Что сплотило нищий народ вокруг олигархов и чиновников? Почему русских волнует внешняя политика, а не ситуация в собственной стране? Почему они с таким азартом втянулись в охоту на всевозможных "врагов"? "Загадочная русская душа", "такой уж народ", "русские – и этим все сказано"? Однако, если посмотреть на ситуацию через призму психологических теорий, то многие необъяснимые, казалось бы, явления станут гораздо понятнее.

Групповая идентификация. Отождествляя себя с группой, человек оценивает ее некритично положительно, с помощью завышенных суждений поднимая и статус группы, и собственную самооценку. Патриотизм (национальный, государственный, локальный) – это и есть групповая идентификация. Каждый из нас идентифицирует себя с различными группами – национальной, идеологической, классовой, спортивной, профессиональной или культурной, одна из которых зачастую имеет приоритетное значение.

Отождествление с могущественной страной дарит компенсирующее чувство мнимого превосходства. Даже самый ничтожный человек получает право гордиться принадлежностью к нации, якобы превосходящей другие. Именно по такой идентификации Россия соскучилась за постсоветские годы, чем и воспользовались кремлевские идеологи. Пустопорожняя ура-патриотическая риторика и неприятие антикоррупционных расследований; агрессивные милитаристские лозунги и в то же время возбужденная шумиха из-за любого положительного отзыва о России в зарубежной прессе; радость из-за проходящих в стране мировых спортивных чемпионатов и равнодушие по поводу закрытия школ, больниц и библиотек; гордость за "своих" русских нуворишей, скупивших пол-Европы, и презрение к "чужим" ученым, писателям и философам; вера в сильного и честного Путина и неверие в то, что его клан выводит миллиарды из страны, – все это суть проявления групповой идентификации, страстного желания быть частью процветающей, доминирующей группы. Кризис, безработица, нищета, кабала кредитов, в которой оказались десятки миллионов россиян, не сорвут с них розовые очки. Бесполезно приводить документы, факты, статистические показатели. Никакие здравые рассуждения не будут услышаны. Обидно же признавать себя жителем нищей, разграбленной страны с едва живой экономикой, узурпированными ресурсами и уничтоженной социальной сферой. И дело не в имперских амбициях, а в личной самооценке.

Смещенная активность. Термин предложен этологом Николасом Тинбергеном, обнаружившим, что иногда поведение животных не соответствует обстановке, в которой они оказываются. Например, высиживающая яйца птица при появлении врага вдруг начинает чистить перья. А олень, за неимением соперника, бодает первое попавшееся дерево. Со стороны такое поведение выглядит бессмысленным: животные уклоняются от решения проблемы, смещая энергию в пользу инстинкта, не имеющего отношения к ситуации. Тем самым они снижают уровень напряжения. Только с виду кажется бессмысленным, когда человек, оставшийся без работы и средств к существованию, погружается в политические дискуссии в соцсетях. Когда житель депрессивного городка, взяв в руки оружие, едет наводить порядок в Донбассе или в Сирии, вместо того чтобы навести порядок в собственном доме. А оппозиционные активисты вместо борьбы с властью выпускают пар в борьбе с геополитическими "русофобами". Пожалуй, "смещенной активностью" можно объяснить и любовь многих русских к разговорам о политике. Народ, веками лишенный участия в политических решениях, отводит душу в политических спорах. Все мы в каком-то смысле олени, дерущиеся с деревом.

Внутренний и поведенческий конформизм. Любое, даже свободное, общество формирует и поведение, и мнение своих членов. Чем оно единодушнее – тем труднее несогласным иметь собственную позицию. В основе конформного поведения всегда лежит страх: от опасения "быть не как все" до ужаса перед репрессиями государства. На конформизм влияют такие факторы, как самооценка, статус, уровень культуры и образования, национальные стереотипы, тревожность и внушаемость. Неудивительно, что в современной России конформность велика: тут и историческая память, в которой почти отсутствует борьба за свои права, и падение уровня культуры и образования, и эмиграция наиболее активной части населения, и диктатура официальной пропаганды. Насаждая всеобщее единомыслие, СМИ уже не только формируют мировоззрение, но и диктуют, что и как следует говорить по тому или иному конкретному поводу. Беседа двух человек часто напоминает разговор телевизоров, повернутых друг к другу экранами.

Рациональная конформность предполагает, что человек руководствуется суждениями и собственной выгодой. Пример – декларативный патриотизм, который стал в России едва ли не непременным условием любой деятельности. Демонстрация лояльности обязательна для политиков, разрешенных оппозиционеров, общественных деятелей, работников культуры, директоров государственный учреждений, кандидатов на руководящие посты и амбициозных карьеристов всех мастей. Иррациональная конформность – стремление идти в строю и плыть по течению, на всякий случай лишний раз не высовываясь, – основывается на интуиции и инстинктах. В ее основе – и желание быть как все ("групповая идентификация"), и сомнение в правильности суждений, отличающихся от общепринятых ("эффект ореола"), и страх, находясь в идейном меньшинстве, оказаться на обочине общества.

