Александр Подрабинек: Большая и, в общем, не бедная страна. С одной стороны посмотришь – вроде Европа. С другой поглядишь – да нет же, Азия. Так до сих пор Россия для себя и не решила, куда ее тянет больше.

В самом деле, поглядите на карту. Европейская часть России – 3 миллиона 960 тысяч квадратных километров Азиатская часть – 13 миллионов 100 тысяч квадратных километров.

Россия в Европе всего на 23%, остальные 77% – Азия. Чисто географически Россия – это, конечно, Азия.

С другой стороны, в большой, азиатской части России проживают только 22% населения страны, а в маленькой европейской – 78. Так получается, что вроде бы Европа…

Дело, конечно, не в миллионах жителей или в квадратных километрах. Дело в самоощущении.

Кем чувствуют себя россияне: европейцами или азиатами? Считают они Россию частью Европы или частью Азии? Вот мнение историка Никиты Петрова.

Никита Петров: Если бы на вопрос о том, кто мы – европейцы или азиаты, отвечали нынешние кремлевские идеологи, они, безусловно, стали бы говорить, что "мы особенные, не такие, как все". Это сейчас такой политический тренд современной российской политологической мысли. На самом деле это полная ерунда. Безусловно, Россия является европейской страной и должна ею являться. Все разговоры относительно того, что "мы – немножко другие" или "нам совсем не подходит политический климат Европы, он должен быть другим", – это, скорее, проявление комплекса неполноценности и внутреннего непонимания несоответствия тех политических практик, которые мы используем сегодня, тому идеалу, который есть у каждого в голове (как бы он хотел, чтобы была устроена жизнь).

Мы часто слышим: "Что нам эта Европа, она влияет, она может развязать какие-то "цветные революции"... На самом деле это полная ерунда. Спроси на улице любого россиянина: "Хочешь жить в правовом демократическом государстве?" – и он ведь скажет: "Да".

Александр Подрабинек: Да, скорее всего, действительно никто не скажет, что хотел бы жить в бесправии и при диктатуре. Поэтому стандарты европейской жизни для большинства людей гораздо привлекательнее.

Говорит глава Отдела расследований Фонда борьбы с коррупцией Георгий Албуров.

Георгий Албуров: Все люди в России хотят одного и того же – нормальной полиции, нормальной медицины, хотят читать разные СМИ с разными точками зрения. Конечно, в этом плане Россия – абсолютно европейская страна. Я уверен, что рано или поздно мы станем нормальной частью Европы, как все остальные страны, и ничто нам в этом не помешает.

Александр Подрабинек: Но даже если ничто не будет мешать, чтобы что-то изменить, надо договориться. В такой большой стране, как Россия, это трудно.

Россия расположилась сразу на двух континентах, и это стало символом двойственности страны во многих отношениях.

Между прочим, первые 700 лет своей истории Россия находилась целиком в Европе. И только последние 400 лет она совмещает европейское пребывание с азиатским.

Так вот, эта двойственность самым наглядным образом проявляется сегодня в государственном управлении. Нынешние российские власти хотят жить по-европейски, а править – по-азиатски.

Хотя, надо сказать, в Азии есть страны, которые гораздо ближе к европейским стандартам демократии, чем Россия: такие, например, как Япония, Индия, Таиланд, Южная Корея или Израиль.

Двойственное отношение к Европе – это дурная примета российской политики. В 1992 году Россия подала заявку на вступление в Совет Европы. Ведь Россия – это Европа! Значит, надо быть в Совете!

При вступлении в мае 1996 года Россия обязалась отменить смертную казнь. А уже в июне того же года (и двух месяцев еще не прошло со вступления в Совет Европы) в России был принят новый Уголовный кодекс. Пять статей в нем предусматривали в качестве меры наказания смертную казнь.

Вроде бы и в Европе, а в то же время вопросы решаются чисто по-российски.

