Красноярские СМИ и соцсети недавно "взорвала" новость: прямо в мэрии в разгар рабочего дня был взят в заложники руководитель департамента муниципального имущества и земельных отношений Юрий Парыгин. "Захватчицей" оказалась красноярская общественница, создательница и директор кризисного центра для жертв домашнего и сексуального насилия "Страна общественной заботы" Ольга Суворова. В "заложниках", по свидетельству очевидцев, она удерживала чиновника два часа, после чего ее забрали в полицию.

Сам Парыгин заявил, что "все очень серьезно" и что на его месте "мог оказаться мэр". О подробностях случившегося и в горадминистрации, и в полиции сообщать отказались. Физически, впрочем, никто не пострадал.

Как выяснило Радио Свобода, инцидент был спровоцирован затяжным конфликтом вокруг помещения, в котором находится кризисный центр. Ольга Суворова утверждает: за 5 лет работы в обустройство его помещений общественники, грантовые фонды, частные благотворители вложили более 5 млн рублей. Но здание принадлежит городу, и чиновникам выгоднее разместить там пивную и хостел, чем социальный объект. Кризисный центр, по словам Суворовой, пытаются сейчас из здания выжить.

Специалист департамента муниципального имущества и земельных отношений Любовь Рязанова заявила корреспонденту Радио Свобода: все дело в том, что кризисный центр иногда задерживает платежи за аренду: "Суммы там совсем небольшие, и арендатор довольно быстро погашают задолженность. Но поймите, что по закону мы обязаны реагировать, если просрочка составляет два месяца. Поэтому и подаем иски в суд о расторжении договора аренды".

Суммы задолженности, конечно, не впечатляют. Вот предпоследнее решение краевого арбитражного суда по иску, который подал департамент муниципального имущества, требуя разорвать контракт и вернуть помещение городу. Суд постановил взыскать с КРОО "Общаги" (оно и курирует работу кризисного центра) 11 рублей 44 копейки пени за просрочку арендных платежей плюс 2 тысячи рублей госпошлины за работу суда. Сама задолженность, на которую ссылался департамент, как оказалось, погашена.

Следующее и, возможно, последнее решение арбитраж примет в середине февраля. Очередной иск чиновников и стал поводом для захвата.

– Юрий Парыгин и департамент муниципального имущества обратились в арбитражный суд, требуя отобрать у нас помещение, поскольку мы якобы его не используем, вообще не работаем, а значит, являемся ненадлежащими арендаторами. Первый раз заявление рассматривалось 23 января. Мы предоставили нужные документы, подтверждающие, что мы существуем. Заседание в суде перенесли на 16 февраля, – рассказывает Ольга Суворова. – Я записалась к Парыгину на прием в положенные для этого часы, пришла с документами. В арбитражном суде мне предложили попытаться еще раз мирно разрешить спор с департаментом. То, что в суд ведомство представило липовый акт о нашем бездействии, стало первым вопросом к Парыгину. Я предложила отправить к нам комиссию – для работы, а не для подложной бумажки. Но… Пока я сидела в кабинете, он за считаные минуты успел дать массу разрешений, связанных с другими зданиями, принадлежащими городу. Несколько раз требовал у меня выйти в коридор, пока он поговорит по телефону. Да и вообще принял с опозданием на час. В итоге к моему вопросу даже не приступил. Избавиться от меня он решил, вызвав полицию. Приехали 12 человек! В отделении у меня взяли показания, пока отпустили. А весь "захват" только в том и состоял, что я на прием записалась и не хотела уходить, пока мой вопрос не рассмотрят, больше ничего с моей стороны не было.

"Кроме нас, женщинам некуда пойти"

"Ненадлежащий", по мнению городских властей, арендатор, то есть Кризисный центр для жертв домашнего и сексуального насилия "Страна общественной заботы" ("Страна ОЗ"), действует по принципу закрытых дверей. Это значит, что просто так, с улицы, внутрь не попадет никто. В том числе родственники и друзья тех, кто живет в Центре. Ни полиция (только если ее вызовут сами руководители "Страны ОЗ"). Ни надзорные органы. Ни тем более посторонние люди. День открытых дверей здесь только по четвергам, с 18 до 20, когда прием всех желающих ведут сотрудники городского УВД.

Тех, кто попал в беду, кризисный центр готов принять в любое время суток, достаточно одного звонка. За пять с лишним лет работы "Страны ОЗ" в ее убежище (есть и такое) от домашних побоев смогли укрыться больше тысячи женщин и детей.

Нас в Центр пускают тоже по звонку. Окна "Страны ОЗ" упираются в стену общаги, расписанную признаниями в любви, просьбами о прощении и возвращении.

