Скрипач-виртуоз, профессор Венской консерватории и швейцарской Высшей школы музыки, в былые времена одесский кавээнщик, весельчак и баловень судьбы Павел Верников опечален. Еще бы! В конце прошлого года у него украли ценнейшую итальянскую скрипку.
Скрипка, сделанная в 1747 году учеником Страдивари Джованни Гваданини, стоит более 1,5 миллиона долларов. Пропали и четыре смычка, тоже очень дорогих, и еще – деньги, документы. Стремительная кража произошла в поезде, следовавшем из Женевы. Инструмент, который скрипачу не принадлежал и был передан ему миланским фондом Pro Canale в пожизненное пользование, застрахован. Но деньги, – подчеркивает Павел, – ничто по сравнению с уникальностью этой вещи. Вначале он надеялся, что воры возьмут деньги, документы, а скрипку, может быть, подкинут. Но, судя по всему, это была заказная кража – охотились именно за инструментом. "Для меня это трагедия, сравнимая с потерей близкого человека, – признался Павел. – Я тогда даже отменил все концерты, не мог играть". Разговор с Павлом Верниковым записан в Вильнюсе, куда он приехал как член жюри международного конкурса скрипачей имени Яши Хейфеца.
– Это как член семьи, – рассказывает о пропавшей скрипке Павел Верников. – Я знал все ее капризы, что она хочет, что нет, когда ей холодно, когда жарко. Будто одушевленный предмет! Я 18 лет прожил в Италии и играл там в таких местах… где нормальный человек даже гулять не рискнет, я после концертов шел ночью со скрипкой Гварнери (прежней). В Сицилии все меня пугали: осторожно! Но никогда ничего не случалось. Это в стране, где существует мафия, бандиты. А случилось в спокойной Швейцарии! В поезде, где тоже теперь объявились бандиты. Не хочу критиковать страны, открытие-закрытие границ и шикарную, фантастическую идею Шенгена, но, может, стоит, как говорится, немного закрутить гайки?
Замечательный был инструмент, почти 20 лет играл на ней. И смычки – уже мои – тоже отличные. Там были деньги, паспорт. Дело в том, что три года назад в этом же поезде у меня украли кошелек. Поэтому я все сложил в футляр со скрипкой – говорят, там орудует банда из Лиона, – считая, что скрипку невозможно украсть. Ну вот, украли!
Полицейские видели, как вышел из поезда какой-то человек с моей скрипкой, тут же напротив стоял поезд во Францию. Пересел он моментально. Полиция считает, что это было предварительно спланированное преступление.
Повернули так, что я оказался спиной к скрипке. Это продолжалось какие-то секунды. Когда я сел на место – увидел, что скрипки уже нет
А в вагоне я сидел так, что скрипку постоянно видел, всегда так езжу. Много людей было вокруг, и среди них, как потом выяснилось, – четыре бандита. Когда поезд подошел к перрону, пассажиры стали готовиться к выходу, я тоже встал, и они меня чуть подвинули, непринужденно так, немного прижали, будто давая пройти людям, но фактически блокировали. Повернули так, что я оказался спиной к скрипке. Это продолжалось какие-то секунды. Когда я сел на место – увидел, что скрипки уже нет. Тут поезд, который стоит там две минуты, тронулся, "пассажиры" исчезли…
Никаких новостей про скрипку после этого так и не было. Но появилась другая, единственная хорошая новость для меня. Был такой знаменитый скрипач Тибор Варга, который являлся директором фестиваля и профессором в Сионе, где я сейчас работаю – это символично – на его месте. И вот его сын позвонил мне: "Папина скрипка, тоже Гваданини, уже 20 лет лежит в банке, ее никому не давали. Если хотите – возьмите". Это было чудо! Конечно, я взял.
– Инструменты, подобные тому, что у вас похитили, невозможно долго утаивать. Они должны где-то всплыть?
– Бывают случаи, когда лежат где-то по 20 лет. Недавно в Америке, например, нашли инструмент Страдивари! Музыкант одного из известных американских оркестров, представьте, украл у концертмейстера скрипку. Прошло много лет, ее уже никто не искал. И когда умер этот музыкант, его вдова, разбирая вещи, нашла какую-то скрипку, понесла ее продавать, ничего не зная. Мастер увидел: это скрипка Страдивари, похищенная 35 лет назад!
