Один из главных пунктов экономической программы президента Трампа – протекционистский план промышленного возрождения Америки. Он обещает расторгнуть "нечестные" торговые соглашения и защитить отечественного производителя высокими таможенными барьерами. Эта антиглобалистская риторика встречает бурное одобрение жителей "Ржавого пояса" – регионов некогда могучей тяжелой промышленности, которые сегодня переживают тяжелые времена. Реален ли рецепт Дональда Трампа и приведет ли он Америку к процветанию? История США дает неоднозначный ответ.
Страсть к роскоши связала крепче мир.
С востока к нам – шелк, яхонты, рубины,
С полудня шлют сыры, закуски, вины,
Сибирь дает меха, агат, порфир,
Китай – чаи, Левант нам кофе ставит;
Там сахару гора, чрез океан
В Европу мчась, валы седые давит.
Искусников со всех мы кличем стран.
Упомнишь ли их всех, моя ты Муза?
Хотим ли есть?– Дай повара француза,
Британца дай нам школить лошадей;
Женился ли, и Бог дает детей?
Им в нянюшки мы ищем англичанку;
Для оперы поставь нам итальянку;
Джонсон – обуй, Дюфо – всчеши нам лоб;
Умрем, и тут – дай немца сделать гроб.
Иван Крылов. Послание о пользе страстей, 1808
На свою первую инаугурацию в апреле 1789 года модник и денди Джордж Вашингтон явился в костюме из грубой шерсти, сотканной на Хартвордской мануфактуре в штате Коннектикут. Четыре года спустя для второй инаугурации он облачился в роскошный кафтан черного бархата, штаны с бриллиантовыми застежками, черные шелковые чулки и башмаки с серебряными пряжками – все иностранного производства. В этих двух одеяниях символически отразился двойственный подход президентов США к интересам промышленности и коммерции.
Спору протекционистов со сторонниками свободы торговли в Америке пошел уже третий век. Американская революция, итогом которой стало провозглашение независимости 13 североамериканских колоний Великобритании, далеко не в последнюю очередь вспыхнула из-за несправедливой торговой политики Лондона.
Британскую монополию на торговлю в Северной Америке защищали соответствующие законы. Закон о патоке, принятый британским парламентом в 1733 году, ввел пошлину на импорт патоки из французской Вест-Индии – шесть пенсов с галлона. Его заменил в 1764 году Закон о сахаре – ставка таможенной пошлины на небританский сахар была снижена наполовину, но взыскиваться она стала строже. (Отсюда и пошло распространение кленового сиропа, рецепт которого американцы узнали от индейцев – большинству колонистов сахар был не по карману.) А в 1773 году парламент принял Чайный закон, в соответствии с которым британская "Ост-Индская компания" получила право беспошлинного ввоза в колонии полумиллиона фунтов чая. Реакцией колонистов стало Бостонское чаепитие. 10 мая 1773 года члены тайной организации "Сыны свободы", переодевшись индейцами и раскрасив лица, забрались на три английских судна, стоявших в бостонской гавани в ожидании разгрузки, и выбросили за борт 342 тюка с чаем на общую сумму 18 тысяч фунтов стерлингов. Это событие считается началом Американской революции.
Бизнес многих отцов-основателей США, главным образом сельскохозяйственный, в значительной мере зависел от внешней торговли. Они считали вполне естественным разделение труда, при котором Америка поставляет Европе продовольствие, а Европа Америке – промышленные изделия. Но министр финансов и главный экономический советник Джорджа Вашингтона Александер Гамильтон считал аграрный путь развития бесперспективным. Америка с ее богатыми природными ресурсами должна развивать собственную промышленность, полагал он. С ростом городского населения появится и внутренний рынок сбыта сельскохозяйственной продукции.
