Если протест не показали по телевизору - значит его и не было. Новую тактику федеральных российских каналов в отношении показа протестных акций обсуждаем с телекритиком Александром Мельманом и политическим аналитиком Александром Морозовым. Ведущая Елена Рыковцева
Елена Рыковцева: В студии с нами Александр Мельман. Мы обсуждаем то, это удивительный случай, наверное, первый случай в нашей с Александром истории встреч, посвященных телевидению, когда мы обсуждаем то, чего на телевидении нет. Обычно обсуждаем телевизионный продукт, на этот раз случилось совершенно неожиданное, новая тактика федеральных российских каналов по отношению к протестам, которые произошли в Москве и во многих городах России в воскресенье, новая тактика — вообще ничего. Просто как о покойнике, хорошо они, конечно, никогда не скажут, но просто ничего. Похоронить, убить этот протест, замолчать. А вы, наверное, Александр, согласны со мной, что то, что не показано по телевизору, того и не было?
Полная видеоверсия программы
Александр Мельман: Вот с этим, безусловно, согласен. Единственное, с чем я немножко не согласен, была трагедия, теракт в аэропорту Домодедово, и тогда наши телеканалы в этот момент ничего не говорили об этом. Они показали это позже, но в этот момент они не знали, очевидно, как показать, но это тоже было. Такая тактика страусиная, когда прячут голову в песок. Это, безусловно, не случайно. С общим тезисом, что такая вера в телевидение, когда реально только то, что показывается на ТВ и не может быть того, что не показывается — это действительно тактика и стратегия наших телевизионных бонз и тех, кто управляет, начальников начальников, о которых мы знаем еще со времен Леонида Парфенова.
Елена Рыковцева: Надо сказать, что все-таки тогда с Домодедово они быстрее собралист, была растерянность, была какая-то паника, но гораздо раньше. Сейчас речь идет уже о вторых сутках, и ничего этого в природе не существует на федеральных каналах. В конце концов могли бы взять и "замочить" это дело, сказать, что это все оплачено,были какие-то протесты, всем заплатили.
Александр Мельман: Ради справедливости скажу, что Владимир Соловьев в конце своей программы воскресной все-таки это сказал, наш самый смелый из присутствующих там пропагандистов.
Елена Рыковцева: Это я тоже хотела уточнить, что единственный ведущий из всех существующих, сказал, что что-то такое было. При этом он попросил отличать настоящих борцов с коррупцией от проплаченных. Кто настоящие, кто проплаченные, он уточнять не стал. После чего сказал, что все это требует дальнейшего осмысления,мы об этом сегодня говорить не будем.
Александр Мельман: Но тренд он задал, о котором говорите вы, что, казалось бы, могли в таком роде построить свои программы. Но они действительно растеряны, потому что они понимают, что рыльце в пуху, они понимают, что после фильма Навального о, извините, Димоне, то есть о Дмитрии Анатольевиче Медведеве ответа нет никакого. Они понимают, что власти не знают, как ответить. И сами они как зависимая структура, я имею в виду телевидение, не знают, как поступить. Потому что это были очень реальные люди, причем молодые совершенно люди, и каким образом построить такую программу, я думаю, они будут очень долго думать и в конце концов что-то придумают. Но пока они понимают, что в любой последовательности любая подача будет невыгодна для телевидения как такового и власти, которая защищает это телевидение. Поэтому такая пауза взята.
Елена Рыковцева: Да, но она очень большая. Уже комический характер давно приобретает тематика ток-шоу политических на российских каналах. Этото, как интенсивно обсуждается Украина, был какой-то перерыв, теперь это просто с утроенной энергией. Я еще раз восстановлю хронику событий: в воскресенье несанкционированные акции в Москве, вышли тысячи людей на улицу неожиданно, молодых, произошли разного вида задержания. Были просто задержания, были очень жестокие задержания, которые сопровождались побоями. И также есть один пострадавший сотрудник полиции. Это очень много, это очень бурно, это очень ярко. Но чем жезанимались в понедельник, через сутки после этих событий российские федеральные каналы? Я специально, чтобы вас насмешить, выписала названия ток-шоу на главных каналах. НТВ, программа называется «Место встречи» с Норкиным, «Смертельный воздух свободы?!». Описание эфира: почему украинские следователи путают следы по делу Вороненкова? Кого Киев пугает российскими боевыми лазерами? Зачем инструкторы НАТО прибыли в незалежную? Какой еще номер исполнит Киев перед «Евровидением»? Программа «60 минут», канал «Россия», Скабеева, Попов: «Почему Европа оказалась загнана в глубочайший кризис? Какие ошибкисовершил Евросоюз и кто за них несет ответственность? Сколько вообще ЕС продержится в нынешних границах?». Программа дневная политическая «Время покажет», Первый канал, тема выпуска: последние события на Украине. Похороны убитого бывшего депутатаДениса Ворненкова. Подготовка к «Евровидению». Заявление Надежды Савченко о возможных путях развития страны.
