История отмены спектакля ГАБТ "Нуреев" для меня делится на личную и общественную части. Личная состоит в том, что еще в апреле 2017 года я купила билеты на эту премьеру. Об этом я еще скажу. Начну с общественной. С объяснений причин отмены, которые на своем брифинге 10 июля давал генеральный директор Большого Владимир Урин.

Он сразу заявил, что об отмене речь не идет, а только о переносе на 2018-й. И попытался объяснить причины этого переноса. Расшифровываем монолог Владимира Урина без купюр:

"Когда мы сделали "Герой нашего времени" вместе с командой Кирилла Серебренникова (сценограф. – Ред.), Юрия Посохова (хореограф. – Ред.) и Ильи Демуцкого (композитор. – Ред.), я практически на следующий день встретился с Юрой Посоховым и сказал: "Какие есть предложения? Какие идеи для того, чтобы следующую работу запустить?" Он говорит: "У меня несколько идей" и назвал Нуреева. Я сразу понимал, когда давал согласие на эту идею, что это фигура неоднозначная, со сложной судьбой. И рассказать об этом будет достаточно непросто. Я прекрасно понимал, что там будет соответствующая тема, которая может вызывать определенную неприязнь. Тем не менее, я остановился именно на ней. Затем мы обсудили с Кириллом Семеновичем, готов ли он продолжать работать. Он сказал – да. И с Ильей, который писал музыку, он тоже дал подтверждение. Я бы хотел уважаемым всем коллегам сказать, что этот спектакль планировался на сезон 18/19 изначально! Но у нас произошел сбой. Джон Ноймайер (балетмейстер. – Ред.), который должен был делать у нас в сезоне 17/18 "Анну Каренину", перенес свою премьеру. И мы вынуждены были перенести "Анну Каренину". И тогда я вызвал ребят и сказал: "Ребята, давайте срочно браться – писать музыку и делать спектакль". Илья схватился за голову и сказал, что срок маленький, невозможно. Тем не менее, договорились о сроках. В конце января этого сезона приехал Юрий Посохов и начал репетиции. В это время я получил сценарий. Автором либретто является Кирилл Серебренников, я читал сценарий. Стали работать. Было достаточно трудное время, театральные люди знают, у нас январь и февраль месяц были юбилеи Юрия Николаевича Григоровича. И занятость артистов была достаточно плотной в труппе. И репетиции только выборочно мог делать Посохов.

​Закончился фестиваль в феврале, начались более плотные репетиции. А в мае мы уехали на гастроли в Японию. И вернулись только за 20 дней до премьеры. И вот тут, честно говоря, произошло событие. Мы понимали, что за эти 20 дней можно собрать балет, вполне достаточно по времени, потому что основные вещи были поставлены. Но дальше появился Кирилл Семенович. И выяснилось, что, прочитав либретто, я не понял, что это не просто балетный спектакль, как это у нас было в "Герое нашего времени", а это спектакль, в котором хор, оперные солисты и большая массовка, помимо балетной составляющей этого спектакля. И вот большую часть времени, а с 1 июля мы вышли на сцену и приступили к репетициям, где-то через 7–8 дней после того, как вернулись из Японии, Кирилл Семенович взял на себя. Посохов даже не вмешивался в то, что происходит, потому что он должен был организовать все это пространство. И вот мы начинаем выпускной период. Мы смотрим один прогон. По качеству балета, я сейчас не говорю о том, что сделал Кирилл Семенович, мы понимаем, что это плохо. А также как минимум нам необходимо для того, чтобы выпустить спектакль, два хороших состава исполнителей. А тут кто-то лучше, кто-то хуже и так далее. Очень проблемным было все, что касалось кордебалета. И вот 7-го числа мы смотрим прогон, находясь в абсолютно полном унынии. Утро и вечер – на всех прогонах я был. Мы смотрим в полном унынии от того, что было. После вечернего прогона мы приглашаем и Юру и Кирилла и начинаем разговор. Что будем делать? Разговор был такой: "Юр, ты понимаешь, что это плохо?" – "Понимаю". – "Сколько тебе времени нужно для того, чтобы это доделать?" – "Ну, если серьезно, то мне нужен месяц". Ну, это было в горячности, усталости и так далее. И он в течение всего периода, особенно после японского, говорил, что "мне не хватает времени, мне не хватает времени", это было постоянно. "Я не успеваю. Я это не успеваю проработать" и так далее.