Существуют убедительные причины полагать иностранный спрос слишком неустойчивым, чтобы можно было на него рассчитывать. Иное дело расширяющийся внутренний рынок. Дабы обеспечить спрос на нем, надлежит содействовать развитию промышленного производства. Промышленные же работники как наиболее многочисленный после земледельцев класс населения – главные потребители излишков аграрной продукции.
Так писал Гамильтон в своем знаменитом "Докладе о мануфактурах" в декабре 1791 года. Для защиты национальной экономики Гамильтон предложил систему протекционистских мер.
Оппонентами Гамильтона выступили не только вождь "аграрной партии" Томас Джефферсон, но и влиятельная группа торговцев импортным товаром и судовладельцев. На прожекты Гамильтона, видевшего Америку великой индустриальной державой, Конгресс отреагировал вяло. Он лишь незначительно повысил тарифы на некоторые товары и выделил скромные субсидии рыболовному и китобойному промыслам.
Наполеоновские войны поставили США в сложное положение. Нейтральному судоходству, исключительно выгодному для Америки, поскольку нейтральный статус позволял торговать с обеими воюющими сторонами, вскоре пришел конец. Англия по праву владычицы морей стала досматривать и захватывать американские суда, следующие с товаром в Европу, – не только на предмет наличия грузов, предназначавшихся враждебной стороне, но и в поисках "дезертиров" британского военного флота. Наполеон, в свою очередь, объявил континентальную блокаду Англии.
В июне 1807 года в прибрежных водах близ Норфолка произошло боестолкновение американского фрегата "Чизапик" с британским военным кораблем "Леопард". "Чизапик" потерял трех человек убитыми. 18 членов экипажа, включая капитана, были ранены. Корабль сдался на милость победителя.
Инцидент с "Чизапиком" сильно задел национальную гордость американцев. На фоне этого возмущения президент Джефферсон, пытаясь избежать войны и не желая выбирать между двумя "тиранами", решил объявить эмбарго на всю внешнюю торговлю. Это было непродуманное решение. Министр финансов Альберт Галлатин писал президенту:
С любой точки зрения... я отдаю предпочтение войне, нежели постоянному эмбарго. Государственные запреты всегда приносят больше вреда, чем рассчитываешь. Государственному мужу надлежит с величайшей осторожностью осмеливаться на регуляцию вопросов, составляющих интерес частных лиц, и делать вид, будто он лучше понимает их нужды, чем они сами.
Но Томас Джефферсон не внял предупреждениям. Он сознавал, что эмбарго принесет убытки, но полагался на патриотизм масс и собственную популярность, которая к тому времени, увы, уже иссякла. Решение об эмбарго, принятое в декабре 1807 года, не причинило никакого вреда Англии и Франции, но имело тяжелые последствия для американской экономики и стало бедой для населения, жившего торговлей и экспортом сельскохозяйственной продукции. Новая Англия была на грани восстания, а президент готовился применить против бунтовщиков регулярную армию.
1 марта 1809 года, когда от второго президентского срока Джефферсона оставались считаные дни, Конгресс отменил эмбарго.
Мы теперь снимаем эмбарго, потому что 50 вырученных от экспорта миллионов, которыми мы ежегодно жертвовали, – это втрое больше того, во что обошлась бы нам война. Да и к тому же на войне бывает какая-никакая добыча, возмещающая часть потерь... Через несколько дней я выхожу в отставку и возвращаюсь к своей семье, своим книгам и фермам... Никогда еще узник, освобожденный от оков, не ощущал такого облегчения, как я, избавляясь от кандалов власти.
Так писал Джефферсон своему другу Пьеру Сэмюэлю Дюпону, потерпев самое жестокое поражение в своей жизни.
Войну с Англией предотвратить не удалось.