Вот и теперь: с одной стороны, Россия признает юрисдикцию Европейского суда по правам человека, с другой – считает возможным не исполнять его решения. Как это объяснить? Это необъяснимо!

Это странная смесь европейского выбора с пренебрежением к европейским правилам. Это давняя история. Вспомнить хотя бы сватовство Ивана Грозного к английской королеве. Рассказывает корреспондент Радио Свобода Андрей Королев.

Андрей Королев: Английский историк Феликс Прайор (Felix Pryor), опубликовавший книгу "Елизавета I. Эпистолярное наследие" ("Elizabeth I – Her Life in Letters"), пишет:

"Царь был очарован Англией и искал здесь убежище, но он вышел из себя, когда Елизавета отвергла его ухаживания и предложила ему приют только на условии, что он сам будет оплачивать свои расходы...".

И все же королева не могла игнорировать возможность поторговаться. В одном из писем Елизавета намекала Грозному на возможный брак, чтобы стать правителями всей Европы – от Англии до Урала.

К тому же дошедшие до нас источники сообщают еще одну причину, по которой царь так стремился заручиться поддержкой английского монарха. Как рассказывает современник событий, английский аристократ и путешественник Джером Горсей, Иван Грозный стремился получить политическое убежище в Англии.

"Беспокоясь о том, чтобы избежать участи своих жертв, Иван Грозный постоянно расспрашивал Элизиуса Бомелиуса (придворного лекаря) о том, сколько лет королеве Елизавете, насколько успешным могло бы быть его сватовство к ней. Он решился на эту попытку, с этой целью постриг в монахини царицу, свою последнюю жену. И с давнего времени, имея мысль сделать Англию своим убежищем в случае необходимости, построил множество судов, барж и лодок у Вологды, куда свез свои самые большие богатства, чтобы, когда пробьет час, погрузиться на эти суда и отправиться в Англию".

Но брак не состоялся. "Лучше быть одинокой нищей, чем замужней королевой", – говорила Елизавета, подчеркивая при этом, что "обручена с Англией".

И тогда, склонный к личному европейскому выбору, но возмущенный европейскими порядками, монарх написал английской королеве:

"Мы думали, что ты – правительница своей земли и хочешь чести и выгоды своей стране. Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не токмо люди, но и мужики торговые и о наших государевых головах, и о честех, и о землях прибытка не ищут, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица".

Желание устроенной европейской жизни упиралось в традиционное хамство российской политической элиты.

Александр Подрабинек: Сегодня российские политики ведут себя умнее. Когда им необходимо, они умеют быть обходительными и подстраиваться под европейские законы.

28 апреля суд в Париже отклонил иск бывших акционеров ЮКОСа, требовавших прекратить строительство зданий Российского православного духовно-культурного центра на набережной Бранли в Седьмом округе Парижа.

Более того, суд обязал истцов выплатить 20 тысяч евро компенсации Российской Федерации и 10 тысяч евро – французской компании, отвечающей за строительство центра.

Как во Франции относятся к строительству российского православного храма? Говорит французский политолог и специалист по России профессор Сессиль Весси.

Сессиль Весси: Что такое этот храм? Кажется, что это знак примирения. Нет, на мой взгляд, это не знак примирения, не знак христианской любви, хотя у других иная точка зрения. Это, скорее всего, знак того, что "русское православие во Франции – это мы, Московский патриархат". Многие потомки русских или православные, которые не относятся к русским (скажем, из Румынии, с Украины, из разных стран), видят здесь знак того, что российские власти, в том числе Московский патриархат, хотят говорить: "Православие в Европе – это мы". А это все-таки очень разные традиции и разное отношение именно к властям.

Александр Подрабинек: Французский адвокат Андреа Пинна, представлявший в суде интересы ответчиков, заявил, что суд одобрил все аргументы российской стороны. Он объяснил: "Был принят во внимание тот факт, что на центр, на набережную Бранли распространяется дипломатический иммунитет".

