Известно, что всякая античная трагедия обусловлена единством времени, места и действия. Нет единства – нет и трагедии. Драмы, впрочем, тоже нет. В жизни часто бывает наоборот: чем меньше единства времени, места и действия, тем больше в ней драмы, переходящей в трагедию. История российского флага, день которого (торжественный, но не выходной) отмечается 22 августа – лучшее тому подтверждение. Сравнения бледнеют, ибо сравнивать не с чем. Я другого такого знамени не знаю, отношение к которому менялось бы столь часто и радикально, как к этому триколору.

Вызывает сомнения уже сама дата, с которой можно считать этот государственный символ официальным. Есть постановление Верховного Совета РСФСР от того августовского дня четверть века назад, который и принято считать новейшей точкой отсчета – ликующая толпа тогда отметила провал ГКЧП торжественным вносом трехполосного флага в здание советского парламента. Есть и указ президента РФ от 11 декабря 1993 года, который положил считать революционную самодеятельность москвичей законной. Но лишь 25 декабря 2000 года конституционный закон вступил в силу, за подписью тогда еще молодого президента Владимира Путина. Даже в официальных бумагах цвета полос именовались по-разному, в одних – белый, синий и красный, в других – белый, лазоревый и алый.

Весь путь российского флага в новейшее время отмечен редкой бестолковщиной. Еще в середине XIX века не было ясно, какими цветами следует раскрашивать полоски триколора. Император Александр II, к примеру, склонялся в пользу черно-желто-белых цветов, но в соответствующем указе от 1 января 1865 года повелел "считать государственными цветами России черный, оранжевый (золотой) и белый". От германского такой стяг отличался отсутствием красного цвета, однако через полвека советская власть исправила упущение с лихвой, оставив от гаммы один-единственный цвет.

Если кто-то из вас заинтересуется значением цвета полос и логикой их взаимного расположения, то в любом учебнике он легко обнаружит несколько взаимоисключающих толкований. Бело-сине-красное сочетание может обозначать "мир физический, мир небесный, мир божественный", а может и "Белоруссию, Украину и Россию", но при желании и "свободу и независимость, Богоматерь, под покровительством которой находится Россия, как и окрашенную в красное державность". Есть и версия, по которой белое символизирует благородство, синее – честность, а красное – державность. Или наоборот. Каждый волен выбирать по вкусу, что большинство и делает. Когда перед коронацией Николая II Особое Высочайше утвержденное Совещание по поводу цветов флага Российской империи отменило Александров дизайн и закрепило нынешний, оно призвало на помощь народные вкусы, народные же обычаи и особенности природы России: "Великороссийский крестьянин в праздник ходит в красной или синей рубашке, малорос и белорус – в белой. Бабы русские рядятся в сарафаны тоже красные и синие. Вообще, в понятиях русского человека – что красно, то и красиво..."

Что же могло быть красивее кумачового полотнища коммунистического периода? Дешево и сердито: даже неуч знал, что его цвет символизирует пролитую кровь и марсианскую воинственность (Марс, как никак, покровитель воинств). В современном мире при виде алых знамен всяк разумеет, что за ними – кровь и война. Правда, за этим замечательным цветом стояла якобинско-коммунарская идеология, чисто западная, уравнительная. Но какая идеология стоит за российским триколором? При ближайшем рассмотрении легко убедиться, что тут имеет место полная нестыковка замысла, реализации и толкования.

Здесь надо сразу оговориться: и у других народов флаги, стяги, штандарты, государственные гербы и прочая геральдика особой логикой не отличаются. Чего стоит, к примеру, разъяснение, что белый цвет на польском флаге – суть напоминание о цвете перьев державной орлицы с польского герба, а красная полоса олицетворяет закат солнца багряного цвета. Это так же убедительно, как изображение льва на гербе города Владимира, где львов никогда не водилось. Львов, леопардов, орлов и орлиц, грифонов и драконов особенно много там, где о них знали только понаслышке, а двуглавые вообще могли появиться только как побочный эффект Чернобыльской аварии. Но там, где мы имеем дело с такой тонкой материей, как символика государства, прямолинейное, лобовое толкование вообще лишено смысла.