И тогда мы приняли решение о переносе премьеры. Нам необходимо было принять решение, какой спектакль указывать вместо этого. Соответственно, дать всем службам поручение, чтобы привезли декорации. Артисты должны были подготовиться к этому спектаклю и так далее. Дальше меня Кирилл Семенович попросил, давай, не будем останавливать, давайте еще один прогон. И что очень важно, давайте зафиксируем на видео. Я дал согласие. Вызвали артистов. Вечернюю репетицию снимали. Был первый состав. А утром я собрал коллектив и сказал о том, что вот такое решение принято. А дальше вечерняя репетиция. И тут я вам должен сказать, что на определенном драйве, на определенной обиде, на протесте ребята очень собрались и прогон прошел очень неплохо. Не без проблем, не без этого, но произошел очень серьезный качественный рывок. Тем более что в зале были близкие Кирилла Семеновича, Юры Посохова. Больше никого в зале не было. Был будний день, но был очень ограниченный круг людей близких, поддерживающих, реагирующих на то, что происходит на спектакле. Артисты почувствовали и выдали результат. Хотя, еще раз повторяю, не без проблем. Вот как развивались события и какие были приняты решения, почему это было принято".

Этот монолог Владимира Урина вызвал в рядах журналистов большое недоумение. Если было принято окончательное решение отменить премьеру – почему продолжились репетиции? Ну, мы поняли, что это Серебренников хотел показать, что не все так плохо, как кажется. И ведь показал! Но если репетиции в конце концов прошли хорошо, и это подтверждает сам Урин, почему в итоге решение отменять премьеру оставили в силе? (Кстати, хотя Владимир Урин обещает выпустить спектакль поскорее, а "поскорее" – это май 2018 года – Большой театр, тем не менее, отказался предоставить зрителям, которые взяли билеты на премьеру, возможность сохранить их для следующей. Значит, все-таки не уверен, что она состоится.) Журналисты, конечно, начали говорить генеральному директору ГАБТ, что слишком многое указывает на политическую причину отмены спектакля.

"Вы спрашиваете, были ли звонки "сверху"? Только один – от Мединского – вчера, когда все уже знали, что спектакль отменен, – сказал Владимир Урин. – Он позвонил и спросил, почему отменили?! Я объяснил то же, что и вам. Он сказал, что звонит, потому что не знает, что говорить журналистам. И вот теперь знает".

Это заявление Владимира Урина очень плохо коррелировалось с публикацией ТАСС, которая вышла через два часа после брифинга. "Государственный Большой театр России (ГАБТ) перенес премьеру балета "Нуреев" в постановке Кирилла Серебренникова, которая должна была состояться 11 июля, на май 2018 года по личному распоряжению министра культуры РФ Владимира Мединского", – сообщало агентство. По данным источника агентства в Минкультуры, "возмущение министра

вызвало то, что спектакль выглядит как пропаганда нетрадиционных сексуальных ценностей. По словам собеседника агентства, "по замыслу Серебренникова, большинство актеров должны были исполнять свои роли обнаженными, а декорацией стала известная фотография Нуреева, на которой он изображен полностью обнаженным".

Получалось, что кто-то из них врет. Либо ТАСС, который впрямую указывает на министра, либо Урин, который клянется и божится, что тот здесь совершенно ни при чем.

​Кому из них скорее поверят, это стало понятно уже в театральной кассе в вестибюле метро "Площадь революции":

– Да это в связи со скандалом с "Гоголь-центром" Урин решил не выпускать спектакль, – авторитетно заявила кассирша.

Но вся история с билетами – это, как я и говорила, отдельная тема.

– Вы сказали, что театр никак не пострадает финансово! – начала я свой вопрос директору Большого. – Но совершенно определенно, что финансово страдаем мы, зрители.

– Мы вернем вам деньги за билеты, – пообещал директор.

– Но агентства-посредники отказываются возвращать нам комиссионные. А это от 500 рублей потерь на одном билете.

– Артисты тоже страдают, – развел руками директор. – Подумайте о них.

Это был странный ответ с учетом того, что страдать артистов заставило само руководство театра своим решением об отмене премьеры. Было не очень понятно, какая тут связь с нашими деньгами. На четырех отмененных спектаклях (премьера должна была состояться 11, 12, 13 и 14 июля) люди будут терять огромные суммы комиссионных. Смотрите. Вот я о премьере "Нуреева" узнала еще в апреле и тогда же попробовала взять билеты на сайте Большого. Но там случился какой-то глюк, и он отказался меня регистрировать. Я не стала с ним бороться и взяла те же билеты через портал Ticketland, которому, впрочем, пришлось заплатить 10 процентов комиссионных. Обращаю ваше внимание, что мои билеты на "Нуреева" (в 5 тысяч рублей) были самыми дешевыми. Соответственно, комиссионные составляли 500 рублей с билета. Люди, которые покупали партер за 15 тысяч на таких же сайтах или в городских кассах, выкладывали по 1500 комиссионных за билет. И конечно, им в голову не могло прийти, что в случае отмены (замены) спектакля они этих денег лишатся.

