Традиционная рубрика Красное сухое. Мой собеседник–коллега Андрей Шарый. Он не только журналист-международник, но и писатель. О его последней книге «Дунай: река империй» мы уже говорили в Поверх барьеров. Сегодня речь пойдёт о другой книге Андрея Шарого. Она вышла в 2008 году, называется «Знак D: Дракула в книгах и на экране». Книга написана в соавторстве с нашим коллегой Владимиром Ведрашко. Кстати, после выхода этой книги Андрея и Владимира приняли в качестве почётных членов в Трансильванское общество Дракулы и в Ассоциацию авторов и исследователей вампирской прозы. Мне кажется, что по касательной хобби Дракулы имеет отношение к винной культуре. Вот и поговорим об этом.
Игорь Померанцев: Андрей, в Венгрии, Болгарии и в других европейских странах производят вино из винограда Кадарка. Родом этот сорт из Малой Азии или из Албании. В переводе с македонского слово «кадарка» означает «вино воина». Одно из вин, сделанных из Кадарки, называется «Граф Дракула». Были какие-то основания, кроме коммерческих или рекламных, у виноделов назвать это вино в честь Дракулы?
Андрей Шарый: Я думаю, что были основания, связанные с географией. Потому что вся дракулистика сконцентрирована вокруг Трансильвании. Это историческая область, которая в то время, когда был написан роман Брэма Стокера, в1897 году, входила в состав Австро-Венгрии, и вообще это, не политически скажу, этнически более венгерская, чем румынская территория, сейчас она входит в состав Румынии. Поэтому Дракула отчасти такой же венгерский персонаж, как и румынский. Для подавляющей части западного мира, западной массовой культуры, нет особой разницы в том, венгерская или румынская зона влияния в Трансильвании, потому что это такая темная, страшная, непонятная Восточная Европа. Так что коммерческий расчет здесь понятен – это ассоциация с Трансильванией прежде всего. Что же касается Влада Цепеша (он же Дракула), то речь идет о валашском господаре, князе. Валахия – одна из двух системообразующих частей нынешней Румынии. Недавно я вернулся из Трансильвании. В каждом более-менее туристически раскрученном городе есть ночной клуб либо «Дракула», либо «Аристократ», там можно выпить несколько коктейлей, может быть, не из винограда сорта Кадарка, но обязательно имеющего какую-то связь с графом Дракулой.
–Дракула означает дракон?
–Нет, сын дракона. Тут надо разделять две вещи: если мы говорим об исторической подоплеке всего этого дела, то речь идет о реально существовавшем персонаже (его звали Влад III) и об истории Румынии XV века, Валахии и Трансильвании. Влад III, он же Влад Дракула, был князь, который много сделал для объединения старых румынских земель. Дракула – значит сын дракона. Его отец Влад II был Влад Дракул, Влад Дракон, потому что он был членом ордена Дракона. Был такой средневековый полумонашеский-полувоенный орден, созданный в том числе и для борьбы против Османской империи.
–По понятным причинам в романе Стокера кровь течет рекой. А текут ли там хотя бы ручейки вина?
–Нет, там вовсе не текут ручейки вина. Это викторианская Англия, поэтому там нет большой традиции винопития. Немного пьют вино в начале романа, когда Джонатан Харкер приезжает в замок графа Дракулы, и тот угощает его каким-то вином. Но надо сказать, прямой ассоциации «кровь – вино», как ни странно, я не нашел во многих произведениях, и художественных, и публицистических, связанных с Дракулой. Вы как винный эксперт прекрасно знаете, что не принято среди виноделов говорить о качествах вина в каких-то кровавых терминах, никто не пишет: это вино цвета крови и так далее. Верно ведь? Говорят: рубинового цвета и так далее.
–Но есть прочная христианская традиция, связанная с причащением, в котором вино играет колоссальную роль. Я бы даже рискнул высказать одну гипотезу, может быть вы со мной не согласитесь или оспорите её. Мне кажется, что у персонажа Дракулы отсутствует аллегорическое мышление, он все перепутал. Он не понимает, что кровь и вино в христианской традиции – это аллегория, кровь Христова. Или что человек, созданный по образу Бога, – это вовсе не Бог. У Дракулы какая-то, по-моему, путаница в голове. На каждой странице или, по крайней мере, в каждой главе он старается причаститься, он пьет «вино» не в аллегорическом смысле, и при этом использует людей как тварей божьих.
–Вы знаете, тут дело в том, что Дракуле это все равно, он же антихрист. Все, что связано с религиозными христианскими обрядами, убивает его – это крест, это молитва, любые, связанные с Богом ритуалы. Тут есть другое: для Дракулы кровь, как и в винной традиции – это эликсир жизни. Главное философское значение во всей дракулистике, в романах, в фильмах о Дракуле – это то, что возвращает молодость, то, что дает жизнь, так же, как и вино в греческой традиции. Тут интересно, каким трагическим, даже страшным образом эта вся литературно-художественная часть дракулистики преобразуется иногда в реальную действительность. В романе «Дракула» есть такой персонаж Люси Вестенра, несчастная девушка, которая становится жертвой Дракулы, ей постепенно мужчины, борцы с вампиризмом, передают свою кровь, и она умирает. Четверо мужчин оказываются повязанными круговой кровавой порукой, их кровь течет в венах женщины, которая стала вампиром, происходит обмен крови. В конце 20-х годов минувшего века в Москве большевик по имени Александр Богданов создал Институт переливания крови, реально существовавший Институт. Сталин подписал соответствующую бумагу. Там происходили опыты по обмену крови. Большевики хотели создать новую расу – это было не только медицинское, но и философское начало. Эликсир жизни переливался от молодых комсомольцев старым большевикам. Участвовала в этих опытах, например, младшая сестра Ленина Мария Ульянова, которой переливали кровь комсомольцев для того, чтобы она отдала им свой опыт, а они отдали ей свою молодость. Богданов хотел получить новое человеческое создание, гомункулусов, в крови которых будут опыт, молодость, энергия, жизнь нескольких поколений сразу. Через несколько лет Богданов трагически погиб, и на его похоронах выступал Бухарин, который как раз говорил о его значении, о его вкладе в коммунистическую идеологию, как о человеке, который хотел через кровь воспитать новую расу. Поэтому разговоры об эликсире жизни, о крови, как вине вампиризма, скажем так, находили совершенно неожиданные и трагические, окрашенные в кровавые тона интерпретации в реальной действительности.
