974 году эту картину, такой маразм. Но я был ненормальный. Картину закрыли. Я хочу вам сказать, что их очень много. Когда уже нечего смотреть и сходишь с ума, получается, что реальность совершенно мне не интересна. Я смотрю "Дом-2", мне интересно, потому что это похоже на Киру Муратову, это ее персонажи. Это говорит о том, что я устал. Это плохое качество, конечно, если бы я был гораздо моложе, я бы оплодотворял еще другие пространства. Но меня тошнит от очень многого. Меня тошнит от Никаса Сафронова, меня тошнит от Церетели, меня тошнит от Юдашкина, меня тошнит от Баскова, меня тошнит от Аллы Пугачевой, которая была звезда. От великого до смешного один шаг. Сейчас тошнит. Думаешь: куда бежать? Все можно терпеть в этой стране, я очень устал от Советского Союза, хотя картина ностальгическая, но меня раздражают советские звуки. И они продолжают быть: опять поет Лещенко, это все… И я вижу, как они собираются на каком-то коммунистически-фашистском шабаше. Ничего не изменилось — вот это очень страшно».
«Мужчина и женщина»
Есть, по мнению Рустама Хамдамова, в кинематографе, фигуры, сыгравшие злую шутку с режиссерами своего поколения. Поворотным моментом в истории мирового кино стала картина Клода Лелюша «Мужчина и женщина»: «Это совершено выдающаяся картина, убежден режиссер. — Простыми операторскими средствами, документальными средствами, и так называемыми стильными средствами была сделана вдохновенная картина о любви. И она открыла… Как в свое время Толстой говорил о Шуберте: "Столько сантиментов, столько слез… Ведь сейчас он дверь открыл в неизвестное. Сейчас ворвутся все и буду рыдать". Оно и произошло: огромное количество малоталантливых режиссеров стали делать хорошо кино, потому что появился новый стиль документалистики, легкий и свободный. Клод Лелюш не хотел этого ничего, это нормальный режиссер, сделал нормальное кино — и вдруг оказалось, что язык этого кино доступен для всего. Вот клипы вышли все оттуда. И я видел огромное количество фильмов с чудовищной музыкой, которые были псевдопоэтичны. Вот все, что убито в современном кинематографе, вот сейчас я вижу советское кино – плохая музыка… Кто они — я не знаю, 20-30 человек, и их фамилии даже знать не желаю.
Но вот Поль Мариа, Френсис Лей, это все прочее — это все очень плохое кино, на мой взгляд. Если вы посмотрите ранние фильмы Антониони, Феллини в меньшей степени — музыки вообще нет. У Феллини просто есть свой музыкальный образ, а у Антониони одни шумы. Но как они сделаны! Правило хорошего режиссера – хороший звук в фильме. Вот у Кончаловского в фильме «Первый учитель» рубили тополь – и композитор Вячеслав Овчинников, он пилил какие-то музыкальные инструменты, и они рвали струны. В плохом фильме, всегда, когда есть лес, трава, птички пищат и ветер шумит – так изображают лес. Посмотрите, как у хороших режиссеров: никогда нет птичек. Вот что это сделано? Это – звук композитора. И это не музыка, это что-то правильное для хорошего режиссера. Для фильма Жан Люка Годара, для фильма Франсуа Трюффо. Поглядите – это музыка, похожая на джаз, похожая на звуки. Сейчас это песенка, про которую два-три человека нам расскажут свою идиотскую историю сто тысяч раз. Я когда слышу музыку сладкую в кино, я не смотрю это кино».
Рустам Хамдамов, как всякий талантливый художник, фигура противоречивая и сложная. Почти любой его тезис можно оспорить. Но всегда интересно послушать человека, у которого солидный культурный багаж и свое видение действительности.