Возможно, французский суд не стал вникать в отношения между различными православными церквями во Франции. Однако он наверняка не поленился исследовать документы, подтверждающие дипломатический статус православного культурного центра.

Наверняка и МИД России своевременно поспешил взять центр под свое неприкосновенное крыло. Однако распространение дипломатического иммунитета на Православный культурный центр противозаконно.

Статья 14 Конституции России устанавливает, что "религиозные объединения отделены от государства". Распространение статуса государственного учреждения на любую форму религиозной организации антиконституционно.

Дипломатический иммунитет получен Российским православным духовно-культурным центром в обход закона. Это доказательство добыто мошенническим образом и в суде должно было считаться недопустимым.

Не будем утверждать, что руки Лубянки дотянулись до французского правосудия. Остановимся на том, что судьи в Париже не слишком хорошо понимают российские реалии.

Сессиль Весси: Французы, скорее всего, не понимают, о чем речь, не понимают, что происходит вокруг этого храма, который, кстати, не очень красиво выглядит в Париже.

Александр Подрабинек: Для Советского Союза Европа долго оставалась той картой, которую он хотел разыграть в своем противостоянии с Америкой. Попытки вбить клин между Европой и Америкой предпринимались постоянно.

Никита Петров: Главная цель – это, безусловно, расколоть атлантическую солидарность, расколоть Запад как некое единое целое, выступающее против Советского Союза. А ведь это всегда так было, Запад действительно выступал против Советского Союза, потому что Советский Союз как политическая система – не просто дурной пример, но и опасный сосед, который претендует на влияние на близлежащих территориях, более того, занимается экспансионистским расширением своего влияния, советизирует близлежащие страны, а иногда просто их захватывает, как это было с Прибалтикой.

Ленинско-сталинская политика как раз и заключалась в том, чтобы расколоть атлантическую солидарность, а после Второй мировой войны – и зарождающийся союз европейских государств. Эта политика не претерпела изменений до сегодняшнего дня.

Александр Подрабинек: Попытки повлиять на внутриевропейскую жизнь не остались в далеком прошлом. Они продолжаются и по сей день.

Сессиль Весси: Они пытаются влиять на нашу политическую жизнь: Кремль финансирует, например, "Национальный фронт"; видимо, не только одну политическую партию во Франции, а и другие политические партии в Европе. Кремль действительно пытается влиять не только на политическую жизнь, но и на то, как на него смотрят в Европе. Мне кажется, они действительно хотят, чтобы в Европе поменяли отношение, с одной стороны, к Америке, а с другой, к России. То есть именно сейчас идут активные процессы.

Александр Подрабинек: Если на государственном уровне отношения между Россией и европейскими странами устанавливались со скрипом, то на личном уровне все обстояло благополучно.

Политические беженцы находили приют в Европе уже в XVI веке. Именно тогда русский первопечатник Иван Федоров бежал от притеснений государственных чиновников в Литву.

Русские цари Борис Федорович Годунов и Петр Алексеевич Романов посылали в Европу молодых людей на учебу, но большинство из них отказывалось возвращаться в Россию.

Поэт Осип Мандельштам писал об этом:

"Когда Борис Годунов, предвосхищая мысль Петра, отправил за границу русских молодых людей, ни один из них не вернулся. Они не вернулись по той простой причине, что нет пути обратно от бытия к небытию, что в душной Москве задохнулись бы вкусившие бессмертной весны неумирающего Рима".

Этой "весны неумирающего Рима" коснулась и русская армия, прошедшая через всю Европу в 1814 и 1945 годах.

В XIX веке этот европейский опыт закончился разгромом восстания декабристов – этой первой в России попытки мирной, "бархатной революции".

В XX веке после войны предусмотрительный Сталин начал новый виток репрессий, чтобы никто даже мысленно не осмеливался сравнивать советскую Россию и буржуазный Запад.

Что и говорить, Европа всегда была для России и примером, и убежищем. Сюда бежали народники и революционеры, белогвардейцы и диссиденты, все, кому на родине угрожали политические репрессии.