–Так кто же все-таки был Дракула — кровожадный атеист или какое-то несчастное создание в поисках веры?
–Веры он никакой, конечно, не искал. Дело в том, что есть несколько интерпретаций книжных и кинематографических образов Дракулы. Например, первое из известных кинематографических воплощений –это знаменитый актер венгерского происхождения Бела Лугоши, который играл в 30-е годы Дракулу в нескольких фильмах. Это аристократ немножко с романтическим, с драматическим прошлым, ему даже немного сочувствуешь. Потом, в 50-е годы серия была снята британской студией Хаммер, там играл Кристофер Ли – вот это абсолютная человекоподобная тварь, холодная, убивающая, к которой зритель не чувствует симпатии. А в 20-е годы была снята первая неофициальная экранизация романа «Дракула» – фильм немецкого режиссера Мурнау под названием «Носферату (то есть «неумираю- щий», «не-мертвый»). Симфония ужаса». Там Дракулу звали граф Орлок, играл его актер Макс Шрек. «Шрек» – это значит «ужас» по-немецки. Там была примерно такая же интерпретация: до отвращения противного существа, которое не может вызывать никакой симпатии, никакой он не герой, никакого страдания у него нет – это просто антихрист, дьявол во плоти или дьявол в облике человека. В последние годы в фильмах о Дракуле эта чуть романтизированная тенденция опять берет верх. И в фильме Копполы, и в «Интервью с вампиром» Нила Джордана чуть-чуть сочувствуешь Дракуле, там он страдающий герой, который может любить только через кровь, через кровеобмен. Этим он занимается и в романе Брэма Стокера, он же не только там пьет кровь, он заставляет своих жертв пить его кровь. Мину Харкер, одну из своих жертв, он, вскрыв у себя на груди ногтем вену, заставляет приложиться к себе. То есть такое соединение эротики, кровеобмена, эликсира жизни и всего остального.
–Нет ли в романе у Стокера тонкой, может быть не тонкой, иронии и насмешки над христианским пониманием крови–вина?
–Я читал книгу, конечно, несколько раз, но когда читаешь ее специально для какого-то более-менее аналитического понимания, она оказывается чрезвычайно многослойной. Там есть размышления и политические, там есть очень сильная ирландская история, потому что автор ирландец, приехавший в Англию, и он отчасти тоже Дракула. Там есть еще много эротических моментов, мотивов, связанных с подавлением этого всего в викторианскую эпоху английской истории. Там нет сущностных рассуждений о христианстве и антихристе, нет даже, как я вам говорил, прямой параллели вина и крови. Однако подспудно, видимо, вы правы. Из христианской традиции, из традиции евхаристии это исходит само собой, как нечто само собой разумеющееся, и об этом невольно думаешь, даже если не находишь в книге каких-то прямых подтверждений того, о чем вы говорите.
–Вы рассказывали о коммунистических наследниках Дракулы, о юных комсомольцах, которые сдавали кровь, и эту кровь переливали в жилы старых большевиков. Обычно донорам после небольшой операции принято давать красное вино. Как вы себе представляете, в этом Институте переливания крови в Москве молодым комсомольцам давали красное вино?
–Им давали кровь старых коммунистов, я уверен в этом. Дело в том, что известно – это обмен красными кровяными тельцами. Есть, например, в Черногории вино, оно называется «Вранец про корде», «Вранец» – это сорт винограда, а «про корде» - для сердца, «корде»–слово латинского происхождения. Есть медицински подтвержденная теория о том, что это сорт вина, который хорошо восстанавливает красные кровяные тельца, то есть это в прямом смысле кровеобмен через вино, это то, что из дракулистики приходит к нам в реальную жизнь.
–Так что, не стоит бояться вина «Граф Дракула»?
–Я не думаю, что оно высококачественное, честно говоря, но самого по себе названия, думаю, боятся не стоит.
Далее в программе:
«Родной язык» с московским драматургом Надеждой Птушкиной.
«Художественный свист».
Разговор о некогда популярном музыкальном жанре.
«Утрата зрения».
Личным опытом делится кинодраматург, учитель музыки Олег Осетинский:
«Когда я осознал, что не вижу очень многого, а процесс этого осознания занимает несколько дней, мне было очень нелегко понять, почему Бог отнимает эти дары. Это были волшебные дары: бабочки, цветы, всевозможные красоты картин. Я вдруг понял, что остался без этого. Я изменился внутренне и внешне. Я стал задумчивей, глубже, спокойней. Я сказал себе: все великие философы–слепые».
