Президентские поправки в уголовно-процессуальный кодекс (УПК РФ), которые на этой неделе будут слушаться в Госдуме во втором чтении, отправят на свалку истории так называемых "карманных адвокатов следствия", упростят попадание юристов в СИЗО и наконец уравняют в процессуальных правах обвинение и защиту. Этому законопроекту дан приоритетный порядок, и никто из экспертов не сомневается, что поправки примут уже в весеннюю сессию. По мнению опрошенных Радио Свобода адвокатов, это тот редкий случай, когда предложенные в законодательство новеллы действительно можно назвать "прорывными" и направленными на защиту прав подозреваемых и обвиняемых.

Дмитрия Кузьмина обвиняют в мошенничестве в крупном размере – по версии следствия, вместе с еще пятью сотрудниками автосалона, расположенного в Москве на Шипиловской улице, он брал машины на реализацию, после чего ни денег, ни самих автомобилей клиенты салона больше не видели. Уголовное дело по факту мошенничества было возбуждено 10 декабря 2016 года, 26 января 2017-го Кузьмину предъявили обвинение, а на следующий день по решению Нагатинского суда его заключили под стражу и отправили в СИЗО-1 ("Матросская тишина"). 6 февраля родственники наняли ему адвоката.

Дальше, собственно, начинается самое интересное, потому что встретиться со своим подзащитным адвокат Артур Рамазанов не мог больше месяца.

– В тот же день я позвонил в следственный отдел МВД России по Орехово-Борисово, чтобы договориться о получении разрешения на свидание с Кузьминым в СИЗО-1, которое должно быть оформлено надлежащим образом и заверено печатью, сказал, что могу сразу подъехать, – рассказывает Рамазанов. – Однако замначальника следственного отдела Наталья Кашанская сказала, что их отдел расследовать это дело больше не будет, приезжать не надо, потому что никаких разрешений она не даст. Дело, по ее словам, забрали в следственное управление УВД по Южному округу. Я поехал по новому адресу. На территорию самого управления меня не пустили и после долгих звонков сообщили, что дело к ним не поступало.

Рамазанов тут же перезвонил Кашанской и спросил, у кого же дело и как ему попасть к подзащитному? Та ответила, что оно теперь у нового следователя – Тимура Гурцкая. Как с ним связаться, она не знает, звоните по служебному телефону, номер такой-то. Рамазанов названивал туда несколько дней – трубку никто не брал. Тогда он снова приехал в ОВД "Орехово-Борисово", где ему сказали, что ни Гурцкая, ни Кашанской на рабочем месте нет, а чтобы попасть на прием к их непосредственному начальнику Максиму Куракину, надо заранее записаться по служебному телефону. Дозвониться по которому оказалось тоже невозможно.

13 февраля Рамазанов снова приехал в ОВД и смог попасть в кабинет Куракина. И снова услышал, что "дела у нас нет, забрали в округ". Единственное, что удалось сделать, это сдать заявление-ходатайство о вступлении в дело, чтобы получить взамен талон-уведомление. Следующие дни прошли в бесплодных попытках связаться со следователем – телефон в ее кабинете упорно молчал, дежурный, предварительно кому-то позвонив, неизменно отвечал, что Гурцкой на месте нет, а "номера мобильных телефонов сотрудников им давать категорически запрещено".

17 февраля адвокат написал первую жалобу – начальнику ГСУ МВД России по Москве Наталье Агафьевой, рассмотреть которую по УПК обязаны в течение трех дней, но не рассмотрели, переслав ее в следственное управление УВД Южного округа. 19 февраля адвокат Рамазанов снова попытался добиться от следователя разрешения на свидание – телефон хранил молчание, дежурный привычно сообщил, что ее нет, хотя в тот день Гурцкая был на суточном дежурстве. "Хорошо, скажите ей, что я приеду в течение полутора часов", – попросил Рамазанов. "Она не сможет вас принять, потому что срочно убывает в округ для доклада по вашему уголовному делу, – последовал ответ. – И в ближайшее время будет на месте лишь 21 февраля".

21 февраля телефон Гурцкая привычно молчал. И тогда адвокат позвонил Кашанской на мобильный и сказал, что уже три недели не может попасть к своему подзащитному Кузьмину, потому что у него до сих пор нет необходимого от следователя разрешения, ибо Гурцкая всячески уклоняется от встреч. И снова услышал, что дела у них нет, а мобильный телефон она не даст, потому что не положено.

В тот же день, 21 февраля, Рамазанов направил во все инстанции ворох жалоб, поскольку все это время ему не давали выполнять профессиональные и процессуальные обязанности защитника, а Кузьмин был лишен своевременной квалифицированной юридической помощи. Ни одну из поданных жалоб в положенные по закону сроки не рассмотрели, ответы на них, кстати, не пришли до сих пор. В том числе нет ответа и от Нагатинской межрайонной прокуратуры, которая осуществляет надзор за данным следственным отделом и расследованием этого уголовного дела.

Прошел ровно месяц, прежде чем адвокату Рамазанову удалось-таки получить необходимое разрешение и встретиться с подзащитным. И теперь, по его словам, он будет добиваться наказания для тех, кто все это допустил. Аналогичную ситуацию – недопуск адвоката Сергея Бадамшина в СИЗО "Лефортово" к его подзащитной Варваре Карауловой – в октябре 2016 года рассматривал Конституционный суд РФ. В своем определении КС указал, что отказ адвокату на посещение подзащитного "не может быть обусловлен лишь отсутствием сведений о наделении адвоката статусом защитника по уголовному делу, не представленных своевременно следователем администрации следственного изолятора". Однако ни следователи, ни судьи разъяснение это, похоже, не услышали.

– В том, что адвокатов неделями не пускают к подзащитным, виноваты прежде всего Генпрокуратура и руководители правоохранительных органов, ведь, получив заявление от Рамазанова, та же глава ГСУ Агафьева обязана была немедленно принять неотложные меры, поскольку фактически это сообщение о преступлении со стороны следствия, которое можно квалифицировать как злоупотребление служебным положением, – считает адвокат Александр Островский. – Но наши правоохранители привыкли, что им можно безнаказанно нарушать закон, поэтому президенту приходится вмешиваться во все в ручном режиме, переписывая УПК.

Недопуск адвоката к подзащитному – один из популярных способов неформального препятствования со стороны следствия в отношении адвоката и осуществления им защиты своего доверителя, замечает руководитель уголовной практики юридической компании BMS Law Firm Тимур Хутов. Всему виной – пресловутое "разрешение от следователя на посещение". Этот документ не фигурирует ни в одном нормативном акте, а его требование вообще законодательно запрещено. Однако на практике, не получив его, попасть в СИЗО невозможно.

– В ст. 49 УПК РФ и ст. 18 ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" прямо говорится, что адвокат допускается к участию в уголовном деле и к своему подзащитному по предъявлению удостоверения и ордера, а требовать иные документы запрещается, – говорит Хутов. – Однако, несмотря на прямой запрет, в следственных изоляторах Москвы упорно требуют у защитников "разрешение". Адвокаты часто обжалуют незаконные действия, и их жалобы удовлетворяются, однако на это требуется продолжительное время, в течение которого человек остается без защиты.

Сколько следователь будет бегать от адвоката, зависит лишь от его фантазии.

– Следователь может ссылаться на занятость по другим делам, больничный лист, на то, что дело у него изъяли и передали другому, а кому именно, он не знает. Может сознательно избегать встречи с адвокатом, игнорировать его ходатайства – в общем, делать все, чтобы тянуть время и не давать разрешение. А сам в это время проводить с арестованным следственные действия с участием "лояльного" адвоката, формально придавая таким действиям законность, – рассказывает Хутов. – В нашей практике было, когда следователь умышленно вводил адвоката в заблуждение относительно места нахождения подзащитного: адвокат ехал в одно место, а в это время с подзащитным проводились следственные действия совершенно в другом месте.

Адвокат Александр Боломатов из юридической фирмы "ЮСТ" говорит, что очень часто руководство, которому защитникам приходится жаловаться на действия или бездействие следователей, не просто в курсе происходящего, но и "санкционирует их исчезновение".

– Ты можешь сутками сидеть в режимном объекте, названивая по служебному телефону и пытаясь отловить следователя, – все это очень унизительно и оскорбительно, – говорит Боломатов. – Этой проблеме уже много лет, и в профессиональной среде все об этом знают. И этот абсцесс надо удалить скорейшим образом.

Пакет поправок, внесенных Путиным в Госдуму 13 февраля этого года, вносит изменения в ст. 49 УПК РФ. Согласно президентскому законопроекту, адвокат "вступает" в уголовное дело, а не "допускается" к участию в нем. Это значит, что защитник обладает всеми процессуальными правами с момента вступления в него, а не с момента допуска. Конституционный суд, кстати, на эту же тему высказался еще в 2001 году, придя к выводу, что "выполнение адвокатом, имеющим ордер на ведение уголовного дела, процессуальных обязанностей защитника не может быть поставлено в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которого находится дело". А "требование обязательного получения разрешения на допуск к участию в деле означает по существу, что подозреваемый и обвиняемый могут лишиться своевременной юридической помощи".