– Хотим видеокамеры поставить на окна и двери, – говорит Ольга Суворова. – Мужья ведь не только в любви на стенах объясняются, но и двери ломают, и окна бьют. Меня избивали три раза. Ну как же, у них была безропотная домработница, а теперь у нее голос прорезался. В этом, по их мнению, я виновата.

Под психологическим прессингом, если двери не запирать, оказываются и женщины, попавшие сюда. Недавний случай: из Козульки, райцентра Красноярского края, в "Страну ОЗ" приехала молодая мама с тремя маленькими ребятишками. И с перешибленной переносицей: супруг раздробил обухом от топора. В этот же день в кризисный центр заявился некий участковый полицейский из Козульки. Как потом сама женщина призналась, приятель ее мужа таким образом пытался увезти ее домой. И уговаривал, и угрожал, и чуть ли не силой пытался уволочь. Понадобилась помощь его красноярских коллег, чтобы навести порядок.

"Страна ОЗ" может одновременно принять 35 человек. В основном это, конечно, женщины с малышами. Один раз, правда, здесь в убежище находился папа с двумя детьми – прятался от родственников жены. Но это все же исключение.

– Наша общественная организация "Общаги", которая учредила кризисный центр, появилась в 2004 году. Тогда мы отстаивали права людей, которых выкидывали на улицу из общежитий. Ведомственные и муниципальные общаги переходили в частные руки, а их жители оставались ни с чем, – рассказывает Ольга Суворова. – Но, плотно наблюдая за жизнью в общежитиях, мы не могли пройти мимо того, что там бьют женщин и детей. Бьют сильно. Сегодня – за то, что жена приготовила пюре вместо жареной картошки, а завтра – наоборот. Другого повода не требуется. При этом в Красноярске кризисного центра для жертв домашнего насилия тогда не было. И, кроме нашего, нет их и до сих пор.

Справедливости ради: в городе работает муниципальный центр социального обслуживания "Родник", а в нем есть социальная гостиница, готовая на какое-то время принять жертв домашних тиранов.

– Но его работа – это такое лукавство. Чтобы туда попасть, нужна гора документов. "Справка об эпидемическом окружении" женщины, свежая флюорограмма от нее и ребенка, справка о доходах ее и членов семьи и прочее. Плюс соответствующее решение должна принять административная комиссия, – говорит Суворова. – А теперь представьте: в два часа ночи избитая женщина с малышом прибегает в полицию. Какие у нее могут быть справки? Несколько часов она в участке пересидит, а потом ей снова одна дорога – домой. Там разборки продолжатся. Утром она синяки замажет и идет на работу, как ни в чем не бывало. Как же, ведь стыдно о подобном рассказывать. Да и "семью" хочется сохранить. То есть по сути, мы единственное место, где женщина может спрятаться в критической ситуации именно тогда, когда ей это необходимо.

Ольга Суворова подчеркивает: в кризисный центр не приходят люди, которых принято называть неблагополучными в привычном смысле этого слова.

– Маргиналок, простите за выражение, у нас нет. Те, кто живет в теплотрассе и для кого распитие суррогата и ежедневные драки – норма жизни, к нам не обратятся. К нам приходят женщины с хорошим образованием, из обеспеченных семей. Со стороны и представить невозможно, что творится у них дома. Да и для них самих семейное насилие – это нонсенс. Ведь они, выходя замуж и рожая детей, готовились к другому.

"Почувствовала здесь себя человеком"

Одна из женщин, с которой мы встречаемся в якобы "неработающем" кризисном центре, – Ольга Муравская (фамилию она не скрывает). Ольга по образованию экономист. Несколько лет назад она начала жить с парнем из очень богатой красноярской семьи, его родители – крупные местные предприниматели. У него самого, правда, с нормальной работой как-то не сложилось. Впрочем, денег родителей хватало и на сына.

Когда Ольга забеременела, возлюбленный, которого этот факт стал как-то раздражать, начал Ольгу бить. Практически постоянно. В том числе и по животу, чтобы ребенка не было. Несколько раз ее запирали в квартире с пустыми холодильником, она сидела голодной по нескольку дней, только воду пила. Рождение ребенка ничего не изменило, побои не только не закончились, а даже участились. Бывало, что Ольга неделю не могла подняться с постели. В кризисный центр она прибежала в начале октября, после того как муж в очередной раз избил ее. Причем бил ее, когда она держала малыша Андрюшу на руках.

На этот раз против "бывшего" Ольги возбудили уголовное дело. Правда, не сразу – через полтора месяца после заявления: семья сделала все, чтобы дела не было.

На момент нашего разговора Ольга находилась в "Стране ОЗ" уже три месяца. За это время в кризисном центре успели отметить день рождения Андрея – ему исполнилось два года. Сейчас это веселый парень, берется заинтересованно разбирать диктофон и фотоаппарат, катает вокруг нас с Ольгой большой красно-желтый грузовик. Понадобилась работа психолога, чтобы Андрей перестал прятаться от страха под кровать при посторонних людях.

