Гость пражской студии радио Свобода–предстоятель Украинской греко-католической церкви Святослав Шевчук. Два слова об этой церкви. Она придерживается восточного обряда, но подчиняется Ватикану. Особенно влиятельна в западных областях Украины. Численность верующих–более четырёх с половиной миллионов человек. В СССР была в подполье сорок с лишним лет. Святослав Шевчук возглавил церковь в 2011 году. Главная тема нашего разговора–духовная музыка.
–С тринадцати лет я был церковным певцом–ещё в подпольной греко-католической церкви. Я читал Псалтырь над усопшими. Моя мама–пианист. Конечно, в школе она преподавала светскую музыку, классическую музыку. Но гармония, которую я постоянно слышал, меня воспитывала. Красота–один из способов понимания Бога, особенно в восточной православной грекокатолической традиции. В моём городе, Стрые, меня окружали и украинцы, и поляки, польский костёл был всегда открыт в нашем городе, и евреи, учителя музыки и других дисциплин ещё в советской школе, врачи-евреи, и немцы, которых осталось очень мало. Я помню, как мне бабушка рассказывала об истории происхождения лютеранской кирхи. Сегодня это протестантский храм. Ещё в 20-30-х годах прошлого века Стрый был городом, где зарождалось украинское национальное движение. В стрыйской гимназии даже учился Степан Бандера. Я воспринимаю Стрый как многокультурный, многоконфессиональный, но очень толерантный город.
Церковь проникала в галицийский фольклор. Мы–народ певучий. Я помню историю одного священника Ивана Музычки. Он говорил о психологии разных народов, которые проявляют себя в экстремальных условиях. В немецком концлагере представители разных национальностей вели себя по-разному. Немцы-узники заботились о еде. Британцы и американцы искали возможность побега, копали подкопы. А украинцы пели, создавали хоры, искали утешения в музыке. Так что фольклор, особенно рождественские колядки, были точкой соприкосновения между верой и культурой.
В подполье мало пели. Когда священник тайно приходил ночью, чтобы служить литургию или обряд погребения над покойным, или крестить, всё происходило за закрытыми окнами и дверями, в тишине. Большинство молитв читалось шёпотом. Но были моменты, когда мы пели, и для меня эти моменты ассоциируются с праздником. Во время чтения Псталтыря ночью можно было от души громко петь молитвы и даже народные песни о вечной жизни. Я помню однажды ночью после шести часов беспрерывного пения я, уставший, пришёл под утро к моим родственникам, чтобы лечь спать. И мой брат спросил: «Ты очень устал?». Я ответил: «Если бы мне сказал повторить, я бы с радостью это сделал». Да, голос подполья был иногда тихим, но никогда не сдавленным. Колядки были одной из форм протеста против отсутствия религиозной свободы, это был способ заявить, что мы есть, что мы не умерли.
Я служил несколько лет в епархии в Аргентине. Латиноамериканская культура влияет на самовыражение людей и церкви. Большинство наших приходов в Аргентине молятся на испанском языке. Многие мелодии–те же, но их интерпретация немного другая. Иногда латиноамериканские ритмы присутствуют в темпераменте поющих. Я тоже старался вжиться в эту культуру. Я даже представить себе не мог, что когда-нибудь вернусь в Украину или меня отзовут, потому что по церковной традиции, если ты назначен епископом в какую-то епархию, то это означает, что ты там и умрёшь: проживёшь всю жизнь для этих людей, с этим народом, чтобы быть пастырем «всем для всех», как говорил апостол Павел.
Литургия–особый вид музыки. Это музыка, которая является иконой. Не всякая музыка может звучать в церкви. Иконическое понимание литургической музыки состоит в том, что литургия, особенно византийская, даёт возможность человеку, живущему на земле, участвовать в небесной литургии, небесной действительности, почувствовать привкус вечности. Меня привлекла литургия своей иконической музыкой. Мне было интересно слушать и петь. Только потом понемногу я начинал понимать, что я пою, какое значение имеют тексты молитв и литургий. Меня привел в церковь прежде всего этот привкус вечности в музыке. Духовная музыка, с одной стороны, является голосом времён, голосом той или иной культуры, а с другой стороны, это глас вечности, выражающий нечто вневременное, то, что лежит за границей земной жизни.
Я думаю, что сегодняшняя молитва Украины–это стон и плач, обращённый к Богу. И Господь отвечает. Каждый переживает эту трагедию по-своему. Сегодня на всех кладбищах и во всех церквах Украины поются особые песнопения–об усопших. Кстати, некоторые искусствоведы говорят, что похоронные песнопения грекокатолической церкви похожи на песнопения хасидов, которые и родились на украинской земле. Церковная музыка и заупокойные богослужения вбирают в себя, впитывают плач, скорбь, а с другой стороны имеют терапевтический эффект. Многие психологи говорят мне, что они не могут так повлиять на лечение посттравматического стрессового состояния тех, кто пережили бомбардировки или воевали, или пережили горечь утраты близких, как влияет заупокойная молитва, особенно пение, которое несёт в себе плач, обращённый к Богу, и лекарство от Бога к человеку».
Во второй части программы вы можете услышать:
«Своей театральной судьбой я обязан Таганке».
8 марта в Москве в возрасте 76 лет умер музыкант, один из ведущих актёров Театра на Таганке Дмитрий Межевич. У меня в архиве есть его голос, его песни, его монологи. Запись 2011 года:
«Я сейчас могу сказать. Нет, не успешная карьера, успех–слово скользкое, да, сейчас только могу сказать, какая счастливая была моя деятельность. Всей своей театральной судьбой я обязан Таганке. А что такое Таганка? Это Любимов. Ах, театр! Театр–это общо. Театр всегда–это был один человек: лидер».
«Красное сухое»
Есть такие края, винные края, в которые наша передача возвращается снова и снова. Грузия именно такой край. Кажется, что вино входит в состав крови грузин, и уж точно в состав грузинской культуры.
