Грустная новость из мира российских независимых медиа - после 10 лет работы закрывается журнал The New Times.
Свобода слова сокращается как шагреневая кожа
Очень жаль, поле независимой информации продолжает сокращаться
Очень жаль.
Спасибо Евгении Альбац за то, что такой журнал был.
Не могу поверить, что это так. Я проработала в этом журнале 8 лет!
С этим журналом так много всего связано, что сейчас ощущение, будто у меня зуб выпал. Передний.
Бумажного НТ больше не будет. Хочется написать какую-нибудь грустную, весёлую, опасную, идиотскую, поучительную, но никак не скучную историю, потому что столько их было, этих историй, что... Не буду писать историю, НТ - сама история. Страны, журналистики и моей маленькой жизни. Грустно.
Рядом с Бессарабкой на Крещатике есть двор, в котором много лет был ресторан украинской кухни, а теперь крафтовый бар. В том ресторане мы сидели тёплым октябрьским вечером, когда из Москвы позвонили и рассказали новость: убита Анна Политковская. Потом было интервью Ирены Стефановны "Новой газете", в котором она говорила, что времена страшнее были, а подлее вряд ли. Потом стало известно, что она приобрела "Новое время" и будет перезапускать его с Рафом Шакировым и Женей Альбац. Потом на дебатах, которые вел один начинающий блогер, Женя позвала в этом проекте поучаствовать. Потом были 5 лет вечеров в редакции на Тверском бульваре. А теперь Нью Таймс выпустил последний номер и от этого очень грустно.
Самый первый выпуск New Times десять лет назад я нашёл в школьной столовой.
Потом довольно часто его покупал — наверно, чаще только русский Newsweek, ну и где он теперь?
Потом, в 2010, именно в New Times впервые в печати вышла моя фотография — нелепая, да и стыренная из ЖЖ, но об этом я тогда не думал, а о том, что это достижение, праздник и вдохновение — думал.
Потом я стал иногда работать с журналом, и при всех сложностях, снимать иногда очень интересные заказы.
А летом 2013 года у меня украли камеру — на флешке были никуда не скопированные фотографии утренней съёмки круглого стола в редакции журнала, и стыд перед Евгенией Альбац был сильнее чувства потери из-за покупки новой камеры.
Каждое новое издание — большой опыт самооценки с точки зрения непривычных требований и нового контекста, в который встают твои фотографии, и первые и не первые полосы в New Times многому меня научили.
Потом именно в журнале я познакомился с Олей Осиповой и Иваном Степаненко, без которых не было бы моих книг.
Потом именно в журнале мне посоветовали в Техасе найти visitors' bureau, без которого не сложилась бы поездка в Абилин.
Я не пишу тут про расследования Барабанова или Морарь, про колонки Олега Навального или Сапрыкина — вы все это читали и знаете без меня. Просто New Times, хоть с ним и было сложно, вот так же повлиял на почти всех журналистов, которых вы знаете.
Очень жаль, что его больше не будет в печати. Надеюсь, что это временно. Или что вырастет что-то новое.
Помню, как весной 2011 года, после разговора с главным редактором журнала The New Times Евгенией Альбац, я — очень воодушевленная и довольная — заглянула в кабинет отдела политики, где мне предстояло работать.
Там сидел лохматый парень в очках, который сначала внимательно посмотрел в это мое очень воодушевленное и довольное лицо, потом хмыкнул и молча поставил пепельницу. Тогда я ещё не знала, что Егор Мостовщиков — это и есть почти весь отдел политики журнала The New Times (плюс редактор — Илья Барабанов). Что мы напишем много материалов про Путина и один материал про ботокс Путина. Что в редакции традиционно поспорят, сколько я продержусь. Что я продержусь 3,5 года. И за эти 3,5 года сама не раз буду целым отделом политики журнала The New Times. И это, пожалуй, было главной особенностью редакции: в ней каждый человек мог даже за один день побыть совершенно разными величинами.
P.s. Мне очень жаль, что закрывают печатную версию журнала. Но остаётся сайт, и это немного утешает. Среди сотрудников журнала существует теория, что The New Times будет работать, пока выполняются два условия: 1. в штате есть хотя бы один человек; 2. этот человек — Евгения Марковна. Ведь она и есть The New Times.
Евгения Альбац, держитесь. Вы сильнее любых обстоятельств. Да и всех нас, чего уж.
The New Times - огромная часть моей жизни. Я пришел в журнал в самом начале - еще на стадии его создания и подготовки первого номера. На тот момент была и большая интернет-редакция, которая во многом опередила время - готовились стримы с массовых акций, была большая доля видео и был насыщенный сайт.
Но именно бумажный The New Times все тянул, держал качество. Столько всего было за эти годы. И маски-шоу с силовиками в редакции, и ночи в аэропорту, пытаясь добраться до высылаемой из страны Наташи Морарь, и найденная закладка под машиной Жени Альбац, и Барабанов, которого прятали в каких-то квартирах после очередного расследования, и крутейшее интервью с семьей Лужкова после его отставки, которое обвалило сайт издания (а таких интересных интервью вышли сотни!), и десятки расследований, и прямые эфиры Новодворской...
Спасибо Евгении Альбац за качество, за убеждения и за человечность.
теперь в России станет проще, еще одно сложное уплотнение исчезает, еще меньше свободы быть разными. я проработал в журнале 8 месяцев и получил такой опыт, которого никак не ожидал на пятом десятке. спасибо главному редактору, спасибо тем, с кем делил это время.
С прекращением выхода The New Times в России закончились общественно-политические журналы, только где-то далеко ещё мерцает "Огонек".
И хотя сама Евгения Альбац четко назвала причину - "закончились деньги", - понятно, что государство приложило к этому максимальные усилия. От ограничений на рекламном рынке до давления на типографию. От Роскомнадзора до "Почты России".
Бороться с журналами проще, чем с кризисом.
Но эти добрые сочувственные слова соседствуют в сети с откровенным злорадством.
Одно из популярнейших либеральных изданий The New Times закрывает бумажную версию.
То ли рынок виноват, отказался вписывать в себя любителей шиковать деньги на офисы. То ли народ опять не такой, фашист проклятый, многонациональное издание не чтит и даже не читает.
Антонио Грамши и то, наверное, прослезился.
Закрыт очередной либеральный журнал.
Ехидно пишут, что радетели рынка с рынком почему-то не дружат. Это верно. Боюсь, издатели даже не понимают проблему.
В терминах рынка "Эхо Москвы", допустим, вовсе не конкурирует с "Вестями ФМ". Потому что у них разные аудитории. "Эхо Москвы" конкурирует с "Новой Газетой".
Либеральных изданий было слишком много. Они все были слишком однообразные. Одни и те же авторы, цели, стиль. Зачем же их столько? Они любят разные бизнес-девизы, типа "отличайся или умри", но никак отличаться друг от друга не хотят. Приходится в соответствии с лозунгом умирать.
Уменьшение аудитории, её раздробленность привели к тому, что многие либеральные СМИ начали переходить на платную подписку. Тем самым усугубив свое положение. Потому что раньше их читали и противники. Но читать оппонентов ещё и за не такие уж маленькие деньги? Нет, увольте.
Либеральный офисный планктон зарабатывает тяжело, в Москве неплохо, но все подряд "Дожди" тянуть не в силах.
Тем более, что что самый серьезный удар по либеральной прессе нанесла пресса украинская. Общая радикализация требует жестких высказываний. А где они жестче? Россияне вынуждены оглядываться на закон. Украинцам в отношении России и Кремля позволено буквально всё. Можно призывать вешать, рассуждать о генетической неполноценности, крыть матом - да что хотите. Ну а всё остальное приблизительно такое же, как и у наших родных либералов. Плюс - бесплатно. Сколько хочешь. Да и авторы те же: Муждабаев, Ганапольский публикуются и здесь, а Сытин, к примеру - там.
Смешно. Люди, ратовавшие за дешевых гастарбайтеров, от них, собственно, и страдают. Хотя вряд ли осознают это.
Дорога одна - на федеральные каналы в бои гладиаторов. Только там тоже мест на всех не хватит.
Перепроизводство либеральной мысли косит их ряды. Но спишут всё на цензуру.
Главная редакторесса журнала The New Times Евгения Альбац сообщила, что журнал закрывается, "останется только сайт". Причем, судя по тому, что на сайте перестала работать кнопка подписки (просто выкидывает на главную), сайт останется в смысле как архив, а не как онлайн-издание. Почему эта новость взволновала нас?
Во-первых, потому что The New Times (как и, например, Republic) - политический журнал, работающий по жесткой подписной модели, то есть в некотором роде сравним со "Спутником и Погромом". Изданий, использующих модель жесткого пейволла (когда лучший контент только за деньги, а бесплатно - новости/небольшие тексты), в России немного, и мы за ними внимательно следим.
