«Воспоминания»

Более 30 лет оперный певец Александр Филиппович Ведерников работал в Большом театре, учился в Италии, гастролировал в Англии, Франции, Швеции, но при этом не забывал о своей малой родине — Вятской губернии. В этом году Александру Филипповичу исполнится 90 лет. В передаче Екатерины Лушниковой Ведерников вспоминает о встрече с Пабло Пикассо, о дружбе с Георгием Свиридовым, о своей любви к уральской певице Руфине Погудиной.

– Со Свиридовым я познакомился, когда уже перевелся из Ленинграда в Москву в Большой театр. В Восточном Берлине я участвовал в конкурсе имени Шумана, занял первое место и золотую медаль получил. В этом же году был конкурс в Москве на лучшее исполнение произведений советских композиторов, и я тоже занял первое место. Тогда-то Свиридов заинтересовался мной. Он решил предложить мне выучить цикл на стихи Аветика Исаакяна «Страна отцов». Одним словом, я вдруг получил приглашение от Свиридова посетить его и поговорить по поводу этого цикла. И вот я пошел. На шестой этаж поднялся лифтом, это был кооперативный дом, где у Свиридова была двухкомнатная квартира. Дверь открыла мне женщина, супруга Георгия Васильевича. Тут Свиридов появился. Мы прошли в комнату, где стоял рояль, я стал ему показывать два номера. Тогда я был молодой, у меня хватало дыхания, пел относительно неплохо. Потом он стал интересоваться, что я вообще пою. Он знал, что я очень много пою в филармонии. Я халтурил страшно, концертов 20 в месяц выпевал в филармонии, кроме того, что работал в театре, кроме того, что записывал на радио что-то, кроме того, что снимался на телевидении. Я пел день и ночь, можно сказать.

​Особую роль он сыграл в исполнении мною его «Патетической оратории» на слова Маяковского. Это была работа запоминающаяся, знаменательная. Мы объехали, можно сказать, всю страну. Хором обычно руководил Юрлов, мой старый знакомый еще по консерватории. Юрлов собирал коллективы. Допустим, в Ульяновске на стадионе выступали все самодеятельные коллективы из всех дворцов культуры, собранные им. Есть такой номер «Разговор с товарищем Лениным», там в конце есть: «Много, много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг». Потом бьют куранты. Всегда вставали какие-то люди с задних рядов и кричали: «Правильно!». А когда мы пели в Англии, в самом большом концертном зале, то в конце после последнего номера весь зал поднялся.

Мы, конечно, с ним ссорились. 40 лет — это ведь не фунт изюма, не поле перейти. Но он всегда приходил первым мириться. Ссоры были непростые, между прочим. Допустим, он написал произведение такое «Баллада о красном комиссаре» на стихи Александра Прокофьева. И я, когда он мне дал ноты, выучил как песню, как балладу. Вдруг он мне говорит, что все надо менять, все темпы. А я все выучил, у меня было представление об этом, целая картина была, целое кино было. Я это всё прочувствовал. Так что с ним было не так просто. Но, я вам скажу, в застолье он был великолепен. Рыбалка, «грибалка» и так далее. Мы любим оба поесть очень вкусно, а Эльза Густавовна очень хорошо готовила. День рождения, допустим, когда спели премьеру «Патетической» или концерты его сольные. Особенное потрясение – его песня на стихи Александра Блока «Голос из хора»:

О, если б знали, дети, вы,

Холод и мрак грядущих дней!

Представляете, провидение Блока. Свиридов про это говорил, мы ходили с ним в Звенигороде на рыбалку, по железной дороге через кладбище, он мне рассказывал, что это стихотворение его просто замучило, пока он не написал музыку к нему. Мы это исполнили в Большом здании консерватории, зал весь поднялся.

Екатерина Лушникова:

После смерти Сталина Александр Филиппович Ведерников в составе большой студенческой делегации побывал во Франции. Это была его первая поездка в капиталистическую страну.