В субботу, 8 июля, когда пришли первые вести о замене спектакля, я полезла в свой кабинет на Тикетленде и обнаружила, что на моих билетах уже значится "Дон Кихот"! Спасибо, что не "Лебединое озеро". Наверное, это потому, что июль, а не август. Я, конечно, не собиралась идти ни на какого "Дон Кихота". Я стала звонить в этот "Тикетленд" и спрашивать, что мне делать. "Обращайтесь за возвратом в театр", – ответили мне. "А как же комиссионные?!" – "А комиссионные мы вам не вернем".

Я распечатала свои электронные билеты и после брифинга с Уриным отправилась в кассу Большого театра.

– Сначала вы должны заменить эти распечатки фирменными бланками "Тикетленда", – сказали мне там.

– И где это сделать?

– В их кассах, в метро "Площадь Революции"

Я пошла на площадь Революции. Сказала, что мне нужны билеты на бланках. Тамошняя кассир возилась со мной бесконечно долго. По итогам своих телефонных переговоров с начальством она пригласила меня в свою каморку, заставила вводить логин и пароль от моего кабинета в "Тикетленде", потом еще долго продолжала консультироваться по телефону с коллегой, потом пыталась распечатывать мои билеты, но у нее отказывал принтер...

– Погодите-погодите! – сказала я. – Так я вам уже дала свои распечатанные на принтере билеты! Мне нужны другие – на фирменных бланках!

– А, ну я думала, вы хотите их еще раз распечатать. А на фирменных – это можно только в нашем офисе на Брестской.

– ?!

– Да. Брестская, 43.

Ну, там отдельная тема, что в Москве есть две Брестских улицы, первая и вторая, и она не уточнила, на какой из них офис, и я, приехав в район Белорусского вокзала, еще помоталась между двумя сорок третьими номерами и с трудом нашла офис с неприметного боку-припеку одного из них, и там мне выдали фирменные билеты на "Нуреева", который уже три дня как превратился в "Дон Кихота", и я оставила письменное заявление их начальнику, что требую возврата комиссионных с двух билетов (1060 рублей), потому что никакой моей вины в срыве премьеры нет, и пусть уже им все эти комиссионные компенсирует Большой театр, а нам они обязаны вернуть все, что мы туда вложили! И вот, отписавшись и прихватив билеты, я опять вернулась в Большой театр.

А там уже была очередь сдающих билеты на "Нуреева". Точнее, теперь уже на "Дон Кихота". Очередь очень волновалась, не станут ли у нее требовать паспорта. И тут же друг друга утешала, что паспорта – это только тех, у кого электронные билеты. Прямо передо мной стоял молодой депутат Государственной думы, спортивный, с депутатским значком, с ершиком на голове и с Путиным в пилотке на обложке айфона. Он сдавал два билета по 15 тысяч.

– Вы наличными платили? – спросила его кассир.

– Наличными, как же еще?! – почему-то изумился депутат.

Кассир отсчитала ему 30 тысяч рублей, и он с облегчением удалился. Я тоже получила наличными свои 10 тысяч и на всякий случай уточнила:

– А комиссионные – это уже с "Тикетлендом" разбираться?

– Это с ними, – подтвердила кассир.

И только когда я уже вернулась в офис и начала писать эту заметку, на мой телефон и на электронную почту начали наконец приходить сообщения "Тикетленда" о замене спектакля. Тут надо понять, что этой историей я занялась только потому, что в субботу узнала о ней в интернете, но официально, как мне еще час назад заявляли в "Тикетленде", их никто о ней не уведомлял. Соответственно, и они не уведомляли о замене своих клиентов. И я представила себе состояние людей, которые, например, сейчас на дачах, не говоря уже об иногородних театралах, у которых давно куплены билеты и в театр, и на поезд, и которым теперь непременно нужно лично явиться в кассу, чтобы сдать билеты, и особенно срочно должны нестись те, у кого билеты уже на завтра. И все остальные тоже должны сдавать свои за день до спектакля, потому что после спектакля будет уже поздно, то есть все они сейчас должны дернуть в Москву, в центр города, не на спектакль, а вот на всю эту мутотень, которой я сама занималась сегодня. И я еще раз прибавила сюда вот эти комиссионные потери, о которых уже написала, и подумала, что это в любом случае история, наверное, самого большого неуважения Большого театра к своим артистам, постановщикам, к зрителям, и если не поверить Владимиру Урину, что это потому что спектакль "сырой", а поверить ТАССу, что это потому что министр культуры не захотел, чтобы он вышел, это история еще и одновременно рабского послушания, которая могла бы стать репутационно самоубийственной, но не станет. Не в России.