Неделю назад я вернулся с Санкт-Петербургского книжного салона – это, если кто не знает, такая крупная книжная ярмарка, которая ежегодно проводится в Михайловском манеже и вокруг. И издательских стендов, и самих книг было намного больше, чем в прошлые годы, но вот что любопытно: мероприятие теперь очень напоминает московскую ярмарку non fiction. Так называемую "литературу вымысла" (и ту, которая у нас считается "серьезной", и беллетристику) вытеснила на периферию "литература факта" – мемуары, жизнеописания, научпоп, всевозможные справочники, словари и тому подобное. Это не случайное стечение обстоятельств, а российская общественная тенденция, особенно заметная в последние несколько лет. На мой взгляд, причин очевидного смещения книжного рынка в сторону "нонфикшезации" две – и обе имеют куда больше отношения к политике, нежели к собственно культуре.

Первая из причин – окончательный крах того "общественного договора", который нам усиленно навязывали уже с начала нулевых, то есть ограничение свобод в обмен на "тучные годы" без видимых потрясений. Для того чтобы российско-советский обыватель захотел выложить деньги, например, за роман с яркой интересной историей, окружающая его жизнь должна была быть показательно скучной и предсказуемой. Примерно так выглядели и унылый брежневский застой с привычно-пустыми прилавками и ежедневной коммунистической риторикой, низведенной до уровня "белого шума", и склизкая путинская "стабильность", когда высокие цены на углеводороды и более-менее корректные отношения с Западом обеспечивали россиянам иллюзию теплого чавкающего болота, где, казалось бы, можно спокойно гнить еще много десятилетий...

И вот все кончилось: гремучая смесь нереформируемой экономики с политическим авантюризмом разом взорвала болото. Гниль поднялась до небес, ее запах стал труднопереносим, а общественная температура упала даже ниже уровня времен холодной войны. Стабильность стала валиться, а вместе с ней посыпались и устоявшиеся читательские иерархии. Первым делом пострадали все виды жанровой прозы – все, что было нажито непосильным писательским трудом. Жанр любовной драмы скукожился и съежился, когда "мысль семейную" (говоря словами Льва Толстого) понесли в массы милоновы-мизулины, а "литература абсурда" не выдержала конкуренции с творениями российских законотворцев. Кому интересна классическая "военная проза" в условиях тотальной воинственной риторики по всем каналам? Зачем нам триллер, когда бандитизм и коррупция становятся неизбежным фоном едва ли не всех интернет-новостей? К чему романы-предупреждения, когда все уже сбылось и сотни больших братьев заглядывают с экранов телескринов, проверяя, хорошо ли мы участвуем в "десятиминутках ненависти"? Зачем сатира в духе Щедрина, когда наши угрюм-бурчеевы не только не скрывают, что они угрюм-бурчеевы, но и бравируют этим? Зачем нам, наконец, мистика и fantasy а-ля Лавкрафт, когда Ктулху прописан в Кремле?

Вторая причина падения интереса к "худлиту" во многом связана с первой. Fiction, как известно, состоит в родстве не только с литературой благородного вымысла, над которым не грех, говоря словами поэта, облиться слезами. Это же слово имеет отношению к фикциям, которые в сегодняшней России, увы, стали нормой жизни. Если бы сегодня булгаковский Воланд нанес новый визит к нам, хоть в Москву, хоть в провинцию, он сделал бы тот же неутешительный вывод: "Чего ни хватишься, ничего нет".

Фиктивна Конституция, которую привычно прогибают под чей-то профит. Фиктивен суд, в которым государство, подобно уличному наперсточнику, никогда не проигрывает. Фиктивна полиция, которая ловит не столько воров и убийц, сколько "преступников мысли". Фиктивны политики, которых можно заменить пранкерами – и никто не заметит разницы. Фиктивна дипломатия, напрочь забывшая о куртуазности и перешедшая на язык подворотен – того и гляди послы и временные поверенные потянут из карманов кастеты и заточки в качестве решающего аргумента. А уж телевидение, на экранах которого мутные людишки со скошенными от постоянного вранья глазами учат жить миллионы сограждан, – это уже какой-то один нескончаемый морок, беспросветный и беспощадный...

Мне не жаль, что падают тиражи донцовых и коэльо, но обидно за классиков, которые попали под раздачу. Однако в атмосфере тотальной лжи даже им не уцелеть. Не Пушкина и не Гоголя – народ несет с базара энциклопедии, кулинарные рецепты, грибные атласы, телефонные справочники, самоучители и таблицы Брадиса. Поэт Гумилев оказался прозорливее поэта Некрасова: публика все больше доверяет "умному числу", а не художественному слову. В царстве политических фикций и фейков искусство литературного вымысла не выживает: силы неравны, таких конкурентов мастерам слова не победить.

Роман Арбитман – саратовский писатель

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции