18 июня исполнилось 110 лет со дня рождения Шаламова. В Вологде, на родине писателя, эта дата была отмечена большим фестивалем "Варлам Шаламов. 110".
Фестиваль начался с открытия выставки "Жить или писать". В прошлом году она с большим успехом шла в Москве, потом в Петербурге, и Вологда – это всего лишь третий город России, куда ее смогли привезти, рассказывает руководитель выставочного отдела Музея истории ГУЛАГа Анна Редькина:
– Вологда – это, наверное, самое главное место, потому что здесь Варлам Тихонович родился, здесь прошло его детство. Здесь он напитался той жизненной силой, которая позволила ему превозмочь все те жизненные испытания, которые были на его пути, пройти эту трудную жизнь.
– Интересна дальнейшая география выставки.
– Мы хотели ее больше "прокатить" по городам, к которым Варлам Тихонович имеет непосредственное отношение, местам его ссылки и так далее. Но далеко не в каждом городе есть площадка, где можно такую выставку организовать. Поэтому следующим местом планируем сделать Пермь, потом будет Екатеринбург, где ее готов принять "Ельцин-центр". Ну и в конце концов отправим ее в Магадан!
Я думаю, к этому моменту она уже потихоньку скрутится, потихонечку придет в негодность. Тогда основные материалы мы передадим в музей, который находится в Вишере, музей, посвященный Варламу Шаламов (Вишерский лагерь на территории теперешнего Пермского края – это место первого срока Шаламова. – РС).
– Как вам кажется, в провинции интерес к Шаламову, к сталинским репрессиям как таковым чем-то отличается от столичного?
– В той же Москве у нас есть очень интересный недавний опыт, мы рядом с музеем на одном из домов нарисовали граффити с портретом Шаламова. Возникла куча инцидентов и с местными жителями, и с чиновниками. Настолько все сложно в отношениях с этой темой, что просто невозможно уверенно говорить, как это встретят в разных городах. Например, тот же Магадан, куда мы неделю назад привезли выставку "Стена скорби". С одной стороны, ощущение, что это место, где нужно такие проекты делать, а, с другой стороны, люди немного устали от этой темы, им хочется чего-то более светлого и в более позитивном ключе.
Впрочем, один из авторов выставки, Кристина Линкс, говорит об очень теплом приеме:
– Должна сказать, что мы со сложными чувствами смотрели на показ нашей выставки в России, потому что представляли себе, что нам могут сказать: "Ну что эти немцы нам рассказывают о нашем писателе!" И нас очень успокаивает, нам очень нравится, что мы получаем именно те отклики, которые хотели!
Еще одна выставка, открывшаяся в Вологде, – выставка иллюстраций к "Колымским рассказам", сделанных петербургским художником Борисом Забирохиным.
– Вы учились, работали, долго жили при советской власти. А когда вы первый раз услышали о Шаламове?
– Как только вышли "Колымские рассказы". Я, правда, уже не помню, было ли это в конце восьмидесятых или начале девяностых. Нет, я слышал, конечно, о нем и раньше, читал его стихи, тем более стихи издавались и в советское время. Но проза – это совсем другое дело! Я все-таки темой лагерей интересовался и самиздат читал, но впечатление было очень сильное. Настоящий классик – это было понятно сразу, с первых рассказов.
– А работа над иллюстрациями – это ваша идея или предложение издательства?
– Это встречное. И здесь своего рода эксперимент – я до этого иллюстрировал сказки и эпосы, но потом понял, что это моя тема.
– Какие рассказы показались вам самыми яркими, пронзительными?
– Да все, конечно. Но вот, например, эта история первопроходца, идущего человека – когда одиночки прокладывают в тундре путь по снежной целине...
– Да, это рассказ "По снегу" – с него как раз и начинаются "Колымские рассказы". Как вам кажется, место Шаламова в русской литературе меняется с годами? Он остается на первом плане или уходит на задний?
– Трудно сказать, я не литературовед, но сейчас интерес как-то ослаб, конечно. Пик интереса был в перестроечное время. Нынешняя молодежь уже меньше этим интересуется. Я думаю, что это страшно читать, они просто боятся.
– А вам как художнику было тяжело пропускать через себя содержание рассказов Шаламова? Это психологически сложно для иллюстратора?
– Конечно, с этим тяжело, но я несколько отрешился… Знаете, я много путешествовал по Северу, видел все это. Когда внутри что-то есть и оно ищет воплощения, то это идет очень легко. Образы жили, просто надо было их нарисовать.
Одним из событий фестиваля стал перформанс хореографа Ильи Оши под названием "Мысли. Шаламов".
Еще до премьеры Илья рассказал об этой работе Радио Свобода.
– Есть ли какие-то рассказы, которые больше всего повлияли на замысел спектакля?
– Да, это "Воскрешение лиственницы" (авторское чтение рассказа звучит во время выступления. – РС).
– Я только что был на спектакле московского театра "Сфера" "По снегу... Колымские рассказы", и у меня ощущение, что им тяжело дался перенос Шаламова на сцену, причем даже в обычной театральной форме…
– Мне тоже (смеется)! Но, на самом деле, это не совсем перенос. Я не ставлю перформанс о Шаламове и по каким-то конкретным произведениям Шаламова.
– Тогда как выстраивается эта связь?
– Здесь больше чувственная история. Имя и творчество Шаламова повлияли на меня, и я под этим впечатлением стал делать спектакль.
– Спектакль получил название "Мысли. Шаламов". О каких мыслях идет речь, их можно сформулировать словами?
– Да, это копание в себе, это поиск себя, это привязка к пространству. Это работа о времени, в котором я никогда не смогу побывать, и о чувствах, которые я никогда не смогу испытать. При этом я не пытаюсь окунуться в лагерную историю!
– Но те чувства, к которым Шаламов подталкивает, тяжело проживаются на сцене?
– Наоборот, некоторые чувства мне очень понятны. Я даже не знаю, почему это так. Я не пытаюсь их представить, я просто их вижу.
– Человеку, который читал Шаламова и хорошо его знает, легко будет почувствовать близость между шаламовской прозой и твоим творчеством?
– Я надеюсь. Но мне пока тяжело это дается – здесь, помимо самой идеи, есть чисто технические моменты. Я думаю, что после этого первого показа мы будем дорабатывать спектакль. Там найдутся новые ключи, а пока это просто мысли, зарисовки... Начало моего пути по творчеству писателя и человека Шаламова.
Большой шаламовский фестиваль проходит в Вологде второй раз, рассказывает куратор проекта Максим Горбов:
– Мы исследуем Шаламова через разные виды творчества. Это и театр, и выставки, и научные конференции, и творческие вечера, и презентации книг. При этом приходят всё новые формы, и очень здорово, что это инициируют сами люди! Например, тот же Илья Оши, который с помощью пластики и танца сделал спектакль, и это можно было увидеть в вологодском Кремле, буквально в пятидесяти метрах от дома, где жила семья Шаламова.
– Есть мнение, что вообще в российском обществе интерес к ГУЛАГу и этой части истории угасает. Как тебе кажется, так ли это и может ли это влиять на судьбу проекта?
– Интерес к Шаламову не угасает, это абсолютно точно. В разных городах, от Москвы до Екатеринбурга, ставятся спектакли, устраиваются читки, происходит общение в социальных сетях.
Тем более мы смотрим на события, которые происходят прямо сейчас, в 2017 году. Буквально 12 июня, когда был митинг оппозиции, перенесенный с проспекта Сахарова на Тверскую. Я сам очень хотел пойти, но просто физически не мог. Мне кажется, что все это тоже напрямую связано с Шаламовым.