Теория "спираль молчания", предложенная Элизабет Ноэль-Нойман, объясняет, почему люди не высказывают и даже скрывают свою позицию, если она расходится с общепринятой, и к чему это приводит. Суть теории в том, что люди, не разделяющие мнения большинства, предпочитают утаивать свои убеждения из боязни остаться в изоляции. Ситуация, в которой одни высказывают свое мнение ("общепринятое"), а другие (мыслящие вразрез с "общепринятым") свое мнение скрывают, приводит к нарастанию спиралеобразного процесса, заканчивающегося тем, что "общепринятое" мнение становится доминирующим и единственно верным. Как закручивалась "спираль молчания" в России, мы наблюдали в течение последних пяти лет. Очень быстро был пройден путь от молчаливой неприязни, но и нежелания высказываться против власти, до единодушного одобрения всего, что власть делает. Куда же исчезли несогласные? Кто-то затаился, предпочитая держать свое мнение при себе, остальные, действуя по законам иррациональной конформности, "прозрели", переметнувшись в лагерь большинства.

Сейчас страна находится на той стадии, когда все, продекларированное официальной пропагандой, становится "общественным мнением", а страх выделиться из толпы или просто попасть под подозрение пронизывает едва ли не все аспекты жизни. В каждом сидит внутренний жандарм, который тем строже, чем единодушнее и агрессивнее общество. Родители боятся покупать детям одежду, которая кажется им слишком "американской", офисные сотрудники ставят на столах национальные флажки, многие почти не пишут в социальных сетях о политике (среди моих совершенно аполитичных знакомых стало принято удалять аккаунты, "на всякий случай"). Даже георгиевские ленточки на машинах и сумках – это теперь не столько дань Победе, сколько декларация: "Смотрите, я такой же, как все!"

Садомазохизм. С каждым годом поведение "верхушки" становится все более вызывающим. От политических решений до бюджетных махинаций, от жестких высказываний до силовых методов, от кичливого богатства, идущего вразрез с патриотической риторикой, до открытого захвата власти и ресурсов, от одиозного Кадырова до бесстыдного ЦИКа. Нередко можно услышать возмущение: "Они что, издеваются над нами?" Вот именно – издеваются. Более того, получают от этого удовольствие. То, что мы называли беспределом, уже больше чем беспредел. Сложившиеся отношения между властью и нацией можно по Эриху Фромму называть садомазохистскими. "Золотой миллион" открыто демонстрирует принадлежность к касте неприкасаемых, вызывающе и с азартом испытывая терпение нации на прочность. А нация терпит, находя психологическую компенсацию за комплекс гражданской неполноценности в агрессивном патриотизме, под которым понимается нетерпимость к "другим" и подчинение власти.

Признавать себя недееспособными людьми второго сорта, как ни странно, психологически комфортно. А как иначе оправдать вопиющее неравенство и бесстыдное обогащение чиновничьей прослойки? Как объяснить себе, почему врачи, учителя и научные сотрудники стали маргиналами, а шарлатаны, мошенники и бандиты – элитой? Как относиться к пиру во время экономической чумы, когда политики и олигархи, не стесняясь, выставляют напоказ свою "сладкую жизнь"? Бессильное возмущение только разъедает психику, усугубляя страдания. Защитной реакцией становится смиренное принятие статус-кво и его "рациональное" обоснование: "Мы – ничтожные холопы, а царю-батюшке с министрами виднее, как нами править". Удивительно, что со времен пра-пра-пра... это "обоснование" практически не изменилось.

Но мазохисты не просто смиряются со своим униженным положением, они идеализируют и сакрализируют страдания, наслаждаясь ими. Вот и расцветает религиозность, переходящая в экзальтированную набожность. Церковники насаждают всевозможные концепции общенационального покаяния, в числе которых замечательная теория о том, что случившееся после 1991 года – расплата за безбожие советской власти. А еще мазохистам, равно как и садистам, нужно приложение их наклонностей, и садомазохистскому обществу постоянно требуются "мальчики для битья", объекты агрессии и унижения, которыми становятся любые меньшинства – политические, сексуальные и национальные. Потому у нас постоянно обнаруживаются все новые и новые "враги", поэтому повышается градус истеричности и паранойи.

Садомазохистское общество выталкивает из себя несогласных, спасающихся эмиграцией, зато сплачивает своих озлобленных членов. Несмотря на экономические и культурные кризисы, оно становится довольно устойчивым к любым политическим волнениям. Так что ни смена власти, ни серьезные реформы такому обществу не грозят. К сожалению, оно как нельзя лучше подготовлено и для авторитарной идеологии, и для националистического реванша, и для войны.

Елизавета Александрова-Зорина – московский писатель и публицист