Вечернее главное шоу политическое Первого канала «Первая студия», описание: «Денис Вороненков был убит 23 марта в центре Киева. Охранник политика успел ранить киллера. Эксперты пытаются понять, кому была выгодна смерть Дениса Вроненкова». Как вы знаете, это все случилось еще на прошлой неделе. Я понимаю, что эта тема, конечно, нуждается, безусловно, в своем продолжении и осмыслении, но на следующие сутки после протестов! В итоге был вот такой тематический букет.
Александр Мельман: Да, они как стервятники вцепились в это ужасное убийство господина Вороненкова, добивают и добивают,уже сколько дней прошло. Это такая, цинично говоря, очень телевизионная тема, безусловно. «Евровидение» - это тоже телевизионная тема. Той самой оперативности от нашего телевидения, наверное, ждать не приходится. Действительно как будто мы живем в стране под названиемУкраина. Буквально в километре от Кремля то, что произошло,об этом нам не показывают. Я думаю, не дай бог, если что-то случится и уже будет еще ближе к Кремлю, то они тоже будут говорить об Украине. Такое телевидение у нас прекрасное политическое пропагандистское. Правда, я сегодня слушал еще и радио, радиостанции государственные, там уже и господин Соловьев, и господин Багдасаров, хотя он не является в данном случае специалистом по внутренним проблемам, Ближний Восток его беспокоит, они предлагали власти, что нужно как-то жестче. Господин Багдасаров говорил — вешать уже пора. В таком роде, что надо это остановить, надо принимать жесткие меры, что власть была слишком мягка в это воскресенье. Так что процесс идет, власть немножко затаилась. Что будет дальше — трудно сказать. Телевидение действительно не оперативно в этом случае, оно выжидает приказа сверху, как это освещать.
Елена Рыковцева: Получается совершенно дикая с точки зрения профессии вещь. Я уже не говорю — хорошо, плохо, оценки. Вы прекрасно помните, что даже событияна Болотной, события 6 мая и все, что этому предшествовало, находили свое отражение на экране. Выстригались лозунги, уменьшалось количество людей, которые были в кадре, все это было. Но они не считали возможным просто выстричь, выжечь из сознания зрителей тот простой факт, что это было. А здесь совершенно что-то такое происходит незаурядное, потому что в конце концов страдает репутация, извините, пожалуйста, за это слово.
Александр Мельман: Я не знаю, что такое репутация нашего телевидения, тем более политического. Есть просто время, которое идет вперед, которое не остановить. Зачем «сарафанное радио», когда есть интернет, когда люди в интернете смотрят фильм про Дмитрия Анатольевича, 15 миллионов почти человек. Это просто наступила новая эра, власть к ней не готова. Власть с точки зрения тех, кто вышел на Пушкинскую площадь — это совершенно какие-то старые деды, они совершенно неактуальны для этих людей. Это просто естественный процесс, который существует. Я эту власть жалею как-то, хочу помочь, надо учитывать, что, ребята, вы живете в совершенно новом времени, 2017 год, тот самый интернет, которого вы так боитесь и ничего с ним не можете поделать. Как-то надо попробовать в этом смысле работать над собой и с тем электоратом,о котором вы говорите. Потому что 86% - это хорошо, но историю делают иногда 3% населения, о чем мы в августе 1991 хорошо помним. Поэтому просто надо быть современным человеком. Господин Навальный является таковым, с моей точки зрения.
Елена Рыковцева: Репутация конечно в глазах тех людей, о которых только что говорил наш астраханский слушатель - которые о новостях из Москвы узнали по "сарафанному ящику", а не из их любимого и уважаемого ими телевизора.
Александр Мельман: Дело в том, что пропагандистское телевидение до сих пор не понимает, как это сделать, в каком ракурсе. То, что случилось и почему эта пауза затянувшаяся, потому что это очень естественный процесс, им нечего сказать, потому что, как говорится, гиря до полу дошла для определенных людей. Что такое 60 тысяч по всей стране — это не много. Они думают рассосется, Навальный две недели посидит, опять будем упаковывать эту реальность.
