Тавда – небольшой городок на севере Свердловской области с населением 34 тысячи человек. В сталинские времена это был один из островов "архипелага Гулаг" и родина мифологизированного советской пропагандой пионера Павлика Морозова.
Первые лагеря здесь были созданы еще в 1936-м. Здесь же дислоцировалось управление Тавдинлага. В лагерях Тавды содержались десятки тысяч заключенных, занятых на строительстве предприятий: Тавдинского комбината по выработке дельта-древесины, Тавдинского гидролизного завода и артиллерийского завода №8. Руками заключенных был переоборудован дормашзавод в Свердловске. В 1942 году лагерный контингент Тавды пополнился так называемыми трудармейцами, в основном – немцами.
До сих пор едва ли не треть местных жителей носит фамилии Штейнбрехт, Пальм, Зиннер, Шиль, Шумахер… Об их трудармейском прошлом сегодня напоминают следы землянок в тайге вокруг Тавды, покосившиеся бараки, старые лесные дороги – лежнёвки, по которым вывозили заготовленный заключенными лес, и безымянные кладбища, где в братских могилах хоронили зэков и трудармейцев.
Ирма Христиановна Кнодель впервые приехала в Тавду девятилетней девочкой, вместе с мамой и сестрами в 1949 году, когда ее отцу-трудармейцу разрешили воссоединиться с семьей, которая до этого была сослана в Казахстан: "Мы боялись людей. Нас унижали, ненавидели, обзывали фашистами, часто страшно было даже на улицу выходить. Я мечтала, как и все наши девчонки, выскочить замуж за русского, чтобы сменить фамилию".
Ирма Кнодель показывает барак, где прошло ее детство:
– Вот это крылечко, вот он наш барак, в котором мы жили с родителями. Сейчас он совсем уже разрушился. Тогда тут было две комнаты. В одной семья других немцев жила. Шиль их фамилия была. А мы – Кнодели – в другой комнатке. По 12 метров были комнаты. Нас пятеро было. Родители спали на железной кровати. Другой мебели не было. И мы, три сестры, просто на полу тут же спали.
Отца Ирмы Христофоровны забрали в трудармию из Кизляра. Семья до войны жила в Дагестане – в немецкой деревне Лениндорф. В 1941 году всех обрусевших уже давно немцев с Кавказа, Поволжья и Крыма выслали в Казахстан. А молодых мужчин забрали в трудармию, одно из подразделений которой и находилось в Тавде.
– Трудармия, я считаю, это была не трудовая армия, это был концлагерь. Они жили за колючей проволокой. Сами себе построили бараки, которые обнесли этой проволокой. Кругом вышки стояли. Солдаты их охраняли, водили строем на работу. Они тут пол-Тавды выстроили. Работы ужасные были. Гоняли на гидролизный завод, например, который они вручную строили. Отец рассказывал: делали носилки, кирпичи доставали из печей, складывали за горб и таскали. Рукавицы, говорят, горели, когда они эти кирпичи доставали.
Из десяти тысяч трудармейцев, оказавшихся тогда в Тавде, выжило, говорит Ирма Христофоровна, меньше трех тысяч человек. Но сколько точно погибло, не знает никто. И где их могилы – неизвестно, продолжает тавдинский поисковик, сын начальника одной из колоний ГУЛАГа Александр Ботиков. Он больше десяти лет по архивным документам и рассказам выживших восстанавливает историю трудармейцев Тавды, разыскивает их могилы и ставит на них кресты. Ставит, скорее, наугад:
– Хоронить трудармейцев на городском кладбище было запрещено. Больница "Восток Урал Лага" – лагерная больница. Сюда привозили больных, и это обычно была дорога в один конец. Здесь же и хоронили как попало. 246 безымянных могил здесь. Из них 46 – братских. Кто знает, сколько в них человек? Не пересчитать их. Но несколько тысяч точно. Сложно сейчас найти, где точно человек похоронен был. Вот родственники приезжали, мы знаем, что лежит их дед тут где-то. И с ним еще люди в братской могиле. Я вожу родственников по этому кладбищу. Они со мной ходят-ходят, но вот к этой могиле возвращаются. Говорят, тянет сюда и все. Так и решили, что тут лежат их родственники, крест поставили.
Недавно городские власти распорядились перепахать это кладбище тракторами. Говорят, что сделано это было в противопожарных целях. Теперь вести поисковые работы тут стало еще труднее. Но Александр Ботиков не сдается и продолжает разыскивать могилы, восстанавливать имена похороненных:
– Я куда только не шлю разные запросы. И в администрацию президента в том числе. Но у многих людей до сих пор отношение такое: немец – значит фашист, трудармеец – значит зэк. А ведь многие из них рвались на фронт! Умирали трудармейцы в основном от пеллагры и истощения. С едой была беда. Известны случаи, когда из зоны, которая тут же рядом была, от уголовников выносили остатки еды и раздавали трудармейцам.
Военное довольствие трудармейцам было не положено, с гражданского их тоже сняли. Давали лагерную пайку, но меньшую, чем уголовникам. Поэтому и смертность среди трудармейцев была выше, чем среди "социально близкого контингента".
Только в 1956 году сосланным немцам и трудармейцам разрешили вернуться в родные места. Но возвращаться многим уже оказалось некуда. Их дома были заняты, да и сил на дорогу в прошлое у людей не осталось. Семья Кноделей решила осесть на северном Урале вместе с сотнями других немцев. Ирма Кнодель, как и мечтала, вышла замуж за русского. Сейчас она – Ирма Никонова. Всю жизнь проработала на лесокомбинате. Здесь похоронила родителей. Здесь вырастила дочку и внучку. Теперь Тавда для нее уже родное место, из которого некуда и незачем уезжать.