– Здесь я снова почувствовала себя человеком, – говорит Ольга. – Ко мне вернулось чувство собственного достоинства, уверенность в себе. За два года, которые мы с ним вместе прожили, из меня, взрослой самодостаточной женщины, сделали тряпку. Я сюда пришла, а мне Ольга Александровна через какое-то время говорит: ты обрати внимание, как ты разговариваешь. Почему ты оправдываешься и извиняешься каждую минуту? Вообще я четыре раза от него уходила, потом возвращалась. Во-первых, семью хотела сохранить. Во-вторых… Вот меня спрашивают, а почему ты два года молчала, не фиксировала побои? Ну знаете, это надо особым складом личности обладать – жить вместе с человеком и одновременно собирать на него досье. У меня, к сожалению или к счастью, характер другой. Вы знаете, я уже здесь находясь, тоже подумывала к нему вернуться. Все-таки долго прожили, какие-то эмоции к нему у меня остались. Но потом когда узнала, что уголовное дело о побоях его родители всеми силами стараются замять, а он виновным себя не признал, все как отрезало. Хотя он сейчас и уговаривает меня вернуться, говорит, что любит. Обрабатывает, так сказать.

Ольга не скрывает и еще одну вещь. Так долго не уходила она от мужа потому, что было некуда. Родителей у нее нет. Сейчас, пока она в декрете, нет денег и на то, чтобы снять жилье. Очередь в садик для Андрюши подойдет примерно через год – никаких привилегий для нее не предусмотрено. Богатые бабушка с дедушкой оплачивать частный садик для внука отказались наотрез.

– Я, конечно, слышала, что женщины маленьких детей, вроде моего, одних дома оставляют, пока сами на работе. Но я так рисковать не хочу. Сейчас жду решения суда, надеюсь, оно будет в мою пользу. Пойду с этим решением в органы опеки и соцзащиты, чтобы показать, что я не дурочка неадекватная, какой меня пытается выставить та семья. Может, помогут с жильем, с садиком. И тогда я бегом на работу, чтобы чувствовать себя независимой.

Как долго сможет Ольга оставаться в центре? С того времени, как КРОО "Общаги" вошло в краевой реестр поставщиков социальных услуг, – не больше трех месяцев. Таков закон.

– Но мы, если надо, найдем внутренние резервы, чтобы Оля и Андрей оставались здесь столько, сколько нужно, – говорит Ольга Суворова. – Пока мы в реестр не попали, у нас люди и по полгода жили.

Вообще, рассказывает Суворова, ситуация как у Ольги – одна из самых распространенных. Только что родившая женщина воспринимается мужчиной и его родственниками как обуза: ест, пьет, сама не работает, ребенку вечно что-то надо… Поэтому большая часть случаев семейного насилия приходится именно на этот период.

– Потом, когда ребеночку исполняется года три, женщина уже в состоянии посмотреть на мир другими глазами. И увидеть, что ее муженек – моральный урод. И сказать ему об этом. И понять, что он сам не опора ей, а помеха. Но должно быть место, куда она может спрятаться, когда некуда идти.

Ольга говорит на прощание: "Таких, как я, – каждая вторая. Это прилюдно женщины заявляют – мол, пусть только попробует меня пальцем тронуть. А что на самом деле происходит, не признаются".

Но не во всех подобных случаях кризисный центр готов женщину поддержать.

– Некоторое время назад к нам несколько раз обращалась жена высокопоставленного сотрудника Госнаркоконтроля. Консультировалась с нашим психологом регулярно. Но, понимаете, мы не вправе вести человека в ситуации, когда он сам того не хочет; в личное пространство мы не вторгаемся, – рассказывает Ольга Суворова. – Она говорила нам, что, когда ее муж приходит с работы уставший и в плохом настроении, они усаживают детей за уроки или за мультики, сами запираются в ванной.

Она берет в зубы полотенце, чтобы криков не было слышно, и он начинает ее бить. То есть это даже не спонтанно происходит, не в ситуации конфликта, а вполне осознанно с обеих сторон. Мы ее спрашиваем – почему вы все это терпите? А если он вас ударит куда-то не туда и убьет? "Ну, у него зарплата большая, у детей есть все необходимое, а ради детей можно и потерпеть". Она уже для себя все решила и оправдала. В какой-то момент мы просто вынуждены были потребовать от нее определенности. Она больше у нас не появлялась. Не знаю, чем дело кончилось.

"Нельзя помогать людям с перерывом на обед"

И вот теперь, говорит Суворова, может оказаться так, что жертвам домашнего насилия будет некуда бежать. Чиновники, утверждает она, делают все, чтобы общественники "освободили помещение", хватаются за любой повод.