После войны, в ходе которой – единственный раз за всю американскую историю – неприятель захватил Вашингтон и сжег Белый дом и Капитолий, стороны заключили договор о режиме наибольшего благоприятствования в торговле. В США хлынул поток дешевых и качественных промышленных товаров из Англии, обложенных весьма умеренным таможенным тарифом. Этот импорт душил местное производство. Тем временем в Европе упал спрос на продовольствие. В США впервые в мирное время разразился экономический кризис – "Паника 1819 года". Урожай гнил на корню, разорялись мануфактуры и банки, безработица достигла немыслимых в то время в Америке 3-4 процентов (сегодня такие цифры были бы достижением).
В этих условиях конгрессмен от Кентукки Генри Клей – один из вождей партии вигов, будущий госсекретарь и кандидат пяти президентских кампаний – выступил с программой ускоренного промышленного развития США, получившей название "Американская система". Программа была продолжением идей Гамильтона и включала, помимо прочего, строгие протекционистские меры во внешней торговле. Клей считал неестественной тесную зависимость американской экономики от европейского рынка. В своей речи в нижней палате он говорил:
Наша система аномальна... Но лекарство существует, и состоит оно в модификации нашей внешней политики и принятии подлинно американской системы. Мы должны привить ремесла в нашей стране, и сделать это мы должны единственно действенным путем, который изобрела мудрость наций, – путем надлежащей защиты от всепоглощающего влияния иностранцев. Это может быть достигнуто лишь установлением тарифа, который я сегодня предлагаю к рассмотрению. Что это за тариф? Многим он представляется монстром, огромным и уродливым, диким чудовищем, наделенным безмерной разрушительной силой... Но давайте успокоим наши страсти и беспристрастно рассмотрим это ужасное существо. Единственная цель тарифа – обложение продукции иностранного производства с тем, чтобы способствовать развитию производства американского.
Протекционистская тарифная политика была выгодна промышленникам Новой Англии, но разорительна для плантаторов Юга – ведь они вынуждены были покупать втридорога "все, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный". Президент Джон Квинси Адамс поддержал предложения Клея. Новый тариф, введенный в 1824 году, составлял до 37 процентов от стоимости товара. В 1828 таможенный барьер стал еще выше. Южане прозвали новый закон "тарифом мерзостей". Ставка пошлины, составлявшая до 49 процентов, исчислялась теперь исходя как из стоимости товара, так и из его натуральных параметров – размеров и веса. По весу облагались пошлиной даже книги.
Яростным противником "американской системы" стал кандидат демократов на выборах 1828 года генерал Эндрю Джексон. Он и его сторонники выступали за максимальную либерализацию экономики. Генри Клей, выступая в Конгрессе, возражал южанам:
Джентльмены сами себя обманывают. Той свободной торговли, которую они рекомендуют нам принять, не существует. В сущности, нас приглашают принять британскую колониальную систему, и если эта политика одержит верх, она приведет нас фактически к повторной колонизации штатов при торговом господстве Великобритании.
Джексон выиграл выборы у Адамса. В своей инаугурационной речи он заявил:
Относительно надлежащего выбора объектов таможенного обложения с целью пополнения казны мне представляется, что тот дух справедливости, осторожности и компромисса, в котором создавалась конституция, требует, чтобы существенные интересы сельского хозяйства, торговли и промышленного производства получали равную поддержку, и что, пожалуй, единственным исключением из этого правила должно стать особое попечение о тех продуктах, которые могут оказаться жизненно важными для нашей национальной независимости.
Джексон начал постепенное снижение тарифов, однако действовал и впрямь осторожно. Между тем южные штаты выступали за нуллификацию, то есть отмену пошлин на своей территории. Южная Каролина в конце концов так и поступила, угрожая выйти из Союза, если федеральное правительство будет настаивать на принудительном исполнении законов о тарифах. В стране возник таможенный кризис. Президент Джексон и Генри Клей пошли на компромисс: тарифы были снижены в обмен на отмену Южной Каролиной нуллификации.