Никита Петров: Проблема российской эмиграции в Европе возникает именно из-за неравномерности исторического процесса, неравномерности процесса развития. Европа в каком-то смысле была и более демократичной, и более развитой, чем Россия, где очень сильно было и азиатское влияние, и влияние достаточно жестоких византийских традиций. Так что в каком-то смысле эмиграция в Европу, если мы говорим о беглецах из России, времен Ивана Грозного, тот же Курбский, – это, скорее, попытка избежать какой-то жестокой участи, которая ждала этих людей. Когда Россия становилась все более и более открытой, скажем, во времена Петра и далее, эти контакты, наоборот, скорее означали, что Россия ищет собственную идентичность, но через Европу.

Александр Подрабинек: Но Европа была не только убежищем. Иногда она становилась центром сопротивления российскому авторитаризму. И почти всегда она была надежным пристанищем для неподцензурной российской прессы.

Сессиль Весси: Мы все понимаем, например, какую огромную роль играл "Колокол", который действительно посылал свои экземпляры обратно в Россию и печатал российских авторов. А "Континент" – он был не только журналом – это было место встречи интеллектуалов, диссидентов из разных восточных стран. Когда в свое время была редакция "Русской мысли", там были всякие бывшие диссиденты из России, которые могли объяснять, что происходило. Это тоже было место разных встреч, в том числе и с французскими интеллектуалами.

Александр Подрабинек: Живая связь России с Европой никогда по-настоящему не прерывалась. Но чаще российская элита перемещалась в Европу, обогащая ее культуру.

Какое влияние оказывала русская эмиграция на европейские страны?

Никита Петров: Наиболее сильное влияние она, конечно, оказывала в культурном отношении на Западную Европу. Если мы вспомним именно российскую культурную эмиграцию после 1917 года, то это очень важные и очень серьезные имена – это и Рахманинов, и Набоков, и Баланчин. Какую сферу искусства ни возьми (кстати, науки и техники тоже), там много имен, которые говорят о том, что потеряла Россия.

Александр Подрабинек: Россия и сейчас продолжает терять самых умных и талантливых своих людей, уезжающих в Европу и Америку. Однако XXI век вносит свои коррективы в эмигрантскую жизнь.

Информационный обмен невероятно упростился, но что-то существенное при этом, возможно, пропало.

Сессиль Весси: С одной стороны, удобно, что есть "Фейсбук", социальные сети, мы можем напрямую общаться с нашими знакомыми и иметь информацию. Поэтому журналы, кажется, сейчас не очень нужны, их нет, но жалко, что исчезло это место встречи: можно было в Париже встретиться и с польскими интеллектуалами, и с французами, и с русскими, и просто обсуждать все эти проблемы. Этого сейчас нет – это в социальных сетях, это что-то другое.

Александр Подрабинек: В наше время Европа стала вторым домом не только для тех, кто ищет в ней убежище. В Европе просто хорошо жить.

Это понимают даже те, кто по долгу государственной службы обязан проклинать Европу и вообще западный образ жизни. И они проклинают ее в газетах и с экранов телевизоров, пугают жителей России угрозой НАТО, стращают Евросоюзом.

Человек, поверивший этой пропаганде, должен был бы бежать от Европы как можно дальше, спасаться от нее бегством, искать надежной защиты где-нибудь… Да хоть у Путина.

Сами же пропагандисты цену своим словам знают. Поэтому Европа их нисколько не пугает. Наоборот, европейская стабильность им нравится гораздо больше российской.

Георгий Албуров: Какую идею нам все время продают все эти кремлевские чиновники? Они постоянно говорят о стабильности, но в их представлении стабильность – это домик в Европе и дальнейшая спокойная жизнь. Свою жизнь и жизнь своих детей они, безусловно, связывают с Европой. Для них Европа – это их будущее, это место, где они хотят, чтобы жили их дети. Для них европейские законы – это законы, которые им нравятся и которым они готовы подчиняться.