Елена Рыковцева: Мы с вами понимаем, что для несанкционированной акции в Москве это очень много. С нами на связи политический аналитик Александр Морозов. Александр, плохо в России с интернетом, 15 миллионов просмотров «Димона», давайте посчитаем, сколько из них российских. Очень много людей, которые посмотрели его за рубежом. Давайте высчитаем процент россиян. Когда российское телевидение берет и просто лишает людей информации о событии, казалось бы, скандал, нонсенс. Но оно же прекрасно понимает, какую незначительную роль играет в России интернет. Вы со мной согласны, что в этом причина наглого, беззастенчивого отрезания людей от конкретной, очень жесткой и очень сильной, мощной информации?
Александр Морозов: Может быть все обратили внимание, что социологи, работающие на Кремль, в частности, вциомовский глава Валерий Федоров месяц назад давал интервью РБК. Его спрашивали про Навального, о его перспективах. Федоров отвечал тогда, что у Навального падает рейтинг, Навальный не представляет никакой угрозы для Кремля. Насколько я понимаю, собственно эта социология сейчас легла в основу поведения Кириенко и его команды в Администрации президента, которая была убеждена, что так все оно и будет. В этом смысле слова, мне кажется, что никакой ясной команды со стороны политического руководства федеральным каналам не было. Они остались предоставлены сами себе, в этой ситуации каждый политический руководитель на федеральном канале выбрал свою собственную линию поведения, которая сводилась к тому, что есть общее требование Кремля — ни в коем случае не показывать ничего, что связано с политической мобилизацией. Поскольку призыв выйти на несанкционированный митинг относился именно к политической мобилизации, они решили молчать просто. Но это оказалось совершенно ошибочной стратегией, кстати, показывающей, что в Кремле совершенно не понимают сейчас, как проводить им президентские выборы, что им делать с Навальным, что им делать тем более с этим поколением, что им делать с городами,с региональным протестом. Вот они промолчали. Постыдными, конечно, выглядели не только федеральные каналы, но и позиция поисковиков, почтовых сервисов, которые молчали сами, а их редакции куда-то девали новости о происходящем в том случае, если их надо было индексировать, снимали с первых полос. Это, конечно, было очень важным свидетельством того, насколько у нас «Яндекс», к сожалению, попал полностью под политический контроль, больше не является доской, на которой отражаются реальные процессы и новости происходящие. Это одна сторона. Вторая сторона заключена в том, что, я согласен с Александром, который говорил, что наступила новая эпоха. Конечно, то обстоятельство, что федеральные каналы, новостные агентства не сообщают, что реально происходит — это лишь подогревает «ютьюбовскую» сетевую активность, «сарафанное радио». 15 миллионов посмотрели этот ролик, рассказали друг другу о нем еще 30 миллионов. Вообще трудно сказать, насколько глубоко это все проникает. Есть аналитика, которая идет не в Фейсбуке, а в «Вконтакте» и в «Одноклассниках», а там это все прокачивается с огромной силой, вызывает интерес самых простых людей. В этом смысле слова, мне кажется, здесь такое постыдное, позорное поражение самой идеи политического контроля над телевидением и над повесткой дня.
Елена Рыковцева: Александр, вы меня, конечно, простите, я очень уважаю ваши знания и ваши аналитические способности, но так не бывает на федеральных российских каналах, чтобы они вдруг сами по себе каждый принял решение вообще ни словом и ни звуком о чем-то не упоминать. Такого не бывает в природе. Это регулируется всегда очень жестко. Если бы не было команды молчать целиком и полностью об этих акциях, кто-то бы что-то где-то как-то одним словом, как себе позволил один-единственный выпендриться Соловьев — это действительно исключение, подтверждающее правило, он чувствует себя таким тв-гуру телевидения, и он понимает, что его едва ли уволят за этот "демарш". Но, конечно, исключительно делаются такие вещи по команде. Если вы со мной согласитесь, что была эта команда, чем они руководствуются? Почему даже в отрицательном, негативном ключе они не могут дать эти акции, сказав, например, как Песков — это все проплачено?
Александр Морозов: Конечно, я не буду спорить, потому что возможна и такая интерпретация. Мы можем предполагать, что наоборот была дана команда именно такую линию осуществить. Если представить себе эту команду, то она, конечно, крайне недальновидна, потому что совершенно очевидно, что сообщать полуправду или вранье гораздо выгоднее, чем просто замалчивать. Федеральные каналы в прошлом имели опыт занижать количество участников, показывать в невыгодном ракурсе этих участников, показывать искаженные лица, то есть осуществлять такую деформацию в отношении участников митингов, организаторов и вообще просто искажать полностью атмосферу того, что там происходит. Это гораздо более эффективная позиция, чем логика простого полного умолчания. Если допустить, что такова была команда в этот раз о полном умалчивании, то, конечно, трудно себе представить, честно говоря, политическое мышление тех людей, которые такую команду принимают, потому что это крайне проигрышная стратегия.
Александр Мельман: Действительно, вы абсолютно правы. Моя личная позиция, я об этом писал, я не пошел на этот митинг, потому что я считал, что Алексею Навальному нужно было идти на компромисс, соглашаться на Марьино, либо Сокольники. Но это уже несколько другой вопрос.
Елена Рыковцева: У меня тоже есть отношение к этому, но это другая история. Я сейчас перед эфиром прочитала, что у вас казус случился в вашей газете. Вы сослались на сообщество «Вконтакте», которое называет себя группой ВГТРК. Эти люди начали обсуждать, почему эти телекомпании не дают сообщения о протестах. Кто-то фейковый написал за телекомпанию, что нас это не очень интересует, пока не пролилась кровь, условно говоря, не случилось жестких событий. Вас обвинила компания ВГТРК, что вы пользуетесь непроверенной информацией, не объяснив, тем не менее, почему же они ничего не говорят об этих протестах. Вас как бы поймали за руку, сказали: ну что это вы пользуетесь какими-то аккаунтами в «Вконтакте», которые обсуждают, почему мы это не освещаем. Но почему же они это не освещают, так они и не объяснили.
Александр Мельман: Потому что действительно телевидение перестало быть средством массовой информации с точки зрения информации как таковой. Действительно телевидение не для этого существует, вся информация ушла в пропаганду, других здесь просто не берут на работу. Есть пропагандисты, они получают инструкцию из одного окошка, мы знаем, что это за окошко, и ждут, когда им что-то подскажут. Жалко не только власть, но и этих людей. Они не для этого созданы. Если бы они были журналистами, у них была бы другая миссия. Их ломает, скукоживает. Я бы вышел за Навального и прошелся бы на их месте, потому что никакие большие зарплаты не компенсируют того, что человек таким образом ломается. Я очень жалею наших любимых пропагандистов.
Елена Рыковцева: Мы сейчас послушаем мнение прохожих московских, как они объясняют это молчание, почему молчит телевизор про массовые протесты.
Елена Рыковцева: Видите, наш корреспондент допустил ошибку, он не уточнил у прохожего: а где вы это видели. Скорее всего на «Дожде».
Александр Мельман: Скорее всего, если человек так говорит, это значит сложилось в его голове — раз было, значит там должно быть или там покажут.
Елена Рыковцева: То есть он не допускает такого, что этого он не мог увидеть в программе «Время». Александр, как вы расцениваете эти мнения, которые услышали?
Александр Морозов: Хорошие собраны мнения, они отражают деполитизацию значительной части людей, некоторую опаску, некоторое нежелание нарываться на конфликт с правительством. Понятно, что большинство людей сегодня в России ищут какой-то компромисс для того, чтобы продолжать свою жизнь, свою работу. И даже те люди, которые прекрасно понимают масштабы несправедливости, против которой выступает Навальный, его ФБК, та несправедливость, о которой говорила молодежь, шедшая на этом митинге, в замечательном ролике газеты «Ведомости». Эти люди все понимают, но при этом, конечно, они вынуждены занимать такую позицию, как мне кажется, легкого такого даже не лицемерия, а понятного житейского компромисса. Это вполне естественно в такой ситуации.