– К нам уже несколько раз подкатывали предприниматели, которые нацелились в нашем пункте питания пивную открыть, а там, где у нас комнаты, – хостел. Мне угрожали, была попытка нападения, – рассказывает Ольга Суворова. – Вопрос этот встает не в первый раз, а действия городских властей таковы, что нас просто выживают.

При этом "неработающий", по данным департамента муниципального имущества, кризисный центр являет собой резкий контраст с другими площадями Дома геолога, в котором находится. Геологов здесь, прямо скажем, осталось немного. Кто и на каком основании живет в некогда ведомственном общежитии, а ныне странной "вороньей слободке" – отдельный вопрос. Но чтобы попасть в ухоженные комнатки и надраенные ванные "Страны ОЗ", надо пробраться через коридоры общаги с обвалившимися стенами, свисающей проводкой, ржавыми трубами и заплесневевшим потолком. Классическое муниципальное общежитие.

– Вот в таком виде и нам достались площади от города пять лет назад, – говорит Суворова. – Я сделала ремонт, поменяла все окна, а у нас их 18. Оборудовала спальни, игровую комнату для детей, пищеблок, санузлы и ванные, установила дорогую пожарную сигнализацию. У нас есть своя парикмахерская, что-то вроде ателье, где можно одежду в порядок привести, а кому-то из мамочек и подработать; прачечная. На все это ушло 5 миллионов рублей. Это наши деньги. Общественная организация живет и на частные пожертвования, и зарабатывает на услугах сиделок, например, или недорогих парикмахеров. Да, мы выигрывали грант и получали субсидию от региона (не от города) – 1 и 2 миллиона рублей. Но это за 5 лет работы. Вложили-то, получается, все равно больше. А кроме того, люди ведь у нас бесплатно живут, хотя расходы, разумеется, мы несем. И у нас есть сотрудники – психологи, юристы, работники пункта питания, специалисты по арт-терапии. Собственно средства гранта на все это и уходят.

Примерно год назад общественники решили воспользоваться законом, которым пользуются многие красноярские предприниматели. По постановлению местного горсовета бизнесмены, снимающие у города площади не менее трех лет, все это время стабильно работающие и не имеющие долгов, получают право пользоваться этими помещениями бесплатно. Такое право за 10 лет действия закона было предоставлено множеству кафе и магазинов, но социальный кризисный центр до сих пор добиться этого права не может. Притом что и работает пять лет, и вкладывается в благоустройство муниципального здания.

– Первый раз мы собрали и отнесли документы в департамент муниципального имущества год назад, – рассказывает Ольга Суворова. – Нам сообщили, что все в порядке, документы переданы на рассмотрение в горсовет. Как оказалось – нет, никто и не собирался этого делать. До горсовета наши документы не дошли и сейчас, год спустя. На нынешней встрече с Парыгиным я снова спросила: когда же передадут депутатам наши документы? Если они откажут – вопрос снимается, но дайте им хотя бы его рассмотреть. Ответом мне был вызов полиции…

По ее словам, сейчас городские власти только ищут повод, чтобы выжить кризисный центр из Дома геолога.

– В год мы отдаем около 100 тысяч рублей. Получается, за пять лет работы заплатили уже полмиллиона в дополнение к тем пяти, которые вложили в обустройство помещений, принадлежащих городу. Причем поймите, все, что сделано нами на площадях Дома геолога на эти миллионы, мы ведь не унесем с собой. Все это останется здесь.

Через две недели арбитражный суд вынесет окончательное решение. То есть по сути, либо признает существование "Страны ОЗ", либо кризисный центр просто окажется на улице.

– Мы ждем, пока будет поставлена точка в нашем деле. Если решение суда будет не в нашу пользу и приставы придут нас выгонять – вот честное слово, созову всю общественность, журналистов и в их присутствии битой разобью все, что там понастроила, – говорит Ольга Суворова. – Помните, как было в мультике? "Я у вас корову брал – корову и забирайте, а теленок – мой". Пусть город забирает помещения в том виде, в котором пять лет назад давал мне. Я просто еще раз хочу сказать – альтернативы в Красноярске нам нет. И вряд ли будет.

Ну а если здание все-таки останется за кризисным центром, Ольга Суворова планирует создать там что-то вроде социального "микрохолдинга", который помогал бы не только женщинам и детям, но и пенсионерам, которые тоже часто страдают от домашнего насилия.

– Никому не надоело разве, что соцзащита работает с девяти до пяти и отдыхает в праздники? Нельзя помогать людям с перерывом на обед. Вот мы и работаем круглосуточно. И это нормальный, энкаошный, а не чиновничий подход. Я только не пойму, почему тот, кто реально работает и помогает людям, лишен у нас поддержки государства?