Александр Подрабинек: В свободное от работы время они ездят в Европу отдыхать, лечиться, наслаждаться жизнью. На всякий случай запасаются там недвижимостью.

Георгий Албуров: Огромное количество чиновников высшего уровня имеют недвижимость в Европе. Если мы посмотрим на официальные декларации (а надо понимать, что в официальных декларациях это даже не вершина айсберга, а прямо совсем последние десять сантиметров Эвереста из того, что есть у чиновников), то там у трех-четырех членов правительства есть официально задекларированная недвижимость в Европе. Здесь безусловным лидером является Шувалов, у которого гигантский замок в Австрии и гигантская квартира в Лондоне. Эта квартира, как он сам уже сказал, принадлежит ему, несмотря на то, что в декларации все записано как арендованное. Он и его семья активно пользуются всей этой недвижимостью, и свое будущее он видит в лондонских квартирах и в австрийских замках, а не в Москве и даже не в резиденции "Заречье", которую он купил.

Александр Подрабинек: Трудно сказать, связывают ли высокопоставленные российские чиновники свое личное будущее с Европой, но уж о будущем своих детей они заботятся по-настоящему.

Георгий Албуров: Эти люди работают чиновниками, эти люди придумывают законы, эти люди планируют будущее России. Кому, как не им, должно быть известно, что свое будущее, наверное, лучше связывать с Австрией и Великобританией? Они, как и гастарбайтеры, приезжают сюда зарабатывать, а деньги и всю свою недвижимость хранят за границей, и дети их учатся за границей. Тот же Железняк, например – сколько он кричит про патриотизм, а все его дети учатся в Лондоне, в Швейцарии, живут там, и все с ними прекрасно, никто не думает возвращаться в Россию. Так что весь этот показной патриотизм, конечно, не имеет вообще никакого отношения к реальности.

Чиновники высшего уровня – люди довольно прагматичные, они понимают, что если они хотят справедливости, закона, нормальной полиции, то надо покупать недвижимость где-то в другом месте. Так они и поступают.

Александр Подрабинек: Как относятся в Европе к обосновывающимся там представителям российской власти? Знают ли европейцы, кто их соседи по улице или дому?

Сессиль Весси: Мы все это знаем. У ваших чиновников, которые постоянно кричат о том, что они любят родину, родина выше всего, действительно очень часто есть роскошные дома на юге Франции, роскошные квартиры в Париже или в Швейцарии. Их дети действительно учатся в Англии, в Европе. Это факт, это было доказано. Есть огромная разница между тем, что они говорят в России, и тем, как они живут.

Александр Подрабинек: В 2012 году Государственная дума приняла закон, запрещающий гражданам США усыновлять брошенных российских детей. Это была такая политическая игра, ответ на американские санкции против убийц Сергея Магнитского. В результате больные дети, которых в России никто не усыновляет и которых уже практически не лечат, потеряли всякую надежду обрести семью.

Среди поддержавших законопроект был и депутат от "Единой России", советский певец Иосиф Кобзон, он же – фигурант "списка Магнитского". Ему запрещен въезд в США и Евросоюз, а его счета в европейских и американских банках заморожены.

На публике Кобзон хорохорился, что рад оказаться в одном списке со всеми, кто любит Россию. Но когда ему понадобилось квалифицированное лечение, он забыл о России, обратив свой взор к Европе.

Итальянское правительство сжалилось и выдало ему национальную визу на время лечения в Италии, несмотря на санкции Евросоюза, в порядке исключения. Кобзон поехал в Европу. Патриотизм патриотизмом, а лечение лечением. Чиновники и депутаты не любят рисковать своим здоровьем.

Георгий Албуров: По любым более-менее серьезным вопросам они обращаются исключительно в зарубежные медицинские учреждения, российской медицине не доверяет вообще никто.

