5 октября исполнилось бы 80 лет Вацлаву Гавелу (1936–2011) – драматургу, правозащитнику и диссиденту коммунистических времен, последнему президенту Чехословакии и первому президенту Чешской республики. В день юбилея Радио Свобода публикует текст лекции "Гражданское общество", с которой Гавел выступил 26 апреля 1999 года в Макэлистер Колледж, Миннеаполис, США.

Если тоталитарная система коммунистического типа местами могла сосуществовать с частной собственностью, а иногда даже с частным предпринимательством, то с развитым гражданским обществом она принципиально не сочеталась. Ибо подлинное гражданское общество – это основа основ демократии, которую тоталитарная власть по самой своей сути исключает. Не случайно поэтому одним из самых мощных и даже, возможно, роковых наступлений, какими сопровождался приход к власти коммунистов, было наступление на гражданское общество.

Свободу слова, которую коммунизм некогда уничтожил за одну ночь, спустя сорок один год удалось вернуть точно так же за одну ночь. Очень быстро удалось отменить и закрепленную в конституции руководящую роль коммунистической партии, создать другие партии и организовать свободные выборы. В нашем случае оказалось возможным даже довольно быстро передать большую часть национализированной экономики вновь в руки конкретных собственников. С гражданским обществом, однако, дело обстоит куда сложнее, и возродить его – это задача на годы. Причина очевидна: гражданское общество есть очень сложно структурированный и в то же время очень хрупкий, а подчас и загадочный организм, который возникал в процессе естественного развития многие десятилетия, если не века, и который являет собой выражение неких постоянно изменяющихся состояний духа и нравов, известной степени общественного познания и самопознания, определенного типа гражданского сознания и самосознания. Уже из-за одного этого его нельзя по прошествии стольких лет, когда оно практически не существовало, восстановить сверху каким-либо законом, распоряжением или решением политического центра. Можно лишь терпеливо создавать благоприятные условия для его развития и терпеливо пестовать именно те черты общественного духа, которые такому развитию способствуют.

Что такое гражданское общество?

В самом общем виде, вероятно, можно сказать, что это общество, в котором граждане участвуют в общественной жизни, в управлении общественными институтами и в принятии общественно значимых решений множеством параллельных и взаимодополняющих друг друга способов, причем степень, вид и конкретная форма этого их участия зависит прежде всего от них самих, от их инициативы и фантазии, которые, конечно, реализуются в определенных законом рамках. Таким образом, это общество, которое не просто открывает простор для творческой активности индивидов и групп, заметно влияющей на всю общественную жизнь, но которое самым непосредственным образом опирается на эту активность. Функции государства и его структур в нем сводятся лишь к тем, которые не может выполнять никто другой, то есть, например, к таким, как законотворчество, оборона и безопасность государства, правоохранительная деятельность и т. п.

Несколько упрощенно можно было бы сказать, что гражданское общество зиждется на трех основных столпах. Первый из них – коллективная жизнь в самом широком смысле. Это означает свободное объединение людей в разного рода организации – от обществ по интересам, гражданских инициатив и союзов через фонды и общественно полезные учреждения до церквей и политических партий. Люди объединяются в эти организации для того, чтобы совместно заниматься в них тем, чем лучше заниматься совместно, а не индивидуально. Решающее значение при этом имеет то, что в основе подобного объединения, ведущего к аутентичному самоструктурированию общества, лежат иные интересы, нежели чисто предпринимательские (извлечение дохода), и что государство как представитель всего общества такие объединения и их деятельность поддерживает и создает для них благоприятные условия. Оно поступает так по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, потому что стабильность, гармония и успехи общества в целом в значительной степени зависят также от того, имеются ли в нем достаточные возможности для реализации законных и при этом бескорыстных интересов граждан и групп. Во-вторых, потому что значительная часть этой бесприбыльной деятельности служит не только тем, кто в ней участвует, но и общему благу, то есть приносит плоды, которыми так или иначе могут воспользоваться все до единого.

Вацлав Гавел, умерший в 2011 году, прошел путь от драматурга и заключенного до первого лидера посткоммунистической Чехословакии. Двое его друзей - фотографы Богдан Голомичек и Томки Немец запечатлели моменты его жизни на этом пути от диссидента до главы государства. 5 октября 2016 Вацлаву Гавелу исполнилось бы 80 лет.

Второй столп гражданского общества – это сильное общественное самоуправление. Это означает, что граждане, кроме своих представителей в центральных органах, избирают и своих представителей в местные и региональные органы и что эти органы нижней ступени имеют широкие полномочия и собственные источники финансирования. Иными словами: все, что необязательно решать на центральном уровне или в рамках иерархически упорядоченного государственного управления, решают выборные представители граждан на более низких уровнях. Таким образом, одна из главных составляющих гражданского общества и в то же время одна из форм или условий его развития – децентрализованное государство.

