Миллионы людей посмотрели поединок рэперов Оксимирона и Гнойного. Комментарии самые разнообразные, но в основном скорее позитивные. Александр Архангельский написал, что в таких эксцентрических формах сохраняется и культивируется в нынешней России сам институт общественной дискуссии. Александр Невзоров, ненавистник попов и вообще духовности, сказал, что глубоко удовлетворен, ибо рэперы открепляют всяческие скрепы. Кто-то еще высказал мнение, что Оксиморон и Гнойный не только сохраняют, но и вносят в самые широкие массы славную русскую традицию любви к поэзии. В еще одной трактовке вспоминали старинных трубадуров и их соревнования, запечатленные, например, в опере Вагнера "Нюрнбергские мастера пения".
Рэп, как известно, это аббревиатура, раскрываемая как "ритмическая африканская поэзия" или "радикальная американская поэзия". В любом случае это возвращение к неким народным архаическим истокам. В России это был так называемый раёшник. Однажды уже в новое время, в девятнадцатом веке, к нему прибегнул художник Федотов, выставлявший на улице и рекламировавший свои картины. Можно назвать еще один очень громкий пример такого раёшника в русской поэзии – это знаменитая поэма Блока "Двенадцать", написанная, как отмечали исследователи, в поэтике уличного куплета. Нынешний рэп отличается одним свойством: это диалог, столкновения, бой, битва (английское "баттл") рэперов. Я однажды видел такой баттл в фильме про Эминема "Восемь миль". Эта мода, как видим, дошла до России.
Им запрещено использовать глагольные рифмы – свидетельство продвинутой поэтической культуры
Русским рэперам, несомненно, присуща художественная установка, даже точнее – именно поэтическая, характеризуемая вниманием к слову. Сами их псевдонимы об этом говорят. Оксимирон – в миру Мирон Федоров – пишет себя с тремя "х" – Oxxxymiron, что по-английски означает цензурный знак, запрещающий порнографию. Есть слово "оксюморон", но наш рэпер – человек с английским учебным опытом и даже защитил диплом по английской средневековой поэзии (обратим опять-таки внимание на эту архаическую установку). Оксюморон – такая риторическая фигура, которая соединяет логически несоединимые понятия, обычный пример: деревянное железо. То есть культурные ассоциации этим рэперам отнюдь не чужды, равно как и словесная изобретательность. Оппонент Оксимирона Гнойный, по имени Вячеслав Машнов, называет себя Слава КПСС. Мне думается, что нынешний псевдоним он произвел от одного рассказа Владимира Сорокина, где выдумана так называемая гнойная борьба, сокращенно гебе. Еще есть одно правило в баттлах рэперов: им запрещено использовать глагольные рифмы – свидетельство опять же продвинутой поэтической культуры.
Я бы добавил к приведенным выше комментариям свой: мне это происшествие, ивент, говоря-по-нынешнему, напоминает выступления первых футуристов, причем не Маяковский приходит на ум, а скорее Крученых с его знаменитым "дыр бул щыл". И хочу привести два свидетельства современников, данные в художественных произведениях. Первое – из "Хулио Хуренито" Эренбурга: митинг в цирке Чинизелли после февральской революции в России:
"В конце концов вышел длинноволосый юноша и заорал: "Главное – раскрепощение духа, футуризм жизни! Если ты, либериец, – прелюбодей, убийца, разбойник, я люблю тебя! Мы вымажем наши хари в сажу и будем прославлять грядущий примитив. Сегодня вечером идите все в Тенишевское училище на лекцию "Пуп и нечто" с практическими демонстрациями!"
Второе – из повести Алексея Толстого "Похождения Невзорова, или Ибикус":
"Вечер-буфф" происходил в странном, совершенно черном помещении, разрисованном по стенам красными чертями, – как это понял Семен Иванович, – но это были не православные черти с рогами и коровьим хвостом, а модные, американские. "Здесь и бумажник выдернут – не успеешь моргнуть", – подумал граф Невзоров. В это время вышел, руки в карманы, здоровенный человек и, широко разевая рот, начал крыть публику последними словами, – вы и мещане, вы и пузатенькие, жирненькие сволочи, хамы, букашки, таракашки... Граф Невзоров только пожимал плечами. Встретясь глазами с девицей, сказал: – Эту словесность каждый день даром слышу!”
Интересные совпадения: в первом случае апелляция к африканцу Айше, во втором – указание на американское происхождение модных чертей.
Соединение сталинизма с реставрированным православием долго не продлится
Должен сказать, что мне эта история скорее понравилась. Она очень стильно ложится на нынешние разговоры о протестном потенциале российской молодежи, вроде бы засвидетельствованном на недавних уличных демонстрациях. Тут можно, конечно, вспомнить, чем был в широком культурном развороте русский футуризм: свидетельством и симптомом грядущей революции, причем отнюдь не только художественной. Но не будем ходить так далеко, вспомним прошлое сравнительно недавнее, причем не русское, а французское: май 1968 года во Франции. Тот протест был сравнительно мирный, побитые люди (а в основном стёкла), конечно, были, но убитых вроде бы не было – ни со стороны бунтовщиков, ни со стороны полицейских. В общем это была не революция, а карнавал в интерпретации Бахтина. В потенциальном российском явлении такого рода – а к тому, кажется, идет – пресловутый ОМОН вряд ли явит такое человеколюбие. И грядущий русский Май может обернуться бывшим Январем 1905 года, то есть Кровавым воскресением. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В общем, о политических программах и парламентарного характера диспутах говорить не приходится, да, кажется, и не надо. Реальна – чисто эмоциональная реакция на нынешний средневековый застой. Определяемая одним уже употреблявшимся словом – надоело. С восклицательным знаком.
Деревянное железо в нынешней России – не рэпер Оксимирон, а само это осточертевшее соединение чаемого сталинизма с реставрированным православием. Долго оно не продлится. Во всяком случае молодые его переживут. Они могут в своих практиках обращаться к прошлому, но за ними будущее.