Александр Подрабинек: Конечно, было бы странно, если бы свободой выезда в Европу не воспользовался криминальный мир. Говорят, мафия интернациональна и бессмертна. Совсем как идеи Ленина.

Георгий Албуров: Для бизнесменов, как и для чиновников, кстати говоря, важна легализация. Если чиновники легализуют свои коррупционные доходы, можно сказать, монетизируют свои коррупционные полномочия через детей, через родственников, то для преступного мира это возможность уехать, основать какой-то бизнес. Туда можно завезти деньги из России, честно зарабатывать, за счет этого бизнеса получать ВНЖ – вид на жительство, гражданство и все на свете. Ведь они понимают, что в России довольно нестабильно, у них очень многое отжала власть в свою пользу. Для них это, конечно, тоже возможность иметь запасной аэродром, куда-то приехать, перевезти семью в более безопасное место. Так что здесь у них схожие интересы.

Александр Подрабинек: У чиновников и криминала схожие не только интересы в Европе, но и средства их достижения. Например, получение вида на жительство.

Георгий Албуров: Они пользуются, как мы теперь узнали из случая с Чайкой, даже одними и теми же юристами. ВНЖ для Чайки и ВНЖ для лидера то ли ореховской, то ли солнцевской группировки делали одни и те же люди.

Александр Подрабинек: Как европейские правоохранительные органы относятся к проникновению российского криминала в Европу? Уживаются ли они с этой частью России в своих странах?

Сессиль Весси: Европейская полиция уже давно в курсе этого. Я приведу пример, который меня поразил четыре или пять лет назад. Я включаю радио, обычный французский канал. Какой-то полицейский говорит: у нас достаточно большие проблемы, потому что весь этот криминальный мир, который приезжает из Восточной Европы, из бывшего Советского Союза… Он использовал российское выражение "вор в законе" на русском, хотя говорил по-французски. "Вор в законе" для обычного французского полицейского – это то, чего до этого у нас не было. Вот этот криминальный мир, который происходит из ваших лагерей, он сейчас у нас, и полицейские используют именно это словосочетание, чтобы описывать то, что есть.

Александр Подрабинек: В том, что полиция в Европе осваивает русскую феню, нет ничего ни смешного, ни страшного. Серьезная проблема состоит в том, как европейские страны относятся к проникновению в Европу российской уголовной субкультуры, представленной криминалом и чиновничеством.

Сессиль Весси: У нас все происходит достаточно медленно, но вся европейская полиция в курсе того, что существует этот криминальный мир, что есть разные уровни, что этот мир, к сожалению, связан с вашими политическими деятелями.

Александр Подрабинек: Европа – такая географически близкая и такая ментально далекая… Чтобы стать настоящей европейской страной, России надо очень постараться.

Есть ли у рядовых российских граждан шансы стать полноценными жителями Европы, не покидая страны? Когда это может случиться?

Георгий Албуров: Перспектива этого зависит исключительно от политической воли руководства. Когда во главе России будут люди, которые хотят, чтобы их дети жили здесь, чтобы они пользовались медициной здесь, тогда все начнет налаживаться. А сейчас у всех этих людей психология гастарбайтеров, которые здесь зарабатывают, а лечатся, живут, инвестируют, отдыхают исключительно за рубежом. Когда эта ситуация переломится, тогда и в России начнет все налаживаться, тогда изменятся приоритеты с ура-патриотизма на то, чтобы повышать уровень жизни граждан.

Александр Подрабинек: Когда это начнется и начнется ли вообще, сказать трудно. Пока вот назвали именем Европы площадь перед Киевским вокзалом в Москве. Есть даже партия "Западный выбор", ориентированная на европейские ценности.

Один из самых известных идеологов единой Европы, немецкий философ Иммануил Кант родился и жил в Кенигсберге. Теперь это российский город с глупым названием Калининград.

Возможно, когда-нибудь Россия вернет этому городу его историческое название и почувствует себя частью единой Европы, о которой мечтал великий немецкий философ.