"Ранним теплым утром 4 июня 1916 года, 22 мая по старому стилю, австрийские войска, зарывшиеся перед русским Юго-Западным фронтом, не увидели восхода солнца. Вместо солнечных лучей с востока ослепительная и ослепляющая смерть – тысячи снарядов превратили обжитые, сильно укрепленные позиции в ад... В это утро произошло неслыханное и невиданное в анналах унылой, кровопролитной, позиционной войны. Почти на всем протяжении Юго-Западного фронта атака удалась". Так описывает один из современных историков начало Брусиловского (первоначально – Луцкого) прорыва . Это была последняя – и блестящая – крупная победа русской армии перед крахом добольшевистской или, как ее иногда называют, исторической России. С того момента минуло ровно сто лет – и мимо этого юбилея не стоит проходить: Брусиловский прорыв и судьба его организатора выходят за рамки чисто военной истории.

Первая мировая оказалась заслонена в российской исторической памяти революцией и Гражданской войной. В СССР о Брусиловском прорыве знали несколько больше, чем об остальных операциях той войны, возможно, благодаря тому, что победитель, генерал Алексей Алексеевич Брусилов, в годы Гражданской войны долго колебался, но наконец выбрал большевиков и закончил свою карьеру в должности инспектора кавалерии РККА. Умер он "вовремя", в 1926 году, не дожив до тех времен, когда прошлое царского офицера – а тем более генерала, а тем более знаменитого – стало почти гарантированной путевкой в сталинский лагерь.

В июне 1916 года Брусилов ухитрился взломать австро-венгерский фронт не в одном конкретном месте, что было бы непросто, но не являло собой чего-то нового в военном деле, а по всей линии Юго-Западного фронта, которым командовал. Хотя общее превосходство русской армии над противником было незначительным: 512 тысяч штыков и сабель против 441 тысячи, русский командующий смог обеспечить двукратный и более перевес на 11 конкретных отрезках фронта, где 4 июня его войска бросились в атаку. Иными словами, фронт "продырявили" сразу в нескольких местах, а не в одном, где его можно было бы относительно быстро залатать. За пару недель продвижение войск Брусилова на некоторых участках превысило 100 км, что для позиционной Первой мировой было явлением редким.

Итоги: огромные потери противника (по разным данным, от 700 тысяч до полутора миллионов убитыми, ранеными и пленными). Занятые русской армией Волынь, Буковина и часть Галиции. Потрясенная до основания Австро-Венгрия, после Брусиловского прорыва более не способная к активным действиям и полностью зависимая от Германии. Скачок популярности России у западных союзников: даже длинные, слегка закрученные усы, которые носил командующий Юго-Западным фронтом, стали на какое-то время модными в Париже и получили соответствующее название – á la Brousiloff. Ура?!

Но победа имела и обратную сторону. Царская армия в ходе прорыва тоже понесла немалые потери, около полумиллиона человек. Общий план русского наступления провалился: основной удар должен был быть нанесен севернее, на территории нынешней Белоруссии, но там наступление сорвалось из-за чрезмерной осторожности командования и недостаточно тщательной подготовки. Союзники России, британцы и французы, начали наступать на Сомме почти через месяц после Брусилова – и натолкнулись на столь отчаянное сопротивление немцев, что колоссальное сражение свелось к взаимному изматыванию. В конце августа 1916 года, когда наступление Брусилова выдохлось, в войну вдруг вступила долго колебавшаяся Румыния. Через пару недель ее войска были сметены австро-германским контрударом, а России пришлось открывать новый фронт длиной в 600 км для спасения неумелых союзников. Победа генерала Брусилова оказалась эффектной, но почти бесполезной: решительного перелома в ходе войны она не принесла.