Елена Рыковцева: Ровно четыре года назад я писала часть доклада «6 мая», эта часть была строго телевизионная, она посвящалась тому, как телевидение освещает эти событие. Я вас познакомлю с итоговыми пунктами большой работы, касающиеся телевидения. Важно, что я в процессе этого анализа установила абсолютную синхронность и даже количественную синхронность сюжетов событий. Делают какую-то паузу, потом одновременно выпускают несколько сюжетов о том, как это было. Потом «болотное дело» развивалось так, что с 3 августа по 9 ноября никаких упоминаний ни на одном федеральном канале, нигде ничего нет, потом заново это все начинается. И даже когда существует некий информационный повод, он может быть отбит только всеми одновременно федеральными каналами. Если его нет на одном канале, значит на других каналах его тоже нет. Самое главное, что там было несколько пунктов в этом докладе, совершенно одинаковая задача — дискредитировать организаторов, дискредитировать участников, о каждом задержанном говорилось, что это маргинальный элемент, временно не работающий, постоянно не обучающийся, двоечник и бог знает кто. Я для себя все пыталась понять, почему 9 ноября 2012 года полностью прекратился показ об этих событиях Болотной? Потому что кончился видеоряд, невозможно было крутить одни и те же кадры. Я тоже анализировала эти кадры, которые инкриминировались этим людям и у меня были большие сомнения и большие вопросы к этим кадрам, кто на кого. Допустим, существовало пять кадров, которые можно было выдать за то, что это они нападали, агрессивно вели себя участники. Но они закончились очень быстро, палец, из которого высасывают, закончился. А тут, я соглашусь с вашей версией, изначально не из чего было высасывать.
Александр Мельман: Абсолютно с вами согласен. Хорошо, что вы сделали такой аналитический материал. Действительно иногда форма влияет на содержание, когда нет контента и останавливается процесс. А здесь главное было, что все синхронно, три канала, руководители которые раньше к Суркову по пятницам приезжали за инструкциями, не знаю, как это сейчас происходит, думаю, все это так или иначе продолжается, они действительно считают себя некими охранителями, потому что они чувствуют ответственность за большую страну, им важно не допустить то, что у нас было сто лет назад, столетие двух революций, которое мы отмечаем. Как они это делают, мы с вами анализируем. Насколько они точны и правильны, я не знаю. Другое дело, что телевидение — это вторичный продукт, а первичный — это то, что происходит в самой власти, то, что выявляет Алексей Навальный. Если, не дай бог, что-то случится, то виновата будет прежде всего сама власть. Это то, что случилось с распадом Советского Союза, не Горбачев, хотя Горбачев, действительно, не самый был может быть выдающийся политик в этом смысле, хотя я ему вечно буду благодарен за все, что он сделал, а именно брежневская эпоха, где изнутри прошло загнивание власти — это все привело к распаду. Так и сейчас это происходит, мы это видим, и Навальный об этом говорит и правильно делает, он имеет на это право. Невозможно на это закрывать глаза и скрывать это. Правильно Александр говорит, мы такие компромиссанты, нам есть, что терять, я не хочу, чтобы была очередная революция. Но с другой стороны как об этом не говорить? Есть молодые бескомпромиссные люди, которые это воспринимают, правильно воспринимают и выходят на улицу. Опять же ответственность тех, кто их выводит, здесь можно было бы выводить, согласовывать и так далее. Но это опять же другая тема.
Елена Рыковцева: Мы среди этих прохожих увидели людей, которые говорят: а что вообще было? Мы не знаем. То есть все-таки, как вы считаете, эта тактика плохо работает полного замалчивания, лучше бы они эти акции показывали и говорили: все сволочи, подлецы и негодяи. Может быть так было бы лучше для идеологии, для пропаганды?
Александр Мельман: Это было бы рекламой того, что произошло, и в дальнейшем поводу к тому, чтобы выйти следующий раз.
Елена Рыковцева: Я считаю, дает эффекты и тактика замалчивания тоже. Если человек не особенно интересовался, по телевизору ему не рассказали, то вроде протестов не было. Вы говорите о том, что они могут где-то нарастать, но нет отправной точки, нет этих протестов в сознании массовом телезрительском.
Александр Мельман: Я хорошо помню, как это было в перестройку, как действительно сначала замалчивали, потом, когда выходило 500 тысяч и больше на Манежной, в Лужниках, замалчивать это стало невозможно. Дальше, кстати, интересный вопрос. Был и есть такой Сергей Медведев, который потом стал пресс-секретарем Бориса Николаевича Ельцина, тогда в программе «Время», когда было ГКЧП, показали этот сюжет у Белого дома знаменитый господина Медведева, сделали сюжет с баррикад. Если бы его не показали, может быть действительно было бы меньше народу. Но то руководство телевизионное, мне кажется, оно принимало решения, потому что тогда была атмосфера безвластия, это сделало, многих это привело к Белому дому. «Сарафанное радио» все равно существует в этом смысле, безусловно, вода дырочку найдет, в таком случае это все происходит от человека к человеку. Действительно человеку открывают глаза, он смотрит, как он живет, смотрит вокруг, смотрит на то, что происходит с властью и говорит: да, наверное, прав Навальный, невозможно все это замалчивать и все это терпеть. Тогда происходит этот протест по принципу домино. Что дальше происходит — это серьезный вопрос. Потом что я до сих пор жалею о распаде Советского Союза, когда в августе было все замечательно, я был у Белого дома, но страны больше, к сожалению, нет. Как будет сейчас — трудно сказать. Столетие революции, год 2017 - опасный год в этом смысле.