Так что моя, может быть, у какого-то коллекционера, в другой стране. Пылится где-нибудь... Может всплыть через месяц, а может через 10 лет.
Павел Верников родился в Одессе. Учился музыке у Вениамина Мартковича. В Москве, в консерватории, – у других одесситов: Давида Ойстраха и Семена Снитковского.
А предки музыканта – из литовского местечка.
– Моя прабабушка еврейского происхождения – из Литвы. Дедушка, который умер в 103 года, мне рассказывал о литовском местечке, названия не помню. В моем советском детстве первым местом отдыха тоже была Литва. Родители долгое время собирали деньги, чтобы свозить меня маленького в Друскининкай (тогда Друскеники). Мне тогда показалось, что я попал в рай! Хотя Одесса, откуда приехал, тоже было не самое плохое место в СССР. Но тут я был под огромным впечатлением: вдруг увидел какую-то другую жизнь, будто заграничную. Очень вежливые люди, и все было вкусно.
Потом, уже взрослым, я бывал в Каунасе, играл с местным оркестром. Позже – Вильнюс. Я сотрудничаю с Литовским камерным оркестром, с его руководителем скрипачом Сергеем Крыловым мы дружим.
Мало осталось философов инструмента
Сейчас я приехал сюда с женой Светланой Макаровой, она тоже скрипачка, профессор Лозаннской консерватории. И мы себя очень хорошо здесь чувствуем. Я понимаю Гидона Кремера, который решил жить в этих краях. Уютно – это слово характеризует все. Также меня привлекают местные неторопливые люди. Я очень много езжу, выступаю в разных странах. После этой всеобщей гонки, суеты здесь – остров спокойствия. Очень нравится центр Вильнюса, старый город, кафе… Но я не оригинален, это нравится всем! Атмосфера старого литовского города – во всем. И в проведении этого конкурса тоже. Он прекрасно организован.
– Сетуете по поводу того, что сейчас в Европе уровень обучения искусствам, в том числе музыкальному, снизился?
– К сожалению, это так. Мало осталось философов инструмента. Послушайте игру Яши Хейфеца, который родился в Вильнюсе и который – наш бог. Послушайте Мильштейна, Айзека Стерна, Мишу Эльмана, Менухина... Для меня последний из могикан из этой легендарной плеяды музыкантов глубоких, философов – Гидон Кремер. И ведь можно пробовать копировать этих мастеров – но все не то! Технический уровень исполнения при этом вырос феноменально.
– А душа ушла?
– Она спряталась. Сейчас такие, казалось бы, возможности – интернет, записи, фейсбук, чтоб он был здоров! Но с другой стороны, из-за этого у молодежи теперь нет времени.
А такие, как Яша Хейфец, рождаются раз в двести лет. Талант – это цветок, его надо поливать. И не лимонадом, а водичкой. Человек должен развиваться. Чтобы хорошо играть, надо пострадать – так раньше говорили. Что-то в этом есть! Быть духовно богатым внутри – для хорошего музыканта обязательно. Современным исполнителям этого не хватает. Мой профессор в свое время говорил: когда играешь, говори с Богом! У молодых нынче нет времени на такое. Конечно, моя критика касается не всех. Есть исключительные, особенно среди пианистов, но Рихтера нет пока, нет.
– Один музыкант сказал: есть великие скрипачи, а есть Яша Хейфец.
– Давид Ойстрах – гений был, – но как-то с виду просто играл, и некоторым казалось: я тоже так могу. Когда слушаешь Яшу Хейфеца – хочется бросить скрипку. В его игре есть что-то неземное. Сколько пытались его копировать, были у него и ученики, но никто из них даже близко не достиг высоты этого гения. Когда играет Хейфец, хочется сказать: так играть нельзя!
– Вот я вижу, у вас руки натруженные.
– Я не самый трудолюбивый. Но думаю, для музыканта не менее, чем работа руками, нужна работа головой. Сейчас люди научились быстро выучивать произведения, есть масса специальных способов. Но это напоминает конвейер! Механическая работа, похожая на натаскивание.