– Вдруг вызывают в комитет комсомола: вас, Воскресенскую и Наумова включили в делегацию студентов, лучших студентов из университетов России. 25 человек. Ездили по приглашению университетов французских. Однажды в Каркассоне нас пригласил Пикассо к себе в мастерскую. Это одноэтажные как бы сараи под черепицей. Мы всей гурьбой туда приехали на автобусе. У нас была такая Аблова, спортсменка, которая бросала ядра. Он чего выдумал, он узнал, что она чемпионка и вызвал ее, кто дальше кинет камни. Мы всей гурьбой давай кидать эти камни. Конечно, она как кинет! А красавица была, блондинка высокая, богатырша. Смотрели его произведения, которые никому из нас совершенно не понравились, его самые последние работы, деформированные, индустриальные такие, шестеренки какие-то. Что интересно, у него была комната с полками, на этих полках очень много было из Африки навезено всяких скульптур, дикарями сделанных. Он оттуда брал очень много, между прочим, элементов, делал вазы. Нам подарили чашечки керамические. Он нас заставил лепить, каждый, кто как мог, это быстро, конечно, у него глина, все было под рукой. Поставили сушить на пол, но он все себе оставил. Как-то он меня не очень вдохновил, не знаю, в чем дело. Все эти его произведения, которые на стенах написаны, где бомбардировка в Испании, Герника, какие-то быки, все это посмотрели. Вообще эта поездка мне открыла глаза на многое во Франции. Русский репертуар, «Вдоль по Питерской» пел, арию мельника пел, русские песни какие-то пел. Екатерина Лушникова: Не только о дружбе, но и о любви вспоминает 90-летний Александр Филиппович Ведерников .

– Первый раз я влюбился в Свердловске, конечно. Там была такая, она училась у жены Тарасенкова, Руфина Погудина. У нее ножки были бутылочками, она была всегда одета аккуратно, чопорная такая. Маленький голос у нее был, потом она преподавателем была в музыкальной школе. С ее стороны не было ко мне чувств, она не питала любви. Я ей признался в любви в конце концов на втором курсе. За училищем был сад, как-то мы туда зашли, я ей признался в любви. Она не ответила ничем. Она была дочка состоятельных родителей, у нее был папа главный инженер Уралмаша. Представляете себе? Я как-то ее провожал, видел маму ее. Я после такого поражения пошел, у меня были кудри такие, волосы поэтические, художественные, я пошел в парикмахерскую, постригся под машинку, взял какие можно было вещи с собой и уехал навсегда из Свердловска, со второго курса.Вторая любовь была — это когда мы перешли к Розе Яковлевне в консерватории, у нее дочка была Майя Головня, артистка. Как-то с ней даже был снят фильм, его демонстрировали в кинотеатрах, она пела Кармен.

–И в жизни была Кармен?

–От нее у меня дочка Марина, я ни от кого не отказывался. Артисты — это тяжелый случай. Я не советую никому с артистами связываться. Это был характер, так она одна и живет всю жизнь. Но она была очень красивая. Я тогда был очень ею увлечен. А потом я встретил… В Италии я выучил целую программу старинной итальянской музыки, Скарлатти, Монтеверди и так далее. Мне нужен был органист, с которым я мог бы эту программу спеть. Я обратился к Марку Борисовичу, который мне Свиридова посоветовал. Он сказал: вот есть такая органистка, которая только что кончила консерваторию. Я ей позвонил, договорился о встрече в консерватории. Она уже тогда преподавала в консерватории, хотя была совсем молоденькая. Я пришел, стал с ней договариваться, стал проходить. В конечном итоге все это вылилось в то, что я ей сделал предложение. Вот мы живем всю жизнь, у нас дети, мы всю жизнь прожили дружно. До сего времени мы живем в ладах.

Далее в передаче:

«Вундеркинды».

Психолог, родители одарённых детей и одарённые дети говорят о природе дара и о проблемах воспитания вундеркиндов.

«Мои любимые пластинки» с испанским славистом, профессором Барселонского университета Рикардо сан Висенте.