У него 120 тысяч подписчиков в инстаграме, его самое известное видео посмотрели 8 миллионов человек, и большинство из них любят киевского руфера Мустанга (Mustang Wanted) за то, что он отваживается на трюки, о которых обычный человек боится даже помыслить. Когда видишь, как он висит на одной руке на вершине небоскреба или идет по стреле башенного крана, становится дурно. Эта игра со смертью продолжается уже много лет, и каждый тур заканчивается победой Мустанга.

Три года назад, 20 августа 2014 года, армия поклонников Мустанга выросла за счет совсем других людей, руфингом не увлекающихся. Тогда, в разгар боев в Донбассе, он приехал в Москву, поднялся на сталинскую высотку на Котельнической набережной и раскрасил звезду на шпиле так, что она стала напоминать украинский флаг. Этот перформанс взбесил российские спецслужбы, и пострадали ни в чем не повинные люди: Мустанга упустили, но арестовали бейсджамперов, на свою беду залезших в тот же день на высотку.

В сентябре 2014 года Таганский суд Москвы объявил о заочном аресте Мустанга и его международном розыске (правда, только в странах СНГ) за вандализм и хулиганство. Дело о покраске звезды расследовалось как сверхважное. А Мустанг тем временем отправился добровольцем на восток Украины, где шли бои. "Я понимаю эту войну очень просто, – говорит он. – Как будто на тебя на улице напали гопники".

Летом 2014 года я встречался с Мустангом в Праге и записал с ним большой разговор – в основном о политике. Мустанг рассказывал о том, как он снимал документальный фильм во время революции в Киеве.

Теперь он сам станет героем фильма, который называется "Они убивают смерть". Презентация прошла на кинофестивале в Торонто, а сниматься будут, помимо Мустанга, руфер Олег Крикет из Екатеринбурга и экстремальный дуэт из Новосибирска – Вадим Махоров и Виталий Раскалов.

Летом 2014 года я наблюдал, как Мустанг забирается на собор святого Вита, теперь он приехал в Прагу всего на один день, по дороге в Исландию, и решил залезть на пражскую ратушу. И в тот раз его задержала полиция, и в этот тоже, причем один из полицейских, амбал, занимающийся пауэрлифтингом, пытался забрать у него камеру, и, когда это не удалось, ударил Мустанга.

Наш разговор начинается с этого неприятного происшествия. "Давно меня не били менты. Мне это особого вреда не причинило, но, может быть, он свою жену бить не будет дома", – смеется Мустанг.

– Ты же в международном розыске?

– Я не знаю. Меня тогда объявили, но, насколько я знаю, Украина заблокировала этот запрос. Три года уже прошло, я везде езжу, никаких проблем.

– Теперь без визы ездишь?

– Да, первый раз. Многие люди этого так ждали, некоторые сомневались. А я так и думал, что просто объявят безвиз, и все, не будет ничего грандиозного. Ничего грандиозного и не произошло. Просто меньше проблем с документами.

– Где ты за эти три года побывал? Я видел в твоем инстаграме, что ты был на Ниагарском водопаде… где еще?

– Это проблема, у меня память как у рыбки. Я не помню. Если тема с полицейскими пошла, когда мы в Торонто ездили, меня за три дня два раза приняли. Один раз мы на Ниагаре фоткались, мне выписали штраф 40 долларов, второй раз меня поймали undercover police на крыше. Потом приехали обычные менты. Полицейские тебя начинают ругать, прямо в душу залазят. Он говорит: вы знаете, это очень опасно. Ты говоришь: да, мужик, я такой крутой, я тренируюсь. Показываешь ему фотки. Он говорит: ты крутой, но должен понимать, что есть ответственность, кто-то может повторить и погибнуть, потому что у него нет такой подготовки, как у тебя. Одни и те же трюки во всем мире: хороший – плохой полицейский, плюс, если ты не знаешь каких-то законов, пытаются нарушить твои права. Те же канадские, которые якобы самые вежливые, ругаются, начинают кричать, создают конфликтную ситуацию. Я считаю, что это неадекватно. Говорит мне: давай мне свой телефон, я хочу посмотреть, что ты снял. Я говорю: я не дам, у меня фотки там, я голый в душе, зачем тебе это надо?.. В Эмиратах полицейские нормальные были. Меня поймал охранник, тупо вырвал камеру, а я до этого вытащил флешку, спрятал ее под губу. Такой здоровый охранник, чуть реально меня не начал бить.

– А куда ты залезал?