Был в японском ресторане, там перед входом витрина, на которой все блюда представлены – они выглядят абсолютно натурально! Но проблема в том, что они… сделаны из пластмассы. Так и с исполнением – вроде бы играет музыкант отлично, а "есть" нельзя, не живое.
– Говорите, что хороший исполнитель должен брать музыку умом, а как же сердце?
– Да, но только сердца недостаточно. Идеальное сочетание – ваши эмоции плюс ум, который позволяет выстроить произведение от начала до конца. Чтобы это было как книга, как роман. Чтобы вы своим исполнением людям что-то рассказали. И сильные чувства надо специально поберечь до нужного момента. Если вы их растеряете по пути, то кульминации не выйдет. Это все довольно сложный процесс. Для понимания произведения нужно уметь его анализировать, особенно если играете с оркестром. В том числе и время, в которое оно было написано. Помню, в детстве, в музыкальной школе, когда что-то играли, мы изучали, что еще написал композитор в этот период, где и как он жил. Сейчас, чтобы было время и силы так глубоко анализировать музыку, человеку нужно… отказаться от интернета.
И музыкант, конечно, сам должен быть способен очень сильно чувствовать. Если сила его чувств 150 процентов, то до публики, дай бог, дойдет 70.
– Сейчас все больше азиатская исполнительская школа вытесняет европейскую и американскую.
Азиатские исполнители прекрасно чувствуют музыку. И побеждают на каждом шагу – американцев, европейцев, русских
– Американская школа – там уже 80 процентов исполнителей из стран Азии. Вот и на этом конкурсе в Вильнюсе два моих ученика награждены: мальчик-японец получил третью премию и девочка, получившая специальный приз, – тоже из Японии. В чем секрет успеха? Все они невероятно трудоспособные. Во-вторых – обязательные. И в-третьих, они занимаются у европейских профессоров!
Во многих азиатских странах шикарная образовательная база для детей. Которая практически исчезла, к сожалению, в Европе. В Японии прекрасно учат детей музыке в 5–6–7 лет. Приглашая европейских и американских профессоров, все лучшее из нашей школы впитывают.
Иногда говорят: азиатские исполнители отлично играют, но они как автоматы. Ничего подобного! Уже никакие не автоматы, прекрасно чувствуют музыку. И побеждают на каждом шагу – американцев, европейцев, русских.
Российская исполнительская школа была самая выдающаяся. Скрипача Виктора Третьякова, сейчас живущего в Москве, спросили: правду говорят, что российская школа уже не великая, что она уступила другим? Он ответил: нет, она по-прежнему великая, просто она больше не в России. Довольно смелое заявление! Но боюсь, что он прав.
Российская школа продолжает свои традиции, но уехали из страны не только педагоги и выдающиеся музыканты (процентов на 80), но и, как у нас говорят, "материал", ученики. С кем заниматься? Многие эмигрировали с детьми.
– Ваши собственные сыновья не выбрали музыкальную стезю.
– Да. Наверное, постоянно видя разъезжающего отца, который ночью возвращался с концертов на два дня и потом опять уезжал, большого энтузиазма заниматься музыкой они не испытывали.
У меня трое детей. Одному 25 лет, он юрист, хочет быть следователем, живет в Милане, кстати, ассистирует известному итальянскому адвокату, который принимал участие в судебном процессе с участием Берлускони. Интересная практика! Второму сыну 21 год, он учится на медика, тоже в Италии. А третьему – 4 года. Он живет с нами в Швейцарии. Пока узко специализирован на автомашинах – с трех лет сразу узнает любую марку машин. Отличная фотографическая память у таких детей.
– Как вам работается в Швейцарии?
Про швейцарскую жизнь люди иногда говорят: конечно, там хорошо, но скучно. Мне не скучно!
– Я люблю эту жизнь. Еще работаю в Вене, в университете, люблю этот тихий европейский центр музыки. В Швейцарии я живу в маленьком городке Сион, 40 тысяч жителей. На каком языке преподаю? На всех сразу! Я знаю их плохо – английский, немецкий, французский. Итальянским владею свободно.
Про швейцарскую жизнь люди иногда говорят: конечно, там хорошо, но скучно. Мне не скучно! Скучно в таких местах бывает людям, у которых есть проблемы. А если много работаете и вас ценят… Я стал директором музыкального фестиваля в Сионе. Там чудные люди, отзывчивые, в чем-то наивные, они вам верят. Стараюсь их не разочаровывать. Там горы! У нас из окон открываются прекрасные виды, там отличный воздух.
