Самое неприятное на Римском кинофестивале – дожидаться автобуса, который развозит зрителей по кинотеатрам. Автобус может появиться вовремя, но может и не появиться вовсе. На остановке знакомлюсь с кинокритиком из Турина. Он недоволен всем – фестивалем, римлянами и самим Римом. "Ужасно! Вот в Торонто или Лондоне отличные фестивали, а тут думают только о деньгах". Я говорю, что меня и в Риме всё устраивает. "Это потому что вы не знаете римлян, бессовестные люди! Они заигрывают с публикой, – кипятится критик. – Специально показали на открытии фильм про гомосексуализм, чтобы привлечь молодежь! Нет, не подумайте, я ничего против гомосексуализма не имею, но это так конъюнктурно – выбирать кино ради молодежи. А я вот – пожилой человек…"
Римлян я и в самом деле знаю поверхностно, но фестиваль мне нравится. Прежде, когда его возглавлял прославленный Марко Мюллер, программа была более замысловатой, но Мюллер ушел из-за интриг, и новый директор, писатель Антонио Монда, решил все упростить, отказался от бесплодного соперничества с Венецией и конкурса премьер и фактически превратил Romacinemafest в европейский филиал фестиваля в Торонто. Фильм открытия, возмутивший моего попутчика ("Лунный свет" Барри Дженкинса), я не видел, поскольку приехал на два дня позже, зато сразу посмотрел "В преисподнюю" Вернера Херцога.
Последние игровые фильмы Херцога попросту ужасны. Невозможно догадаться, что "Королеву пустыни" поставил не третьесортный голливудский подмастерье, а автор "Стеклянного сердца" и "Фицкарральдо". Экотриллер "Соль и пламя" я еще не видел, но отклики из Торонто довольно кислые. Зато документальные фильмы Херцога по-прежнему замечательны. Вот тут Александр Генис и Андрей Загданский обсуждают "Грезы нового мира" (о соблазнах и ужасах Интернета), а я в Риме посмотрел "В преисподнюю", по книге вулканолога Клайва Оппенгеймера.
Неукротимая сила земли, способная, вырвавшись на поверхность, спалить все живое, интересовала Херцога давно: один из лучших его фильмов 70-x, La Soufrière, был посвящен ожиданию извержения вулкана Суфрьер на острове Бас-Тер (Гваделупа). Катастрофа казалась неизбежной, эвакуировали всех, кроме одного упрямца, отказывавшегося покидать остров. Он и оказался самым мудрым: извержения не случилось. В новом фильме Херцог цитирует “Суфрьер”, вспоминая другую похожую историю: извержение в начале XX века уничтожило всех обитателей индонезийской тюрьмы, кроме одного негодяя, сидевшего в карцере. Он получил ожоги, но уцелел и, выйдя на свободу, стал зарабатывать на своей истории, выступая в цирке. Разве это чудесное спасение – не знак божественной милости? Вот это и интересует Херцога: связь вулканов и веры. В том, что в огнедышащем кратере обитают боги, уверены жители одной деревни в прекрасной стране Вануату. В Меланезии процветает смешной карго-культ: крестьяне ждут пришествия американского солдата Джона Фрама, который собирается одарить их продуктами и вещами. Сын вождя провел несколько дней у кратера вулкана, где, по всей видимости, и обитает щедрый солдат. В Индонезии Херцог снимал знаменитую недостроенную католическую церковь в виде курицы. На самом деле архитектор намеревался изобразить голубку, но получилось то, что получилось. С нею тоже соседствует вулкан.
Власти Северной Кореи разрешили Херцогу снимать священное место: гору Пэкту, на которой якобы родился Ким Ир Сен. Это тоже спящий вулкан. Херцог аккуратно называет КНДР "загадочной страной", но загадка тут одна: как эти изможденные люди, которых заставляют поклоняться религии чучхе, выносят жизнь, круглосуточно наполненную пропагандистским бредом. "В преисподнюю" снимался также в эфиопской пустыне, Исландии, где в 2010 году взбунтовался вулкан Эйяфьядлайёкюдль, и в Антарктиде: именно здесь, работая над фильмом "Встречи на краю света", Херцог познакомился с харизматичным вулканологом Клайвом Оппенгеймером, ставшим его соавтором. В рассказе о вулканах, несмотря на занимательность, несложно различить и второй слой, весьма зловещий: это размышления о том, что человек может погибнуть когда и где угодно, если боги, копошащиеся под земной корой, этого пожелают.
Еще один вулкан появляется в фильме "Неаполь ‘44" по дневникам английского писателя Нормана Льюиса (1908–2003), в 1944 году служившего в оккупационной администрации в Италии. Ко всем напастям в освобожденном от немцев, но разоренном войной Неаполе (взорванный водопровод, эпидемия чумы, голод, мародерство) добавилось и извержение Везувия: на кого гневались боги на этот раз, сказать трудно. "Неаполь ‘44" хорош тем, что для иллюстрации записок Льюиса режиссер Франческо Патьерно виртуозно собрал не только хронику, но и сцены из итальянских фильмов о послевоенных кошмарах. Лучший – конечно же, "Шкура" Лилианы Кавани, и "Неаполь" кажется чем-то вроде бонуса для диска с этим шедевром. Увы, игровые сцены всё портят: когда на экране возникает актер, изображающий мемуариста, бродящего по Неаполю наших дней, выглядит это крайне неубедительно. Льюис прожил 95 лет, но никак не мог оказаться в толпе современных туристов, делающих селфи.
Более изощренный анахронизм – явление героев фильма "Оле, оле, оле", музыкантов группы Rolling Stones, выступавших в десяти странах Латинской Америки. Тур 2016 года завершился грандиозным концертом в Гаване сразу после визита Барака Обамы. До последнего момента не было известно, состоится ли этот концерт, на Кубе никогда ничего подобного не устраивали, но все прошло удачно. Фильм, во всех отношениях банальный, все же производит впечатление благодаря контрасту между спортивными фигурами Мика Джаггера и его товарищей (стройность, полагаю, обеспечена пристрастием к запрещенным порошкам) и их старческими лицами, похожими на маски, которые штампуют к Хэллоуину. Джаггеру уже за 70, а он всё с той же мальчишеской прытью вопит: I can’t get no satisfaction, и внимают ему молодые люди, годящиеся во внуки. Выглядит это душераздирающе.
Во времена Марко Мюллера в музее новейшего искусства MAXXI показывали экспериментальное кино вроде "Ливерпульского орнамента". Антонио Монда ориентируется на зрительский успех, радикального теперь очень мало, вот разве что снятый 35 лет назад и сейчас восстановленный The World of Gilbert and George. Представляли фильм сами "живые скульптуры". Гилберт предстал в костюме цвета вареной моркови, Джордж – в костюме цвета тушеного шпината. "Это фильм о смерти", – возвестил Гилберт. "И о жизни", – добавил Джордж. "О деньгах!" – "И о религии!" – "О страхе!" – "И о сексе!".
Но я бы сказал, что это фильм о мире некрасивых английских мужчин и мальчиков, которым вроде бы хорошо и без женщин (на экране нет ни одной). Пролетарские юноши, рассказывающие о своей простой жизни, как на кастинге перед порносъемками, превращаются в цветущие ветви, и рядом с этим великолепием юности корчатся в костюмах-гробах измученные своими комплексами художники. Я спросил Гилберта и Джорджа, откуда они взяли персонажей, и получил ответ: "Да просто заманивали с улицы".
Восстановлен фильм халтурно, звук шипит, картинка нечеткая, но, наверное, лучше и не сделаешь.
По утрам фестивальные кинотеатры заполняют толпы школьников, по вечерам фильмы показывают заключенным знаменитой тюрьмы "Ребибия", а "Римские каникулы" на огромном экране смотрели прохожие на площади Испании.
Мой сердитый попутчик, уверенный, что все делается ради денег, ошибался: примерно треть сеансов бесплатная. Без всяких билетов можно было посмотреть ретроспективу Валерио Дзурлини в архивном кинотеатре "Треви" возле обожаемого туристами и, по-моему, на редкость уродливого фонтана. Кинотеатр этот замечателен тем, что за стеклянной стеной кинозала сияют недавно обнаруженные руины старых римских домов. Воспользовавшись случаем, я сходил на два фильма с демоническим юношей Жаком Перреном: "Девушку с чемоданом" и "Семейную хронику".
Осенью в Риме проходит и превосходный театральный фестиваль Romaeuropa. В прошлом году я смотрел тут грандиозный, идущий 24 часа спектакль Яна Фабра "Гора Олимп". На этот раз воплотили не менее сумасбродную идею: труппа Forced Entertainment (среди ее участников – актер Джерри Киллик, снимавшийся в двух фильмах Вима Вандекейбуса) поставила все пьесы Шекспира на кухонном столе. Я успел только на "Бурю": Калибана изображал баклажан, Миранду – перечница, Гонзало – банка абрикосового варенья, духов – хрустальные солонки, а матросов – печенье. Несмотря на то, что это пересказ и безмолвными персонажами манипулирует один рассказчик, сидящий за столом, скромная, но страстная импровизация кажется настоящим шекспировским театром. Всё, как обычно, зависит от степени благодушия. Вот и Римский кинофестиваль в синефильской среде принято ругать, утверждая, что после ухода Марко Мюллера он безнадежно испортился, но я не вижу оснований для суровой критики хотя бы потому, что в таком городе, как Рим, вообще не может быть ничего плохого: вулканов здесь нет, но боги этому городу покровительствуют.