Во-вторых, из-за цифр посещаемости The New Times: имея В ЧЕТЫРЕ РАЗА МЕНЬШУЮ АУДИТОРИЮ, чем у нас, Евгения Марковна содержала солидный редакционный штат, отправляла корреспондентов в командировки, снимала офис. Думаю, одна только плата за аренду офиса была больше, чем весь наш месячный бюджет. Работаем в четыре раза лучше, а денег у нас... думаю, половина редакции получает меньше, чем Евгения Марковна в месяц на маникюр тратит.
И в-третьих, потому что пример The New Times, скорее всего, скоро начнут приводить как доказательство неработоспособности подписной модели в России, тип, народ деньги платить не хочет. Хотя из приведенной на скрине сравнительной статистики четко видно, что издание Альбац было глубоко дотационным (кто его дотировал? Даже и не знаю, кто может дотировать издание члена Общественного Совета Российского еврейского конгресса...), и, очевидно, у спонсоров Альбац закончилось желание давать деньги. То есть это не провал подписной модели, а провал модели дотационного политического издания, отстаивающего интересы многонациональных россиян (свою скорбь в связи с закрытием уже выразил, например, легендарный крымскотатарский националист Айдар Муждабаев).
Есть нечто особенно щемящее и пронзительное, что The New Times закрывается из-за отсутствия средств в тот же день, когда Полиграфыч объявляет "конкурс политического ютуба" с миллионным призом.
Хотя казалось бы, уж Евгения ли Марковна Ололешу не любила?
Но вот не вписалась в рынок, тем не менее.
Не повторяйте ее ошибок.
Я потенциальный, наверное, читатель журнала. Но я ни разу в жизни не купил ни одного номера. А сейчас его и купать вряд ли можно, например, у меня у метро по одному киоску с понятным ассортиментом кроссвордов, новостей от целителей и прочим подобным.
Не могу сказать, что продукт мне нравился очень. Однако на сайте я их читал, если бывало что мне интересное. Подписываться же на журнал для того, чтобы его спасти я считаю, мягко говоря, неумным решением, поэтому не подписывался. Я могу подписаться только на нужный продукт.
Бумажная пресса сейчас в кризисе. Политика вообще вся ушла в Интернет, смысл издавать на бумаге есть только с одной стороны глянец, с другой - лунный календарь огородника.
При этом я считаю, что бумажная пресса совсем не умрет, но ее ждет переформат. Издавать будут то, что нельзя получить или почувствовать в Интернете. Например, журналы с запахом, условно говоря, или со вкусом, ну вы поняли. Кто попадет в нишу новой бумажной прессы первым, будет очень богатыми человеком.
Перестал выходить журнал "Нью-Таймс". С этим журналом по самым разным причинам у меня очень много связано. Одна (далеко не единственная) из причин, например - я там работал.
Так вот. Если вдруг задуматься о судьбе печатных СМИ и все такое прочее - то это конечно очень печальная новость. Очень.
А если вдруг не задумываться о судьбе печатных СМИ, а задуматься о таких вещах как добро и зло. То эта новость скорее хорошая. В мире как минимум стало меньше бессмысленной боли и страданья.
(И да, Господь явно что-то замыслил для нас новое и интересное. Спартак чемпион. Июньские морозы. Нью-Таймс закрылся. В общем "Дева грядет к нам опять" и все такое прочее....)
А, впрочем, хочется закончить за здравие!
Поговорил с Евгенией Альбац.
У нее сегодня редкий счастливый шанс - побыть покойником при жизни. Когда, исполнив свой долг и свершив поприще, можно наконец спокойно полежать на столе и послушать, как стоящие вокруг печальные люди говорят о тебе хорошие слова, которых при жизни хрен дождешься.
Я имел честь сотрудничать с «The New Times» - и несколько лет писал туда почти еженедельно. Тяжелее, чем с Альбац, мне не было ни с кем из моих редакторов. Ни для кого я не переписывал свои тексты, кроме нее. Несколько раз был посылаем на@уй, но всегда возвращался оттуда, потому что понимал: Жене ничего не надо для себя. Просто она делала каждый номер, как последний и лучший.
Никто не мог и предположить вначале, что ТАКОЙ журнал продержится ЭТИ десять лет. «Простите мне мою прямоту, Ваше величество, но вы титан».
Женька, не горюй. Мы еще увидим небо в алмазах. И расследуем происхождение этих алмазов, и опубликуем результаты расследования