В Швейцарии живет немало выходцев из России, как правило небедных, которые, можно сказать, сбежали с родины. И там они становятся другими – честными, спокойными. Один бизнесмен мне сказал: я понял, что не крутить, не обманывать, а просто жить по-честному – это, оказывается, очень приятно!
– Есть версия, что российскому человеку в спокойной Европе скучно потому, что там все есть, а вызовов нет. Он привык – все время в драйве, в борьбе, в преодолении.
– На любителя. Я вот, например, не люблю Москву, это не мой город. Я там учился, и мне было неуютно. Не могу назвать московскую жизнь стрессом – стресс по нашим временам везде есть, но это какое-то сумасшествие. Там бывают трагикомичные ситуации. Сейчас вот успешно отыграл в Москве с камерным оркестром, все прошло, тьфу-тьфу, хорошо, а перед этим…
Меня пригласили выступить в зале имени Чайковского с одним оперным певцом, ехать не очень хотел, уговорили. Попросили выступить бесплатно – окей. Много там всего было неприглядного, а закончилось тем, что огромные афиши вышли без моего имени. Люди, которых я пригласил, мои друзья, в том числе бывшие кавээнщики, удивлялись: так ты не выступишь? Тебя вообще нет в афишах. Знаете, что я сделал? Я просто не вышел на сцену, не играл. Ну раз я не упомянут! Чем вызвал страшное удивление организаторов. Среди них была дама абсолютно непрофессиональная, но мне постоянно говорили, что у нее большие покровители. Это трагикомедия! Я хоть и не вышел играть, но концерт не сорвал, нашел замену. И неплохую.
Сам сидел среди зрителей, смотрел и думал: что это было? Просят выступить, причем бесплатно, при этом не встречают – не отвозят, как в других странах, афиши вообще выходят без меня, абсурд… Если люди делают гадость или глупость, бывает этому какое-то объяснение, здесь объяснения нет – вам делают гадость, потому что это норма. В чем был смысл этого всего? Кажется, просто в желании "захапать бабки". И никакого уважения к коллегам.
Много колесивший по свету и сейчас часто разъезжающий, Верников является руководителем сразу нескольких музыкальных международных фестивалей. Но душевно он если уж откуда никогда не эмигрировал, то это из Одессы. После большого перерыва скрипач выступил там в 2015 году на фестивале "Золотые скрипки".
Прежде чем сыграть с оркестром в Одесской опере, Верников сделал признание со сцены. Публика прерывала рассказ то смехом, то аплодисментами.
– Я родился в Одессе, учился потом в Москве. Там вроде бы было тогда все хорошо, но меня иногда спрашивали: "Такой милый, непосредственный… Вы что, еврей?" – "Да. Но это не моя вина, это родители".
Так все и спрашивали, и в один прекрасный день я уехал. В Югославию. С советским паспортом. И там стал русским. Что тоже было нехорошо, потому что в те годы с Россией у них было не очень, из-за Сталина. И на меня смотрели с диким недоверием. Но я там играл, и мне дали югославский паспорт. Я был счастлив, но тут началась война, и меня призвали в армию. В какую армию? Пришлось объяснять, что я не серб и даже не русский.
Я уехал в Париж с югославским паспортом и там стал сербом. Это невозможно передать, что тогда означало быть сербом в Париже! Я мучился. Но тут отыграл концерт перед президентом Французской Республики Шираком, меня простили и дали французский документ.
Потом мне все надоело, и я уехал в Израиль. А там спрашивают: католик? (Это все правда.) Говорю: я не католик, я – как Толик. (Друг у меня был такой в Израиле.) На меня очень подозрительно смотрели, но потом простили, дали израильский паспорт. Я был доволен дня четыре, но потом заметил, что там скрипачей больше, чем жителей страны.
После этого с израильским паспортом я уехал в Италию. Там евреев не было, но были другие – больше, чем итальянцев. На меня опять смотрели с диким подозрением. Тогда мне все надоело, и я уехал в Швейцарию. Там сразу спросили: вы кто? Я сказал: Je suis odessit. Я одессит!"
…Много лет я тут не был, тянет, тянет – это же родина! Когда они сделали фестиваль, приехал с удовольствием, и мне понравилось. Не теряют ни оптимизма, ни юмора. Даже пытались меня там в ресторанах угощать, на свои-то зарплаты. В 70-е годы я был членом Одесской команды КВН. Сначала делали очень веселые знаменитые капустники Одесской консерватории. И потом мы, четыре человека, влились в новую команду КВН.
Ставшая популярной передача "Клуб Веселых и Находчивых" появилась на советском телевидении в 1962 году. Но через 10 лет была закрыта. Последний выпуск был показан 5 августа 1972 года. Это была финальная игра между командами Еревана, Фрунзе и Одессы.
Председатель Гостелерадио Лапин посмотрел и скомандовал: усы и бороды сбрить! Одесситы не согласились, и КВН закрыли
Ведущая КВН тех лет Светлана Жильцова вспоминает: "Одесситы для игры отрастили усы и длинные волосы. А в то время на телевидении делать это было нельзя. Категорически. Тогда шутили: если бы пришли Маркс, Энгельс и Ленин – в эфир бы их не пустили. Председатель Гостелерадио Лапин посмотрел и скомандовал: усы и бороды сбрить! Одесситы не согласились, и КВН закрыли. Хотя это был только повод. А причина – слишком острой была передача, слишком свободной".
Есть и другое мнение: решающим стало то, что среди участников и авторов интермедий было много евреев. Учитывая тогдашние напряженные отношения с Израилем, на советском телевидении началась фильтрация по национальности. В итоге "под раздачу попал" и КВН, который тогда называли Клубом Выезжающего Народа – с 1971-го из СССР было разрешено эмигрировать только евреям.
Там было несколько крамольных шуточек, – вспоминает Верников, – сейчас у нас так шутят дети. Но тогда из-за этого передачу закрыли. И все записи тех лет уничтожили!
Музыканты – народ с виду серьезный. Я тоже. Но вот расскажу смешной случай на ответственном концерте. Меня однажды пригласили с одним пианистом выступить в Тоскане перед королевой Нидерландов Беатрикс, у которой в Италии дом. Перед выступлением, конечно, проверки, с собаками и т. п. Это было в церкви, в центре поставили позолоченное кресло.
Мы вышли выступать, я увидел королеву, сидящую в этом кресле, – она улыбалась мне, я ей. Когда играли, видел, что она очень довольна, ей нравилось. А я думал: какая хорошая, добродушная королева!
В перерыве пришла охрана: "Королева хочет вас поздравить". И заходит человек десять, я естественно сразу – к королеве. Она меня расспрашивает: знал ли я Ростроповича и т. п. Тут еще одна женщина из группы вежливо говорит: "Извините, что я прерываю, на какой скрипке вы играете?" Отвечаю: Гварнери. И быстро опять поворачиваюсь беседовать с королевой. И опять та женщина меня продолжает расспрашивать и начинает уже немножко раздражать. Замечаю, что все почему-то молчат и атмосфера какая-то странная.
Когда женщина из группы ко мне обратилась в очередной раз, я не выдержал и довольно строго ее спросил: "А вы что, тоже голландка?" В этот момент меня быстро оттаскивают назад: ты сошел с ума? Спрашиваешь у голландской королевы, голландка ли она!..
Оказалось, что у королевы Беатрикс тогда умер муж, король, и ей не хотелось быть на виду, сидеть в центре зала. Она посадила в золоченое кресло жену посла, а сама сидела рядом. (Мне эту историю тогда запретили рассказывать в течение нескольких лет.)
Я тут же вернулся к королеве, она сделала вид, что ничего не произошло, очень скромная, тактичная женщина. Даже попросила сообщить, если буду выступать в Голландии. А друзья потом еще долго меня на смех поднимали за самый дурацкий вопрос голландской королеве.
Прощаясь, Павел Верников передал привет Радио Свобода.
Я это радио слушал с давних пор, еще с большими помехами, дедушка двери закрывал, делал тише, чтобы соседи не услышали…Это не просто радио, это легенда! Благодарю Радио Свобода за то, что дедушка и папа остались на свободе.