Торговая политика оставалась одной из самых острых политических проблем Америки на протяжении всего XIX века. Водораздел проходил между промышленным Севером, чья продукция потреблялась внутри страны, и сельскохозяйственным Югом, заинтересованным в экспорте хлопка, а значит, и в свободе торговли. Сторонником высоких тарифов был Авраам Линкольн. В своей речи в Конгрессе Дональд Трамп процитировал его фразу, написанную в 1847 году: "Отказ американского правительства от протекционистской политики будет означать нужду и разруху для нашего народа".
Республиканец Уильям Маккинли, еще до избрания 25-м президентом, в качестве главы бюджетного комитета нижней палаты стал инициатором принятия закона, превратившего пошлины из защитных в запретительные. Демократ Гровер Кливленд, ставший в 1884 году 22-м президентом, был, напротив, сторонником снижения таможенных барьеров.
В 1888 году Кливленд, избиравшийся на второй срок, проиграл выборы протекционисту, республиканцу Бенджамину Гаррисону, который считал свободную торговлю пережитком колониализма и рабовладения. В своей инаугурационной речи он нарисовал картину экономической самодостаточности Америки:
Хлопчатобумажная плантация не утратит своей ценности, когда ее продукция будет обрабатываться в маленьком городе работниками, чьи потребности заставят разнообразить посев, дабы удовлетворить местный спрос на овощи, фрукты и иную аграрную продукцию.
Президент Гаррисон подписал "тариф Маккинли". Конгресс предоставил ему право заключать двусторонние соглашения о взаимном благоприятствовании в торговле. Страны, препятствующие ввозу американских товаров на свои рынки, наказывались повышенными пошлинами на ввоз своих товаров в США. Именно эту идею сейчас активно пропагандирует Дональд Трамп – заменить многосторонние торговые соглашения торговлей "один на один".
За четыре года Гаррисон довел страну до экономического кризиса, в том числе тарифной политикой, и вынужден был уступить кресло главы государства Кливленду. В своей второй инаугурационной речи Кливленд торжествовал:
Вердикт наших избирателей, осудивших несправедливость продолжения политики протекционизма во имя самого протекционизма, возлагает на слуг народа обязанность разоблачать и уничтожать их прямое порождение – пороки, являющиеся уродливыми отпрысками патернализма... Эта пагуба подавляет дух истинного американизма и искажает каждую благородную черту американской гражданственности.
Он считал "тариф Маккинли" главной причиной кризиса. В 1894 году Конгресс принял новый закон о тарифах – "тариф Вильсона – Гормана". Он стал результатом компромисса между сторонниками и противниками протекционизма. В итоге, после внесения сенаторами 634 поправок, средний уровень пошлины составил 40 процентов. Президент отказался подписать новый закон, но и не наложил вето, и он вступил в силу.
Сменивший Кливленда Уильям Маккинли вернулся к прежней тарифной политике и усугубил ее.
4 марта 1894 года. Инаугурация Уильяма Маккинли.
Вот цитата из его первой инаугурационной речи:
Ничто не было выражено на всеобщих выборах яснее, нежели то, что при взимании пошлин на импорт надлежит руководствоваться прежде всего ревностной заботой об американских интересах и американских тружениках... При пересмотре тарифов особое внимание следует уделить восстановлению и расширению принципа взаимности в соответствии с законом 1890 года, благодаря которому наша заграничная торговля излишками сельскохозяйственной и промышленной продукции на новых и многообещающих рынках получила такой могучий стимул. За краткое время этот закон доказал оправданность дальнейших экспериментов и представления президенту дополнительных полномочий по заключению торговых соглашений, обозримой целью которых всегда должно быть открытие новых рынков для изделий нашей страны посредством согласия на ввоз таких товаров из других стран, какие нам необходимы и какие мы не можем производить сами, и при этом их импорт не приведет к потере рабочих мест, а, напротив, увеличит занятость нашего народа.
В июле 1897 года президент Маккинли созвал чрезвычайную сессию Конгресса, на которой представил новый законопроект о тарифах – "тариф Дингли" (названный так по имени председателя комитета нижней палаты по ассигнованиям Нельсона Дингли). Это был апогей протекционизма. Пошлины на импортные товары повышались до 57 процентов их стоимости. Дабы вынудить потребителя покупать продукцию отечественного производителя, особенно тяжелыми сборами облагались товары широкого потребления.
Тарифная политика Маккинли повлекла за собой рост стоимости жизни и социальную напряженность, а также ухудшение отношений США с рядом стран, в частности с Германией.
В августе 1909 года, при президенте Уильяме Говарде Тафте, в Конгрессе на специально созванной сессии развернулись самые острые, упорные и продолжительные в истории страны дебаты по тарифному вопросу. Законодательная процедура в США включает три стадии: сначала каждая палата принимает свой вариант закона, затем согласительная комиссия приводит обе версии к общему знаменателю, после чего палаты голосуют за окончательный вариант. В нижнюю палату проект закона внес республиканец Серено Пейн. Он предусматривал снижение тарифов на сталь и лесоматериалы и освобождение от пошлин железной руды, угля и кожаных изделий. Средний уровень тарифной ставки снижался до 38 процентов. Однако сенатор Нельсон Олдрич, тоже республиканец, внес в Сенат законопроект, восстанавливающий прежние пошлины на все эти товары.
Дебаты продолжались три месяца. Противоборствующими сторонами в них были две фракции Республиканской партии: "старая гвардия", представлявшая интересы промышленного Северо-Востока (к этой фракции принадлежали сенатор Олдрич и президент Тафт), и "инсургенты", защищавшие интересы аграрного Запада. Сенат принял 847 поправок, направленных главным образом на повышение пошлин. Согласительная комиссия одобрила законопроект именно в этой редакции. Средний уровень пошлины составил 41 процент. Кроме того, взамен режима наибольшего благоприятствования вводилась система минимальной и максимальной ставки. В двусторонних торговых отношениях действовал принцип "минимум за минимум".
Ценой нового тарифа стал раскол Республиканской партии. В течение двух лет Конгресс был фактически трехполюсным. В 1911 году коалиция демократов и "инсургентов" попыталась осуществить ревизию тарифа Пейна – Олдрича, но президент Тафт наложил вето на принятые новым большинством законы. Следствием тарифа стало удорожание стоимости жизни и поражение кандидата республиканцев президента Тафта на выборах 1912 года.
Но самые тяжелые последствия не только для США, но и для всего мира имел закон о таможенном тарифе, принятый в 1930 году в ответ на Великую депрессию. Его внесли в Конгресс два республиканца – сенатор Рид Смут и конгрессмен Уиллис Хоули. Президент Герберт Гувер прекрасно разбирался в макроэкономике и сознавал последствия повышения тарифов. С призывом наложить вето на закон Смута – Хоули к нему обращались крупнейшие экономисты и предприниматели. Однако президент считал, что не может нарушить свое предвыборное обещание помочь фермерам. Он просил Конгресс повысить тарифы на сельхозпродукцию и снизить на промышленные товары. Но Конгресс повысил и на то, и на другое в равной пропорции. Гувер скрепя сердце подписал закон.
Последствия не заставили себя ждать. Новый тариф еще не вступил в силу, а европейские страны и Канада установили свои таможенные барьеры. В результате американские производители лишились внешних рынков сбыта. Объем американского экспорта сократился за три года на 61 процент, импорта из Европы – с полутора миллиардов долларов в 1929 году до 390 миллионов в 1932-м. Доходы федерального бюджета упали с 103 миллиардов в 1929-м до 55,6 миллиарда долларов в 1933 году. В целом объем мировой торговли сократился с 1929 по 1934 год на 66 процентов. Положение рабочих и фермеров только ухудшилось. Оба автора закона на выборах 1932 года лишились своих мест в Конгрессе.
После Второй мировой войны международная торговля стала одним из инструментов экономического возрождения Европы, и США сыграли в этом процессе ведущую роль. В октябре 1947 года в Женеве 23 государства подписали Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ). В январе 1949 года президент Гарри Труман говорил в своей инаугурационной речи:
Мы продолжим наши программы восстановления мировой экономики. Это означает прежде всего, что мы должны приложить все силы к восстановлению Европы. Мы уверены в успехе этого крупнейшего проекта. Мы верим, что наши партнеры в итоге снова достигнут статуса экономически независимых государств. Кроме того, мы должны осуществить наши планы по снижению барьеров на пути мировой торговли и увеличить ее объем. Экономическое возрождение и мир во всем мире зависят от роста мировой торговли.
За первым соглашением последовала серия переговорных раундов: раунд Анси, Торквейский, раунд "Кеннеди", Токийский и, наконец, Уругвайский, завершившийся в 1994 году созданием Всемирной торговой организации. В послевоенный период ни один президент США, будь он демократ или республиканец, не ставил под сомнение благотворность расширения международной торговли. Вот радиообращение к нации Рональда Рейгана от 31 августа 1985 года. Оно посвящено острому в то время вопросу – импорту иностранной обуви. Нижняя палата Конгресса контролировалась тогда демократами. В палате на разных стадиях рассмотрения находилось около 300 протекционистских законопроектов. Но президент остался тверд.
Мои дорогие американцы! В среду я поставил Конгресс в известность о своем решении не вводить ни квоты, ни пошлины на импорт иностранной обуви в эту страну. Я хотел бы поговорить с вами на эту тему, потому что вопрос обувного импорта показывает, почему так называемый протекционизм почти всегда саморазрушителен и причиняет больше вреда, чем пользы даже тем, кому призван помогать.
Сторонники протекционизма часто игнорируют скрытые расходы, которые значительно превосходят временную выгоду. По оценке комитета экономических советников (президента. – В.А.), квоты на импорт обуви, которые я отклонил, обошлись бы американскому потребителю примерно в три миллиарда долларов, и это еще не вся цена вопроса. Квоты дали бы нашим торговым партнерам право требовать компенсации в размере двух миллиардов долларов. В противном случае они ответили бы своими квотами и пошлинами на товары, которые мы им продаем. Это означало бы немедленную потерю Америкой рабочих мест и опасный шаг на пути к торговой войне. А кроме того, коль скоро наши торговые партнеры не могут продавать свои товары здесь, они не могут себе позволить покупать товары, которые мы им экспортируем, и это опять-таки ведет к потере рабочих мест Америкой. Протекционизм почти всегда ослабляет отрасль, ради защиты которой вводится, и делает ее менее конкурентоспособной по сравнению с иностранным импортом.
Джордж Буш-младший, январь 2006 года. Из послания Конгрессу "О положении страны":
Чтобы сохранить конкурентоспособность Америки, необходимо открывать новые рынки для всего, что изготовляет и выращивает Америка. Каждое пятое рабочее место в американской промышленности связано с глобальной торговлей. Мы хотим, чтобы повсюду в мире люди покупали американское. При открытых рынках и единых правилах игры никто не сможет сравниться с американским рабочим в производительности или конкурентоспособности.
4 февраля 2016 года в Окленде, столице Новой Зеландии, 12 стран Азиатско-Тихоокеанского региона, включая США, подписали соглашение о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП). Будучи государственным секретарем, Хиллари Клинтон принимала активное участие в переговорах и называла соглашение "золотым стандартом" торгового режима. Но в 2016 году политический ветер в США подул в другую сторону. Ее конкурент на президентских выборах твердил об огромном вреде, который наносит Америке Транстихоокеанское партнерство, отбирая у нее рабочие места и выкачивая из нее деньги. Эти речи имели успех, и Хиллари Клинтон постаралась совместить риторику Трампа с защитой свободы торговли.
Это правда, что слишком часто прежние торговые сделки преподносились американскому народу в радужном свете, но не оправдывали надежд. Эти посулы звучат сегодня фальшиво, когда мы видим, как в Мичигане и по всей стране закрываются заводы и исчезают рабочие места. Слишком многие компании лоббируют торговые сделки, чтобы торговать своей продукцией за границей, а потом переводят за границу производство и торгуют своим товаром в Соединенных Штатах. Справедливо и то, что Китай и другие страны слишком долго нарушали правила, а правовые механизмы, особенно при администрации Буша, применялись слишком вяло. Инвестиции в собственную экономику, которые сделали бы нас более конкурентоспособными, наглухо блокировались Конгрессом. И американские рабочие расплачивались за это. Но ответ не в том, чтобы произносить эффектные речи или изолировать себя от мира. Это приведет лишь к новой потере рабочих мест. Ответ в том, чтобы заставить торговлю работать на нас, а не против нас. Поэтому я обещаю каждому рабочему Мичигана и всей Америки: я остановлю любую торговую сделку, которая уничтожает рабочие места или снижает заработки, – в том числе Транстихоокеанское партнерство. Я против него сегодня, я буду против него после выборов, я буду против него, когда стану президентом.
Но президентом стал ее соперник. На четвертый день своего пребывания в этой должности Дональд Трамп отозвал подпись США под Транстихоокеанским партнерством. В своей речи в Конгрессе 28 февраля он снова говорил о несправедливости нынешних торговых соглашений.
Я только что встречался с руководителями и рабочими отличной американской компании, Harley-Davidson. Они с гордостью показывали на северной лужайке Белого дома пять своих великолепных мотоциклов, сделанных в США. Они хотели, чтобы я проехался на одном из них, но я сказал: "Нет, спасибо". На нашей встрече я спросил их: "Как дела, как идет бизнес?" Они сказали: "Хорошо". Потом я спросил, как у них обстоит дело с другими странами, о международных продажах. Они сказали мне – без всяких жалоб, потому что с ними плохо обращались так долго, что они к этому привыкли, – они сказали, что очень трудно вести бизнес с другими странами, потому что они облагают наши товары такой высокой пошлиной. Они сказали, что одна страна взимает с них пошлину в сто процентов. Они даже не требовали изменить эту ситуацию. Но я требую.
В этом сообщении у президента достоверная информация смешана с преувеличениями и натяжками. Оратор не назвал страну, но она такая одна в мире – это Индия. Только Индия взимает 100-процентную пошлину с мотоциклов с объемом двигателя более 800 кубических сантиметров. Но дело в том, что компания не ввозит в Индию свою продукцию: она построила там свой завод и торгует мотоциклами, произведенными на месте, – следовательно, не платит никакой пошлины. Пошлина на мотоциклы высока и в других странах Юго-Восточной Азии. Тем не менее, в прошлом году Harley-Davidson продала в регионе рекордное количество своих машин – 33 тысячи штук. Так что жаловаться ей не на что.
Выходом из Транстихоокеанского партнерства, пишет Wall Street Journal, Дональд Трамп накажет прежде всего своих собственных избирателей. США – великая аграрная держава, крупнейший экспортер сельскохозяйственной продукции. А страны Азиатско-Тихоокеанского региона – крупнейшие ее потребители. Американская федерация фермеров ожидала от ТТП могучего импульса. По ее оценке, доходы американских фермеров выросли бы за счет снижения таможенных барьеров на 4,4 миллиарда долларов в год. Членство в ТТП создало бы более 40 тысяч новых рабочих мест. Теперь с этими надеждами приходится проститься. Президент федерации Зиппи Дюваль выразил свое сожаление решением президента Трампа покинуть ТТП и призвал его искать новые рынки сбыта для американской аграрной продукции.
Пока нет признаков того, что президент США прислушается к этим призывам. Но уже очень скоро его электорат может почувствовать разницу на собственном кармане.