Совсем скоро стало ясно, что это была битва обреченных: российская монархия рухнула через 9 месяцев после Брусиловского прорыва, австро-венгерская и германская продержались чуть дольше, до осени 1918-го. Оказалось, что побеждать можно и находясь на грани краха, но сам крах такая победа не отдаляет. Скорее наоборот: обильное кровопускание на Юго-Западном фронте не принесло окончательного успеха и только усилило усталость и безнадегу, быстро распространявшиеся среди солдат и офицеров. Это стало ясно год спустя, когда новое наступление русских войск на том же фронте полностью провалилось. К тому времени Алексей Брусилов достиг пика карьеры: Временное правительство назначило его верховным главнокомандующим. Провал июньского наступления 1917 года стоил ему этой должности, которую генерал занимал всего пару месяцев.

Как и многие высшие чины императорской армии накануне революционной катастрофы, Брусилов был не чужд политики. На царя он, очевидно, затаил обиду после того, как не был награжден за свой прорыв орденом Св. Георгия 2-й степени, на что рассчитывал, а "всего лишь" Георгиевским оружием с бриллиантами. Когда в дни Февральской революции начальник Генштаба генерал Алексеев поинтересовался по телеграфу мнением командующих фронтов о целесообразности отречения Николая II, Брусилов решительно примкнул к большинству, высказавшемуся за уход царя. После этого он выступал в роли генерала-демократа, в своем первом приказе в качестве главковерха призывал войска "сплотиться вокруг красного стяга с девизом “Свобода, равенство, братство” и ринуться на врага, навсегда сокрушив германский милитаризм".

Будучи отстраненным от командования, Брусилов как-то потерялся в революционной сумятице. Был ненадолго арестован по подозрению в причастности к "заговору Локкарта", но удивительным образом освобожден после личной беседы с Дзержинским. Его брат Борис, бывший высокопоставленный царский чиновник, умер в чекистской тюрьме. Сын Алексей, кавалерийский офицер, успел повоевать за красных (по словам отца, вынужденно, опасаясь репрессий), но попал в плен к белым и то ли был ими расстрелян, то ли умер от тифа на исходе Гражданской войны.

Как раз тогда, в 1920 году, вновь прозвучало имя генерала Брусилова. Он подписал не только воззвание "Ко всем бывшим офицерам", в котором большевики изображались как потенциальные восстановители былого величия России, но и более трагический документ: обращение к солдатам и офицерам Русской армии генерала Врангеля с призывом сдаться красным и обещанием амнистии. Как известно, обещание это советская власть не сдержала, Крым был залит кровью тысяч пленных врангелевцев и гражданских лиц. О том, что генерал Брусилов не слишком хорошо разбирался в политической ситуации, свидетельствует одно из его замечаний того времени: "Что такое большевизм? Пустяки, тяжелая форма кори. Пусть только кончится Гражданская война, в которой Европа только вредит своей безалаберной помощью, сегодня нашим, завтра вашим, и мы в два счета справимся с этой бедой". Дослуживал генерал, однако, под знаком этой "беды" – красной звездой. В качестве инспектора кавалерии Брусилов принимал в буденновке парад Первой конной армии в 1923 году.

За пару дней до юбилея Брусиловского прорыва один из провластных политологов высказался в том смысле, что историческим идеалом для сегодняшней России может служить Россия времен Николая II. Возможно, его мысленному взору представлялись при этом балы в Зимнем дворце, "А ну, ямщик, гони-ка к "Яру" и прочая лубочная "Россия, которую мы потеряли". А вовсе не великая и несчастная империя, рухнувшая от внутреннего истощения, слабости правителей и усталости народа посреди затянувшейся войны и поставившая тех, кто честно и успешно ей служил, перед выбором, которого никому не пожелаешь. Конечно, Николай II в качестве исторического ориентира – это с моральной точки зрения прогресс по сравнению, например, со Сталиным. Но за картинками прошлого, которыми так любят развлекаться нынешние власти, прорыва в будущее не просматривается.

Ярослав Шимов – историк, обозреватель Радио Свобода

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции