Вечером в воскресенье умер великий польский режиссёр Анджей Вайда.
Судя по тому, что пишут сегодня утром в сети, далеко не чужой человек и для русской культуры.
Еще неделю назад я делал репост его интервью. Ожидал премьеры его нового фильма. А ночью Анджея Вайды не стало. Грустно... Всё-таки когда-то через его фильмы я открывал Польшу. И пусть она предстала другой, но его оптика и его акценты для меня важны и ценны.
Анджей Вайда R.I.P. огромная утрата для Польши и мировой культуры
Большая и невосполнимая утрата в мировой культуре.
Умер Вайда: жалко. Сейчас им особенно нужны такие, как он, Михник и проч.
Покойный продюсер Вальдемар Дзики вспоминал покойного режиссера Анджея Вайду, когда говорил о важности здорового риска в профессии.
Паршивая осень для Польши
В топ-новостях Яндекса нет слов о смерти великого режиссера, даже в новостях культуры. Да нам-то что до Яндекс-новостей?
Владимир Варфоломеев:
Однажды мне посчастливилось говорить с ним. Помнишь, Марина Королёва, он приходил к нам, когда в Москве показывали "Катынь"?
Он сидел в студии страшно уставший, даже не от мероприятий, как показалось, а от всего того груза, который нёс тогда уже восемьдесят с лишним лет. Временами он опускал голову и закрывал глаза, и мне казалось, что он вот-вот заснёт во время разговора. Но он продолжал и продолжал тихо и грустно рассказывать о семье, об истории и её уроках. И голос его шёл... не знаю, откуда-то изнутри, что ли.
Помню, что я вышел тогда из студии совершенно ошеломлённый, полностью окружённый его аурой. Было в этом что-то мистическое, правда.
Вечная память Вам, пан Анджей.
Разумеется, вспоминают о любимых фильмах.
RIP Andrzej Wajda.
Долго не могла выбрать, Поколение, Канал, Пепел и алмаз, Катынь (не дышала, кажется, неделю после этой картины). Пусть будет Корчак.
Браво великому режиссёру и человеку, сделавшему память своим флагом, гимном, болью, своей жизнью, великому режиссеру, сделавшему все, чтобы мы понимали и помнили.
Вечная, светлая память. Dziękuję
Из всех фильмов Вайды мне ближе всего те, где он вместе со своими героями задыхается от лжи и пытается пробиться к правде. Такой пронзительности нет у западных режиссеров – откуда им знать. «Пепел и алмаз», «Все на продажу», «Человек из мрамора», «Катынь».
И еще. Посмотрел некрологи, везде в числе его актеров упомянут Даниэль Ольбрыхский, и нигде – Збигнев Цибульский, а ведь с него все начиналось.
Если выбирать один фильм из всех, то для меня это "Человек из мрамора". В СССР ничего так и не сняли сопоставимого по иронии и силе о советском человеке и об изживании его в себе.
Светлая память.
А для меня Вайда (вообще, самый мой любимый из всех великих режиссеров ХХ века) - это прежде всего забытый, маргинальный его фильм "Барышни из Вилко". Воплощенное обещание, торжество ожидания, высочайшего эмоционального накала и минималистичной недосказанности, когда герой говорит просто "Нет", а ты за этим "нет" явственно, ушами буквально, слышишь длинную, мучительную историю про любовь и разлуку. Невозможной силы и простоты фильм - ехала вчера на машине вечером и думала, что доберусь до дома, уложу Тимофея и пересмотрю. Не пересмотрела - уснула раньше. А утром проснулась - Вайда умер... Он, конечно, как великий режиссёр давно кончился, но мне было спокойнее от того, что он просто был где-то сравнительно недалеко.
Отдельный мотив - отношения поколения Вайды с тоталитарным режимом ПНР. Они не укладываются в схему. Кино в них заняло особое место. Оно до поры до времени становится легальной формой духовного сопротивления режиму. Вайда вспоминает важную для него строчку из "Макбета": "Если бы мог ты, доктор, исследовать мочу моей страны..." А затем определяет свое и коллег предназначение стать "исследователями урины своей страны". "И на результаты наших анализов, - добавляет он,- в мире смотрели приблизительно с тем же интересом, что на анализы мочи Брежнева, добытые ЦРУ".
"Анализы" пригодились. И прежде чем в Польше появилась пролетарская "Солидарность" с политическими целями и задачами, сказала свое слово солидарность кинематографическая, которая зародилась в Лодзинской киношколе, а затем приобрела законченную форму, именуемую "Польская школа". Потому и случилось органичное врастание кинематографа Вайды в "Солидарность" Валенсы. А "Человек из мрамора", демонстрирующий на просвет урину Народной Польши, получил продолжение в "Человеке из железа", знаменующем сопротивление тех, от чьего имени власть делала в стране то, что хотела, и то, что от нее требовал "старший брат" - Советский Союз. Глава, посвященная "Человеку из железа", - это кульминация повествования. Здесь сошлись обе сюжетные линии, обе "солидарности" - политическая и эстетическая.
Смерть Анджея Вайды – как уход близкого родственника. Если бы не он, не фильм «Пепел» (не путать с «Пеплом и алмазом»), не импульс, испытанный от польского романтизма, кто знает, пришла ли бы мне в голову идея бросить любимый город Львов, надежную профессию математика и ринуться в Москву, чтобы испробовать себя на сомнительном поприще кинокритика. И моей жене тоже: она, поступая во ВГИК, написала работу про Вайду, а вот диплом про него ей писать не разврешили, пришлось заменить вайду на Иоселиани. Сначала мы с Леной поселились в Домодедово, в коммуналке, в доме на окраине поселка, между кладбищем и коллективным садом «Мечта». Это была задница мира. За стенкой жил беспробудно пивший татарин Федя. И тут в кинотеатре «Иллюзион» объявили ретроспективу Анджея Вайды. Мы купили билеты на фильм «Летна» -- на девятичасовой утренний сеанс. Встали в полшестого, побежали на автобус, потом на электричку до Павелецкого вокзала, потом на метро, потом на трамвай. В электричке я обнаружил, что один ботинок на мне желтый (мой), а второй – черный (Федин), так я спросонья обулся в общем коридоре, где стояла обувь жильцов. Возвращаться было бессмысленно. Когда мы выходили из трамвая на Котельнической набережной, на нас набросились человек десять с вопросом: нет ли лишнего билетика. Я гордо прошествовал сквозь толпу фанатов с билетами в руках и с разными ботинками на ногах. Вот так любили Вайду и польское кино. Было 9 утра, кажется, март, 1976 год. Всего сорок лет назад. А ему было пятьдесят.
Начиная с «Канала» (1956, Вайде было тридцать) и вплоть до "Катыни" (2007, Вайда уже вступил в девятый десяток) , жертвы, принесенные польским народом, показаны в его фильмах как «бесполезные» -- то есть не только и не просто героические, не красиво-романтические, а поистине трагические. Трагедии Вайды не оптимистичны, а его романтизм лишен сентиментальности, и это часто создавало барьер между ним и массовым сознанием. Тем не менее сила его таланта побеждала, и самые яростные критики замолкали, когда фильмы Вайды становились событиями национального и интернационального масштаба. Таким событием стал «Пепел и алмаз» с финальной сценой агонии молодого польского патриота, заложника глобального исторического конфликта, на мусорной свалке: кадр, сделавший иконой польского кино Збигнева Цыбульского. Таким событием стала дилогия "Человек из мрамора" и "Человек из железа", гимн польской рабочей Солидарности. После этого главный польский режиссер стал персоной нон грата в нашей стране (сейчас бы сказали – «русофобом»), а посвященная ему статья в новом издании Энциклопедии была заменена другой, равной по объему "Вайда -- разновидность сорной травы..." Но Вайда, чей отец стал одной из многих тысяч жертв катыньской бойни, вернулся, ставил спектакли в России, воспринимая ее как страну Достоевского и великой культуры, а великая культура не имеет границ
Я не застала то время, когда все смотрели "Пепел и алмаз", и удивлялись: как такой антисоветский фильм могли выпустить в прокат?
Но я помню, как в России показывали "Катынь". Планировали показать на "Культуре", для интеллектуалов, потихонечку. В 2010 году, перед годовщиной, когда ждали прилета польской делегации на траурные мероприятия. А потом случилась катастрофа польского правительственного самолета.
Фильм показали не только по "Культуре" , но и по второму общероссийскому каналу "Россия-1". И истерики по поводу "русофобии", как мне кажется, было меньше, чем могло бы быть.
Хотя многие важные вещи - о которых, собственно, фильм - насколько понимаю, остались не услышаны - сквозь противостояние, сквозь необходимость "занять сторону".
Очень кстати - к вопросу о "необходимости занять сторону".
Во мне это ничего не затрагивает. Он мне казался внутренне бледным и холодным режиссером. Помню какое неприятное ощущение пустоты и аисторизма у меня оставил "Дантон".
Но я так и был бы равнодушен к Вайде если бы мне по случаю не достались в 2004 билеты в "Современник" на "Бесов". Это был настолько неприязненный русофобский спектакль, без всякого модернизма, зато со стопроцентно прозрачной мыслью, что русские - это стадо свиней в которое вошел легион бесов.
Чел специально приехал в Россию к русским чтобы иметь удовольствие с их сцены назвать их даже не бесами, а свиньями.
А у меня есть черта. Не люблю русофобов. Ни примитивных, ни утонченных. Ни рфийских, ни заграничных. Потому с тех пор платил Вайде той же монетой.
В противовес этому напоминают: Вайда был звеном, соединяющим Польшу и Россию.
Не буду ничего говорить.
Просто уходят последние польские имена, которые "на слуху" в России (да и в мире тоже).
Какие-то связущие цепочки рушатся (как бы и кто у нас к Вайде не относился)
