В День памяти жертв политических репрессий 30 октября в селе Надеждино Самарской области (бывшая немецкое поселение Александерталь) открыли мемориальную плиту, на которой перечислены имена раскулаченных и высланных из Самарской области немцев.

Автор мемориала – Сергей Харюков, сын и внук репрессированных поволжских немцев Вибе. По профессии инженер-электронщик, сейчас на пенсии, живет в Сыктывкаре. На родину отца и деда в село Надеждино Сергей ехал два дня, 1200 километров. Специально, чтобы успеть к 30 октября.

"Хотелось бы всех поименно назвать, но отняли список…"

Мемориальная плита с именами глав 36 репрессированных семей появилась 30 октября на здании бывшей кирхи колонии Александерталь.

– Я успел, укрепили мы ко Дню памяти доску. А до этого я долго искал – кто куда пропал? Как сгинул? Сначала был рукописный список, который достался мне от отца. Он дополнялся родственниками, соседями, потомками раскулаченных уже после депортации всех немцев Поволжья, после трудовой армии, лагерей и ссылок. Нам удалось его восстановить, в 90-е годы я дополнил список по архивам, – рассказывает Харюков.

В бывшем молельном доме – давно уже местный Дом культуры. Но имена раскулаченных и высланных из этих мест теперь уже не будут забыты никогда, надеется он.

30 марта 1930 года из колонии Александерталь выселили 36 немецких семей. Утром их предупредили, чтобы побыстрее собирались. На сборы дали четыре часа. А уже днем погрузили в вагоны на станции и отправили на север, в Архангельскую область. За один день Александерталь покинул 231 человек. После, уже в 40-е годы, было репрессировано еще более 7500 немцев. Выселена треть населения района.

Харюков листает книгу воспоминаний отца Корнея Вибе.

– Вот Гардер Иван и Альма. В списке – только главы семей и жены. Надпись – осужден на 5 лет в 35-м году, осужден на 10 лет в 37-м, расстрелян в 31-м, в 38-м. Это не все, в Архангельской области в ссылке подрастали дети. Можно продолжить дальше: Вайль Елена, расстреляна в 38-м, ее дочь Елена расстреляна в 38-м, сын – расстрелян в 42-м. Когда этим занимаешься, это страшно. Нам надо сохранить эту память. Но в последние годы мы снова не можем попасть в архивы ФСБ по разным причинам.

Историю семьи Харюков восстанавливал по крупицам. Находил документы, собирал воспоминания родных:

– Дедушку и бабушку, 11 детей 30 марта выселили отсюда, в апреле привезли на север, там сугробы еще, довезли до лесопункта, расселили в старые лесорубовские бараки. В мае умерла одна дочь 15 лет, пошел менингит среди них. В конце мая умерли младшие – трехлетний Вильгельм и Альфред, которому было меньше года. На следующий день после их смерти арестовали дедушку. Я выписал из ФСБ расстрельное дело, так узнал, что его расстреляли в 31-м. Еще через год умерла Луиза. А потом в 38-м году расстреляли бабушку.

Тогда в спецпоселке Хамалеево в забытом Нянденском районе арестовали человек 80–90 – открыли, якобы, немецкую контрреволюционную фашистско-повстанческую организацию. Якобы моя бабушка, мама одиннадцати детей, очень хотела взорвать на мавзолее Сталина, Ворошилова и еще кого-то. За это – высшая мера. 10 лет получил старший, 8 лет – тетя. Осталось их четыре парня, в том числе мой отец – старший среди них. Еще одну сестру арестовывали, но в 39-м отпустили. Младшую – в детдом сдали. Вот все, что осталось от моей семьи, – рассказывает Харюков.

По обрывкам информации, по записям и воспоминаниям уцелевших можно судить, что подобное пережила почти каждая немецкая семья бывшего Александерталя. В 90-е годы Харюков провел много времени в архивах ФСБ, издал книгу воспоминаний своего отца. В 2000-х годах вышел закон о защите персональных данных. С тех пор, говорит он, продолжать собирать информацию о семье стало почти невозможно.

– Нет доступа к архивам. Я не могу доказать родственные связи. У меня нет свидетельства о рождении отца, – объясняет Харюков. – Он родился здесь, его регистрировали в менонитской церкви, но этих документов у меня нет, да их и в архивах нигде нет.

