В Киеве, в "Крымском доме", открылась фотовыставка журналиста Русской службы Радио Свободы Антона Наумлюка под названием "Суд абсурда". Она посвящена судебным процессам над украинскими гражданами, которых преследуют в России по политическим мотивам.
Организатором фотовыставки выступила правозащитная инициатива "Евромайдан SOS" в рамках кампании LetMyPepleGo совместно с "Крымским домом". На фотографиях запечатлены драматические моменты четырех судебных процессов дел "узников Кремля" − Надежды Савченко, Олега Сенцова и Александра Кольченко, Николая Карпюка и Станислава Клыха, а также Сергея Литвинова. В работах Антона Наумлюка отражены все действующие лица судебных процессов: начиная от самих заключенных, членов их семей и завершая представителями российского правосудия.
Политические процессы над украинцами в России
Кроме журналистов, первыми посетителями выставки стали, в частности, сестра украинской военнослужащей Надежды Савченко Вера, российский адвокат Надежды Илья Новиков, депутат Верховной Рады Украины Борислав Береза, жена Николая Карпюка Елена. По словам Антона Наумлюка, представленные фотографии ценны, прежде всего, тем, кто на них изображен и в какой момент они были сняты. Это практически такая же хроника событий, что журналист вел из российских судов с разных процессов.
На выставке можно увидеть фотографии Олега Сенцова и Александра Кольченко, поющих гимн Украины во время оглашения им приговора; Надежды Савченко после новогодних праздников, уставшей от бесконечного судебного процесса и голодовки; Сергея Литвинова с пачкой писем в руках; несломленного Николая Карпюка и бесконечно несчастного Станислава Клыха в клетке в зале суда в Грозном. Антон Наумлюк рассказывает о том, как появилась идея создания этой фотовыставки:
– Здесь собраны фотографии политических процессов над украинцами в России. Я не являюсь профессиональным фотохудожником, я – репортер и фотографии мои репортажные, нехудожественные. Я никогда не считал, что они достойны персональной выставки. Киевская правозащитница Мария Томак принимает участие во всех политических процессах над украинцами в России – она посчитала, что это будет хорошей возможностью напомнить людям, что есть не только Надежда Савченко, есть и другие политические заключенные, и их тоже нужно возвращать, нужно их спасать. Так родилась идея этой выставки.
Я спросил: чем я могу быть полезен? Мне ответили, что я могу напомнить о том, какие были судебные процессы в России. Так что идея в общем не совсем моя, но она витала в воздухе, потому что сейчас кейс всех украинских политических дел, за исключением крымских, закончен, и я надеюсь, что больше никаких других фигурантов не появится. Из большого так называемого украинского дела, которое ведет Следственный комитет России, остались только крымские дела: по "Хизб ут-Тахрир", по крымским татарам и февральским событиям уже идут процессы в Крыму.
– Украинцев судят в России лишь потому, что они украинцы. Ты хотел, в том числе, и это подчеркнуть, назвав выставку "Суд абсурда"?
– Это почти прямая цитата одного из фигурантов – Николая Карпюка, которого судили в столице Чечни Грозном. И он так и сказал в своем последнем слове, что своей вины не видит, и он вообще не виноват перед Россией, а судят его только за то, что он – украинец. Несомненно, все эти дела политически ангажированные. Например, Карпюка и Клыка судили в Грозном за события двадцатилетней давности. Но их бы не судили, и это дело вообще никогда бы не возникло, если бы не было событий прошлого и позапрошлого годов в Донбассе и Крыму. Все эти дела связаны тем, что они "выросли" из войны в Донбассе, аннексии Россией Крыма. Эти судебные процессы – продолжение войны. Она и информационная, и реальная горячая война, военные действия. А есть вот такая судебная, которая проходит в залах судов в России. Без войны не было бы судебных процессов. Поэтому, да, я хочу это подчеркнуть и об этом хочу сказать.
– Антон, ты решил освещать процессы в России против украинцев после поездки в зону вооруженного конфликта в Донбассе. Почему?