Определенные "солидарные" общественные функции выполняет по закону государство. Можно было бы даже сказать, что эти функции являются одной из причин его существования. Речь идет, например, о таких функциях, как социальное обеспечение, здравоохранение, образование, охрана окружающей среды. Если, однако, государство гарантирует выполнение этих функций, то это не означает, что оно обязано все их само непосредственно осуществлять. Государство не может быть ни хорошим врачом, ни хорошим учителем. Таким образом, третьим столпом гражданского общества должна бы стать продуманная система делегирования некоторых задач, за выполнение которых ответственно государство, другим субъектам, а также, естественно, продуманная форма контроля или поддержки этих субъектов. Школам, больницам, театрам и другим подобным учреждениям – если, конечно, они не являются коммерческими предприятиями – соответственно не следует быть такой же частью государства, как, например, армия или полиция; они должны бы иметь статус неприбыльных организаций, по отношению к которым у государства есть лишь определенные права и, разумеется, определенные обязанности.

Эти три столпа гражданского общества – коллективная жизнь, децентрализация государства и делегирование некоторых его функций относительно самостоятельным субъектам – представляют и три главных пути, по которым должно двигаться возрождение гражданского общества у нас. Раздутые полномочия государства или нежелание делиться властью имеют место не только по причинам общего характера, о которых я упомянул, но также и потому, что часть новой политической элиты сопротивляется возвращению гражданского общества или относится к этому довольно апатично.

Как только эта элита получила власть, она быстро усвоила обычное для власти нежелание лишиться чего-либо из того, что имеет. В итоге многие современные политики-демократы либо даже антикоммунисты парадоксальным образом защищают ровно те раздутые полномочия государства, какие являются реликтом коммунистической эры. Вот почему немало школ, больниц, культурных и других подобных учреждений в нашей стране до сих пор подчиняется старым, зачастую совершенно бессмысленным и нерентабельным законам централизованного управления, хотя они уже давно могли стать современными неприбыльными организациями, за которыми государство лишь издали наблюдает или в открытой форме их поддерживает. Вот почему у нас уже девять лет говорят о децентрализации государства, но ни одно министерство не хочет без борьбы передать свои нынешние полномочия регионам или населенным пунктам. Вот почему у нас непомерно высокие налоги, во всяком случае с точки зрения потребностей реформирующейся экономики: государство должно платить за тысячи вещей, за которые бы в условиях развитого гражданского общества оно бы платить не стало, так как граждане платили бы за них напрямую.

Эта значительная консервативность государства не имеет ничего общего с идеологией. Если же некоторые политики тем не менее все-таки пытаются идеологически оправдать свое нежелание ограничить полномочия государства, то чаще всего они говорят одно: люди нас выбрали, и мы тут для того, чтобы по их воле править. Все, что в эти рамки не укладывается, наносит удар по представительной демократии, по политическим партиям и вообще по существующей политической системе. Перераспределение средств в обществе – это прерогатива государства, и эту его функцию нельзя дробить. Пытаться создавать и поддерживать какие-либо иные, политически не контролируемые центром параллельные структуры – значит ставить под сомнение парламентскую демократию. Вера в гражданское общество в Чехии все еще выдается многими за "левачество", анархизм, синдикализм; как-то раз ее назвали даже протофашизмом.

Разумеется, это нонсенс. Гражданское общество в том смысле, в каком я о нем говорю, наоборот, служит единственным по-настоящему прочным фундаментом демократической политической системы, потому что политические партии и основные институты демократического государства хорошо работают лишь тогда, когда они непрерывно черпают свою жизненную силу в окружающей их развитой и плюралистической гражданской среде, которая посылает им импульсы и из которой в то же время исходит квалифицированная критика. Речь идет не о том, чтобы исключить парламент, правительство или партии из общественной жизни либо же как-то обойти их, но, наоборот, о том, чтобы они функционировали как можно лучше в качестве субъектов, венчающих демократическую систему. Без животворной почвы разнообразно структурированного гражданского общества политические партии и верховные институты государства хиреют, лишаясь активности, притока свежей крови и идей. В конце концов они превращаются в никому не интересные и замкнутые на себя группки политических профессионалов, которые едва ли не самодостаточны.

За доводом, будто развитие гражданского общества – это удар по существующей политической системе, следовательно, кроется не что иное, как все то же нежелание делиться с кем-либо властью. Партии как будто говорят: править призваны мы, выбирайте из нас – и не более того.

В чем смысл гражданского общества?

Во-первых, гражданское общество создает подлинный плюрализм, а плюрализм, точнее, соревнование, к которому он ведет, означает качество. В этом заключается известное сходство между экономикой и общественной жизнью. Чем больше возникает в той или иной области общественной жизни независимых друг от друга, свободных инициатив снизу, тем больше надежд на то, что в их свободном соревновании победит лучшая и наиболее оригинальная. Рассчитывать же на то, что государственный или политический центр может сам наперед решить, что лучше и как что должно выглядеть, – значит выдавать власти патент на истину в последней инстанции. К чему приводит такое отождествление власти с "историческим разумом", мы знаем – или же должны знать – как никто другой: к всеобщему упадку. Кто сказал "а", обязан сказать и "б". Если мы хотим свободы, то нам следует также признать право на существование того, что является ее естественным производным, ее выражением и реальным содержанием, то есть гражданского общества.