К аналогичным выводам пришел и Европейский суд по правам человека в 2008 году (по делу "Моисеев против России"), установив, что существующая в России система ставит защиту в зависимость от органа преследования и в подчинение ему, нарушая таким образом внешние признаки равенства сторон и подрывая внешнее проявление справедливого судебного разбирательства.

Поправки в ст. 50 УПК РФ обязывают суд и следствие учитывать порядок участия адвокатов в уголовных делах в качестве защитников по назначению, принятый адвокатской палатой региона. Как следует из пояснительной записки к законопроекту, следствие уже не сможет назначать удобных себе адвокатов, которые потом действуют "вопреки интересам подозреваемых и обвиняемых". По мнению юристов, изменения в этой статье помогут бороться с "карманными" адвокатами следствия. Также законопроектом предусмотрена новая ст. 450.1 УПК РФ, которая регламентирует порядок проведения обысков у адвокатов.

– Очень многие из нас, особенно в Москве, сталкиваются с угрозами следствия, что в адвокатское образование придут с обыском. Потому что сейчас они могут прийти и изъять практически все, что захотят, так и говорят: "Мы придем и что-нибудь найдем", – объясняет адвокат Боломатов. – И находят, например, у секретарши в компьютере нелицензионную программу, после чего начинают всех гонять по допросам и изымать документы, не имеющие никакого отношения к конкретному уголовному делу. Таким образом, в итоге нарушается адвокатская тайна, которую мы должны гарантировать своим подзащитным.

Если поправки примут, то обыск будет невозможен без присутствия наблюдателей из адвокатской палаты, а судью, давая санкцию на эти следственные действия, обяжут указывать "конкретные отыскиваемые объекты", изъятие же иных документов запретят, так же как и их фото- и видеосъемку.

– Такие нововведения станут серьезным препятствием для беспричинных приходов к защитникам и их запугиванию, – считает адвокат Вячеслав Леонтьев. – Но настоящий прорыв, конечно, это поправки в ст. 58 УПК РФ, благодаря которым обвинение и защиту наконец уравняют в правах – фактически адвокатам разрешат представлять свои доказательства, привлекая к участию в уголовном деле специалистов.

Адвокаты надеются, что эти поправки лишь "первая ласточка" на пути к дальнейшей гуманизации системы. И в итоге правительство обратит внимание и на другую важнейшую проблему уголовно-исполнительной системы – несоблюдение конституционного права подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления пользоваться услугами защитника с момента заключения под стражу.

Критическая ситуация сложилась в Москве, где, по данным прокуратуры, СИЗО переполнены в 1,5 раза, а сами следственные изоляторы имеют крайне низкую пропускную способность. В итоге попасть к своим клиентам могут лишь 10–20 защитников в день, а очереди достигают в лучшем случае несколько дней, а порой и недель. В СИЗО "Лефортово", например, в очередь записываются по жеребьевке, которая проходит раз в неделю по пятницам.

– Два раза в день в определенный час из Лефортовского СИЗО выходит дама, которая принимает уведомление, полученное у следователя. Далее с документом день или больше "работают" специалисты СИЗО. Теперь уже они решают, допустить ли адвоката к его доверителю. Хотя такое уведомление по форме и не разрешение, но по своей сути оно носит разрешительный характер, – говорит адвокат комитета "Гражданское содействие" Илларион Васильев. – Следователь может ведь и не дать такое разрешение, а может затянуть его выдачу или увязать с какими-либо уступками со стороны адвоката. В итоге теряются драгоценные дни, в течение которых с доверителем обвинение ведет жесткую работу. Следователи говорят, что такие уведомления нужны для того, чтобы в дело не просочились посторонние адвокаты. Например, всякого рода "решалы". Но ведь не следователь должен определять, нужен ли подследственному адвокат и кто будет защитником. Это целиком прерогатива доверителя, и только у него есть на это полномочия.

– Помещений для встреч в том же СИЗО "Лефортово", где много сидельцев по серьезным статьям, очень мало, отсюда весь этот бардак, – считает адвокат Вадим Прохоров. – Но это ведь проблема государства, что оно не может выделить те же помещения или построить какие-то вагончики для работы. Ну так вы или решайте эту проблему, изыскивайте возможности, или же не арестовывайте всех подряд, применяйте тот же домашний арест.

По словам Прохорова, понятно и вполне логично в этом случае сопротивление со стороны сотрудников правоохранительных органов, которые "в отсутствие оправдательных приговоров совсем разучились работать".

В Федеральной палате адвокатов РФ, которая вносила свои предложения при подготовке президентского законопроекта, считают, что выходы из создавшегося положения есть: надо открывать новые СИЗО или хотя бы следственные кабинеты, создавать электронные очереди или – меньше сажать.