– Здесь очень сложный, прежде всего, этический вопрос для журналиста, который выбирает, на какой стороне войны работать. Здесь я полностью согласен с моим российским коллегой – Аркадием Бабченко, у которого очень большой опыт освещения военных конфликтов. Он говорит: где война тебя застала – там ты и работаешь, и на другую сторону ты не сможешь. Либо перебирайся, если она тебе ближе и тебе там внутренне комфортнее работать. Потому что описывать военные действия и тяготы, которые с ними связаны (а это и беженцы, и пленные, и то, что, казалось бы, не связано непосредственно с боевыми действиями) – обо всем этом можно рассказывать, если только ты сочувствуешь, сопереживаешь людям, которых ты видишь и с которыми ты работаешь.
И после поездки в АТО начался как раз процесс над Сенцовым и Кольченко. Этот процесс не был связан с Крымом, несмотря на то что они – крымчане и их обвиняли именно в том, что они в Крыму планировали совершать террористические действия. Но тем не менее этот процесс "вырос" из большого украинского дела, родившегося во время военных действий. Именно тогда Следственный комитет России создал специальное управление якобы для расследования военных преступлений на востоке Украины. Точно так же в ответ появилось желание показывать, насколько сфальсифицированы эти дела, насколько там доказательная база не просто не выдерживает никакой критики, а перечеркивает все учебники истории, как это было в Грозном на процессе по делу Карпюка и Клыха, например. Вот показать все это – ответ на то, что творилось на востоке Украины, в том числе и то, что последовало после этого в залах российских судов Ростова, Грозного, Донецка.
– Какая из фотографий, представленных на фотовыставке, больше всего дорога тебе, какую из них было снять труднее всего?
– Этих фотографий вообще не должно было быть, не нужно, чтобы такие вещи вообще происходили, нельзя, чтобы такие события становились объектами фотографии. А самая тяжелая фотография, которая потребовала больше всего сил, – это фотография мамы Станислава Клыха, когда она привезла передачу сыну в Грозный. К тому времени она не видела его уже больше года. И перед ней стоял выбор: выступить в суде в качестве свидетеля, понимая прекрасно, что, скорее всего, ее свидетельские показания в политическом процессе ничего не решат, но защитить сына, выступить в суде и сказать, что ни в какой Чечне он в то время не был, а был с семьей. Или посетить его и увидеть наконец-то впервые за год. И я не представляю, как можно было матери сделать выбор в этой ситуации. Она пришла в СИЗО, принесла эту передачу, и в это время она решала для себя: увидеть или попытаться защитить, понимая, что это ни к чему не приведет. Поймать этот момент в объективе фотоаппарата было морально очень тяжело.
– Во время судебных заседаний, несмотря на запрет, ты снимал лица судей. Какими могут быть для тебя последствия?
– Процессуально в России все, что творится в зале суда, совершается по позволению судьи. Но при этом запрет юридический, который несет после себя какие-то юридические последствия, касается только процессов по терроризму. В этом случае судьи находятся под госзащитой, их нельзя снимать официально, это прописано в законодательстве и публикация их лиц может вызвать преследование, в том числе судебное. Во всех остальных случаях судья может запрещать все, что угодно, но наказывать уже постфактум за то, что этот запрет был нарушен, у него нет таких полномочий.
Я знаю, что председатель Донецкого суда Ростовской области (где проходил суд над Надеждой Савченко. – РС) возмутился, что его фотография была опубликована. Он связался с местными журналистами в Донецке (а там есть независимые издания), настаивая на том, что фотография, которую я опубликовал, должна быть снята, что журналисты должны со мной связаться, как-то на меня надвить. Но официально запретить мне находиться в зале суда или какие-то меры принять законодательно судьи не имеют права. С другой стороны, неофициально, они, конечно, могут создавать мне какие-то препятствия. Но тут принципиальное решение – эти судьи берут на себя ответственность, участвуя в политических делах, и зачастую, а я думаю, что всегда, знают, что они делают и какие неправосудные решения они выносят.
Они могут попадать в санкционные списки – то, что мы видим по делу Савченко, и, скорей всего, это список расширится с учетом дела Карпюка и Клыха. То есть это все следователи, судьи, которые принимали участие в осуждении украинцев. Но, на мой взгляд, кроме того, что они попали в санкционные списки, должна быть еще и мера общественного порицания. Их лица должны знать все, лица тех, кто конкретно участвовал в этом процессе, кто выносил заведомо неправосудное решение, кто взял на себя ответственность за этот поступок. Поэтому их портреты и опубликованы.