Во-вторых, с этим связан тот очевидный факт, что чем многослойнее и развитее гражданское общество, тем стабильнее политическая ситуация в стране. Оно и понятно, ведь такое общество защищает граждан от чрезмерного увлечения переменами в центре политической власти, улавливая на более низких уровнях отдельные последствия подобных перемен, приглушая их или попросту преодолевая. Тем самым оно фактически облегчает политические перемены либо во всяком случае делает так, что они не воспринимаются как катастрофические. В действующем гражданском обществе смена правительства или правящей верхушки вовсе не обязательно сопровождается бурей, которая сметает все на своем пути. Там же, где гражданское общество недостаточно развито, каждая проблема политического центра вторгается в повседневную жизнь людей – и наоборот, многие проблемы простых граждан затрагивают центральную власть, так что она вынуждена заниматься вещами, которыми вообще-то заниматься не должна, причем в ущерб тому, что действительно относится к ее обязанностям. Таким образом, гражданское общество является лучшей гарантией не только от возможного политического хаоса, но и от вероятного прихода к власти авторитарных сил, которые заявляют о себе всякий раз, когда общество переживает потрясения или же испытывает чувство неуверенности в будущем, и которым, само собой, тем проще подчинить себе страну, чем большей властью обладает центр. Коммунисты хорошо знали, что делали, подчиняя и превращая в управляемую структуру всякое общество пчеловодов.

В-третьих, не надо быть великим экономистом или математиком, чтобы понять: гражданское общество себя окупает. Чем больше всего оплачивается из государственного бюджета и чем больше для этого собирается народа, тем больше денег теряется по дороге сначала наверх, а потом опять вниз в виде расходов на все, что обеспечивает подобную транспортировку. Разумеется, при системе списания налогов на общественно полезные нужды идет больше денег, нежели поступало бы от той же суммы, выплаченной в форме налога. Чем короче и прямее путь от того, кто платит, к цели, ради которой он платит, тем лучше видно, как используются эти деньги; соответственно уменьшается опасность их неэффективного расходования. Я не говорю уже о том, какое неизмеримое экономическое значение имеет плюрализм, поддерживаемый децентрализованным перераспределением средств, или о том, насколько виднее конкретному дарителю реальная структура общественных нужд, на которые он жертвует, нежели самому добросовестному из государственных служащих где-нибудь в министерстве.

В-четвертых, пожалуй, важнейший признак гражданского общества заключается в другом. А именно в том, что оно позволяет человеку по-настоящему и полностью самореализоваться в качестве того, кем он потенциально является, то есть раскрыться как zoon politikon, существо общественное. Ведь человек – это не только производитель, создатель прибыли или потребитель. Одновременно – и, возможно, по самой своей глубинной сути – это тот, кто хочет быть с другими, кто тянется к различным формам человеческого сосуществования и сотрудничества, кто хочет реально участвовать в жизни людского сообщества и влиять на то, что творится вокруг него. Человек по своей природе предрасположен к тому, чтобы быть неравнодушным к своему окружению, к обществу; при этом он хочет, чтобы окружение ценило его за то, что он ему дает; человек – это субъект совести, нравственности, любви к ближнему. И гражданское общество представляет собой одну из форм, посредством которых реализуется или может реализоваться наша человеческая сущность во всей своей полноте, а значит, и в том очень тонком, трудно уловимом, но, по-видимому, самом важном, что ее образует.

Я наконец подхожу к тому, что, вероятно, наиболее явно касается как моих сограждан, так и вас, к которым я в данный момент имею удовольствие обращаться. В современном мире, охваченном единой глобальной и в принципе материалистической цивилизацией, которая в известном смысле грозит сама себя уничтожить, один из способов противостоять все нарастающей опасности – это систематически формировать всемирное гражданское общество. По моему мнению, государство ради жизненных интересов быстро увеличивающегося человечества должно в будущем столетии все явственнее превращаться из мистического воплощения национальных амбиций и объекта поклонения в возможно более цивильную административную единицу, привыкая к необходимости передавать многие свои функции как вниз, структурам гражданского общества, так и наверх, наднациональным и всемирным – также подлинно гражданским – объединениям и организациям.

Разумеется, я не против патриотизма. Свою родину следует любить по меньшей мере так, как мы любим свою семью, свой город или деревню, свою профессию, как мы любим и планету, где нам выпало жить и где находится и наша родина. Я лишь против национализма – этого слепого возвышения национальной принадлежности над всем остальным.

Разумеется, я не выступаю также против какой бы то ни было религии, культуры, самобытных традиций. Я лишь против всех форм фанатизма или фундаментализма, которые опять-таки представляют собой не что иное, как слепое возвышение одного уровня человеческого самосознания над остальными.

И мне кажется, что самое открытое устройство, такое, которое дает наилучшую возможность всем формам человеческой самоидентификации развиваться друг подле друга, – это именно гражданское устройство. То есть устройство, основанное на вере в гражданина и на уважении к нему.

Перевод Инны Безруковой