Елена Рыковцева: Было бы нормальное общество, нормальное телевидение, общественное телевидение в хорошем смысле слова, действительно сели бы и обсудили, стоило бы идти, не стоило бы идти, является ли этот фильм мощным стимулом для людей или достало их местное начальство, как только рассказал слушатель, других же нет поводов выйти. Это же все вещи, которые можно обсуждать теоретически, но практически это обсуждение почему-то запрещено.
Александр Мельман: Телевидение не для этого предназначено. Этот режим, конечно, не советский, потому что здесь клапаны в разных местах так или иначе приоткрыты. Они понимают, что нельзя закрывать эту крышку котла, иначе взорвется. Они все-таки делают какие-то выводы из факта распада Советского Союза, как это было и с точки зрения информационной тоже. Безусловно, они подошли к какому-то пределу, к какому-то тупику, когда ответа сейчас нет. Как это обосновывать, чтобы выйти в публичное пространство и говорить какие-то с точки зрения власти какие-то правильные слова, как-то оправдаться, опять же, оправдываться они не любят, как-то защититься, защищаться они тоже не любят, перед народом, который они за народ не считают — это такой электорат, который приносит им голоса. Вот это такой ментальный, мне кажется, тупик. И Алексей Навальный здесь чувствует болевую точку, болевую проблему. Они еще думают, как с ним поступить, тем более, что так или иначе они его все-таки используют, насколько могут, он использует их. Они его боятся, он их нет. Это все серьезная ситуация, при этом его брат в заложниках. Там много всего, и эта игра продолжается. Кроме игры есть народные массы, которые могут изменить все эти тонкие дипломатические, политические, какие-то подковерные вещи, так бывает в истории. Другое дело, что они вспоминают Тяньанмэнь. На этом радио, который я слышал, «Вести ФМ», там так или иначе давались намеки: давайте, Китай же сделал, почему бы и нет, теперь там все спокойно, смотрите, какая экономика. Майдан вспоминают украинский: вот смотрите, что у них после Майдана, ни в коем случае нельзя допустить этого. Это вам не Янукович, у нас жесткий человек у власти. Поэтому все очень серьезно и обсуждаются разные варианты за стенкой кремлевской.
Елена Рыковцева: Еще один очень важный момент в этих показах — ни в коем случае имя не должно упоминаться. Когда были все эти «болотные» события, как тщательно работали на монтаже люди, которые выстригали транспаранты со словом «Путин» - это просто ювелирная была работа. В Москве на этой акции, конечно, в бешенство привел поток людей, неожиданный может быть для них самих, который выливался и выливался из метро. Конечно, нельзя было допустить этой картинки. Они в заботах о телевидении пытались не допустить картинки, но у них не получилось, картинка состоялась, значит лучше вообще не показывать.
Александр Мельман: С одной стороны. А если с другой, если бы было не 20-25 тысяч, 30 максимум в Москве, а как было в 1990-91 году в Москве на Манежной площади 500 тысяч, то тогда никакая полиция ничего бы не смогла сделать. Действительно этого добивается настоящая оппозиция во главе с Алексеем Навальным. Здесь важны точки соприкосновения и важен компромисс. Я бы призвал к этому компромиссу, потому что это очень важно. Из событий и столетней давности, и 1991 года надо делать какие-то выводы. Для этого власть, конечно, должна разоружиться перед самой собой, отдать все свои дворцы народу. Но этого не случится. Я не хочу здесь быть таким идеалистом и романтиком, хотя я хотел бы.
Елена Рыковцева: Закончим на то, что желаем, чтобы всех выпустили, для нас главное это. А что там будет по телевизору — посмотрим.
Программу целиком со звонками аудитории смотрите на видео и слушайте в звуке