В традиционном обществе эмблематика сложна, чрезвычайно изощрена и требует особых познаний для своей расшифровки. Средневековый герб – это мозаики и сложносочиненные композиции, для анализа которых требуется время и навыки эстетического созерцания. Только сведущий в истории центральноевропейского средневековья человек легко понимает, почему на региональных флагах так часто встречаются сочетания красного с белым, в полосках, шашечках или ромбиках, и так же легко вычисляет, к каким феодальным родам восходит история этих стран. Где-то к концу XVII века геральдический язык в Европе стал упрощаться, символы европейских монархий – опустошаться и схематизироваться, как того требовала прагматика Нового времени, уже скорее купеческого, чем дворянского. Тогда же по миру размножились двух- или трехцветные полосатые флаги, в незамысловатых гаммах которых зашифрованы расцветки средневековых родовых гербов. А поскольку цветовая гамма вообще ограничена, то и знамена получились похожими. Белый, синий и красный цвета доминируют в разных комбинациях на флагах таких государств, как Англия, Исландия, даже США. Теми же цветами отмечены горизонтально или вертикально трех- или двухполосные флаги Франции, Нидерландов, Люксембурга, Чехии, Польши, Хорватии, Словакии и Словении. Какими судьбами занесло в этот подозрительный ряд русский национальный флаг?

История довольно известная, но заслуживающая напоминания. Триколор в России появился еще до Петра, вопреки расхожей легенде. В 1634 году ко двору первого Романова, Михаила Федоровича, прибыло посольство от голштинского герцога Фридриха III. Голштинцам мечталось снарядить в верховьях Волги эскадру кораблей для путешествия в Персию. Голштинский стяг был в то время неотличимо похож на голландский. Расписные Стеньки Разина челны немецкие фрегаты, конечно, пожгли, но русским царям флаг полюбился, и когда Алексей Михайлович снаряжал первый свой фрегат, он решил оставить на нем голландский, по сути, флаг – тем более что корабельных дел мастер Давид Бутлер очень на этом настаивал. В общем и целом, триколор на русском корабле впервые появился по чистой случайности. Зря впоследствии державники доказывали, что цвета позаимствованы из родового герба дома Романовых, а великий Петр только пристроил в уголке изображение двуглавого орла. Дело было испорчено непоправимо. Россия подставилась, сама того не понимая.

Иронию судьбы прекрасно ощущают современные публицисты почвеннического направления. Вот тягостные раздумья одного из евразийских плакальщиков: "Этот флаг – сугубо идеологический, это флаг западничества, причем именно либерального западничества. В действительности, православная, имперско-евразийская по своей сущности страна восприняла флаг либерально-протестантского приатлантического карликового государства. Хуже того – она восприняла флаг движения, в корне отрицающего право России на самоопределение. И после этого мы обсуждаем вопросы национального суверенитета, восстановления национальных традиций, исторической идентификации?" Конец пассажа звучит как траурный марш Шопена: "Оборотной стороной всей этой комедии является великая национальная трагедия, знаменем которой служит тот самый бело-сине-красный... Так происходит корневая аберрация национального сознания, и это самое страшное – с этого не начинается, а завершается самоуничтожение нации".

Если отрешиться от художественных преувеличений (вроде того, что Голландия в корне отрицает право России на самоопределение) и хилиастических предчувствий скорого самоуничтожения нации, то надо признать, что автору удалось прекрасно выразить главное – ощущение непреодолимого противоречия, разрывающего тело и душу современной России. На примере смешного рассказика о российском флаге видно бесспорное – российское государство во всех своих социальных и культурных проявлениях является частью Запада. Вместе с ним падало и поднималось, на его путях достигало неоспоримых вершин. Фольклор не в счет, он есть везде. Но не везде есть это чувство вселенской тоски от невозможности оспорить очевидное, не все так страдают и мучаются от бессилия доказать недоказуемое. Другие этих мучений не знают: те же китайцы, к примеру, споров о своей всечеловечности, о своей особости и цивилизационной неповторимости не ведут, считая их бессмысленными. Им достаточно доказать миру, что чужое они умеют позаимствовать лучше всех.

Андрей Вознесенский, человек не чуждый творческих наитий, написал под старость: "Над нашей необъятною державой какое одиночество – парить! Завидую тебе, орел двуглавый, ты можешь сам с собой поговорить". В том-то и дело, что не очень-то и поговоришь, если у тебя две головы и каждая смотрит в свою сторону.