Сергей не может доказать родственные связи с собственным дедом и получить доступ к архивным документам, чтобы узнать судьбу родного брата деда, который сгинул в 1935 или 1936 году. Были расстреляны и родственники со стороны бабушки. Про них тоже ничего не известно. А еще он пытается восстановить судьбы русских родственников Харюковых со стороны матери. Дед по материнской линии сгинул в 30-м, бабушка с тремя сыновьями была выслана на Печору и умерла там. На родине предков мемориальную табличку второй ветви своей семьи Харюков уже поставить не сможет. Той деревни в Вологодской области, откуда выселили раскулаченных Харюковых, уже нет.

– Но я все-таки продолжаю поиски. На сайте "Мемориала" есть объяснения, как доказать родственные связи, как писать запросы, чтобы все же получить архивные материалы. Мне наш историк говорит, Сергей Корнеевич, тебе повезло, есть надежда, что ты докажешь, что это твои родственники и тебя пустят к архивам. А профессиональным историкам эти все возможности нормально работать в архивах просто прикрыли.

Память жива

В 2009 году в селе Надеждино отмечали 150-летие создания немецкой колонии. На территории Кошкинского района было 24 немецких поселения. Все они считались зажиточными.

– Были вымощены все дороги, деревянные подмостки вдоль улиц, которые каждую субботу трудолюбивые немцы чистили, приводили в порядок, – рассказывает историк и краевед Михаил Арнольдов. – Приезжают сюда их потомки из Казахстана, с севера страны, из Германии. После того как сняли запрет на передвижение, часть немцев вернулись в Германию. А сюда мало людей вернулось, практически никто. Но, тем не менее, память жива.

В местной школе учитель истории Елена Лукина создала свой проект под названием "Толерантное отношение к немецкой нации". Вместе со школьниками они изучают историю поволжских немцев, фотографируют дома. Памятников осталось мало – на кладбищах несколько немецких надгробий. Есть построенный немцами и действующий до сих пор элеватор. Сохранились крепкие дома, а в селе Заселье – даже с немецкой еще обстановкой. Но это все, что сегодня напоминает о поселениях немцев в этом районе.

– Это были высокообразованные люди, они выписывали из-за границы журналы и читали их, преподавали в местных школах на немецком и русском языках. Они были очень верующими. Католики, лютеране, менониты. И никогда стычек на религиозной почве здесь не было. Это были люди высоких моральных принципов. Они в своих молитвах произносили такие слова – "помоги всем нам отказаться от греховного, злого, плохого". Это слова из менонитской молитвы. Мы восстанавливаем эту немецкую историю края, участвуем в местных и международных конференциях, – рассказывает Елена Лукина. – Я считаю, что историю и жизнь надо начинать изучать со своего края, а потом уже – все, что дальше. Мы с ребятами так и делаем.

Ученики Елены Лукиной пришли на открытие мемориальной доски.

– Это трогательно очень. Если будут проходить еще какие-то памятные мероприятия, мы тоже будем в них участвовать. А потом, когда мы вырастем, и у нас будут свои семьи, мы будем все это передавать своим детям, – рассказывает ученица Кошкинской средней школы Анна Досова.

– Нам важно не забывать свою историю, – продолжает Арнольдов. – На долю немцев выпало много испытаний. После гражданской войны было раскулачивание зажиточных поселений. Затем часть немцев мобилизовали в трудовую армию. Некоторых преследовали за их религиозные мировоззрения. А потом в 41-м люди были выселены с родных мест, по сути, в чистое поле. В современном обществе это должно становиться не причиной раскола, а, наоборот, объединять. И у нас в нашем районе эта тема, может быть, и неудобна, но не замалчивается и становится как раз поводом для объединения людей.

А Сергей Харюков намерен, несмотря на все нынешние препятствия, продолжить свои архивные поиски. Ведь на небольшой табличке, которая сейчас прикреплена на бывшей кирхе, – есть имена только глав семей. Все имена репрессированных тогда здесь бы просто не поместились. А надо, считает он, восстановить все имена и все судьбы.

– Мой брат из Германии Виктор издал книгу о немцах в Поволжье, привез ее сюда теплую еще, из типографии, она на немецком, – рассказывает Харюков. – Я попросил его сделать перевод. Говорю, вы все выходцы отсюда, обладаете литературным языком и знаниями. Знаете, что он ответил? – Это вам надо, вы и переводите. Меня это резануло, я не ожидал такого. А потом понял: он прав! Они живут в Германии, они свою судьбу с Россией уже не связывают, а эти книги и эту историю надо знать нам.