– На Princess Tower, 416 метров. Он просто орал на английском. У него безумие, ярость в глазах. Реально я думал, что он меня начнет бить. Пару раз толкнул нормально. Приезжают полицейские, он сразу как девка малолетняя начинает им жаловаться: "Он ломал дверь". Я не ломал дверь, я пролез, я вообще ничего не трогал. В руках держит GoPro. Они ему говорят: "Отдайте ему камеру". Мне тогда повезло, я показал свои фотки, и меня отпустили. Такие фокусы в Эмиратах не всегда работают. Один раз нас отпустили, тоже пофоткались, один раз мы убежали. Один раз залазим – со мной два парня было. Перелазим, и тут такой крик, издалека на нас бегут охранники, у них огромные тени длинные. Кричат громко и бегут прямо на нас. А мы хотим перелезть обратно, но нам надо пробежать определенное расстояние, спуститься, то есть нас по-любому поймают. Но чем больше они приближаются, тем меньше становятся. Оказывается, у них средний рост метр 55, наверное. Они начинают бежать медленнее, понимают, что их трое или четверо, и нас трое, – если они нас поймают, то ситуация может закончиться не в их пользу. Они начинают бежать медленнее, так, чтобы мы могли спокойно перелезть и уйти.

– Ты приезжал в Торонто на презентацию фильма. Фильм снят уже?

– Сейчас идут подготовительные работы, пишут сценарий. Я в этом не принимаю участия. Нас там четыре главных героя. Когда все будет готово, я думаю, очень быстро снимут, потому что там очень крутая команда. Короче, будет крутой фильм, покупайте билеты.

– В Москве не был с тех пор или тайком пробирался?

– Не был, и желания не было.

– Ты такой человек, который всегда хочет пробраться туда, где запрещено. В Россию не хочется?

– Там не так много интересных объектов. Я там был три раза, и каждый раз происходила какая-то фигня. В Петербурге меня тоже искала полиция.

– Когда ты на мост забирался?

– Да. В Москве, когда первый раз приехал, мы сделали фотки, они очень сильно разлетелись по интернету. Я тогда особо не знал, что такое инстаграм, они до фига разошлись. Второй раз я поехал в Петербург – это был кипиш, поехал опять в Москву – это был последний раз, и все.

– Нет желания тайно проникнуть и что-нибудь такое еще такое сделать?

– А зачем?

– Ради хайпа.

– Я это не ради хайпа делаю.

– Ну тогда чтобы им насолить.

– У меня нет такой цели кому-то насолить, я довольно добрый.

– Даже Путину не хочешь?

– Я не считаю, что он какой-то важный человек в моей жизни. Не такого масштаба фигура. Так, кстати, всегда и было. Просто люди интерпретируют так, как им хочется. Кто-то хочет во мне увидеть врага, он видит во мне врага, кто-то хочет во мне увидеть тупого ура-патриота, он будет видеть. У меня нет времени на то, чтобы вести какие-то дискуссии, доказывать кому-то что-то. У меня есть позиция довольно четкая, те, кто меня знают, они знают, как дела обстоят. Я не вижу смысла сейчас что-то детально объяснять, доказывать – это скучно.

– У тебя были скорее правые взгляды. Не стал леветь в последние годы?

​– У меня всегда были мои взгляды. Я не хочу, чтобы меня относили к правым, к левым, мне это все не нравится. Я знаком довольно близко со всей правой движухой. Большинство людей только говорят – правые, левые, неважно, – но ничего не способны сделать. Людьми всегда можно управлять за счет символики, стереотипов. Георгиевская ленточка – это друг, свастика – это враг. Вот так управляют. Точно так же управляют среди правых: вот этот чувак наш друг, а этот немножко черный, либо немножко еврей, либо же еврей, но правый, – значит нормально. Это манипуляция, я это понимал уже в 17 лет. Я просто офигеваю с того, как легко можно манипулировать людьми и вывести их на эмоции.

– Украино-российский конфликт свел с ума миллионы людей.

– Мне кажется, эти люди сошли с ума давно. Смотришь на человека, он вроде адекватно выглядит, а потом приходит домой, включает "Любэ", заходит на паблик и пишет "Новороссия", ДНР, всех превратим в ядерный пепел, всех пидоров сожжем, начинают такую дичь затирать. Ты понимаешь, что у человека проблемы с головой. В принципе у меня есть такая теория, что к людям надо относиться как к сумасшедшим. Ты знакомишься с человеком, общаешься, и, если чувак внезапно начнет вести себя как псих, я не удивляюсь, потому что я изначально к нему отношусь как к психу. Понимаю, что вероятность того, что он нормален, мала: скорее всего, он больной. Я думаю, что так и нужно передвигаться по этой планете.

– Я знаю почему: ты много читал Достоевского. Это же твой любимый писатель?

– Был, сейчас уже точно нет.

– Кто теперь?

– Да нету. Мне нравится читать, мне нравятся книги. У меня проблема: я много думаю, не могу спать нормально. Я в принципе плохо сплю, а теперь представь: я прочитаю пару книг за неделю и вообще офигею. Я иногда беру паузы специально, пару месяцев ничего не читаю. Когда начинаю читать, у меня обычно запоем: сажусь и могу от корки до корки прочитать довольно быстро.

– Какую книгу взял в Исландию?

– "Сто лет одиночества". Есть книги, которые мне совершенно не нравятся. Вот Пауло Коэльо. Прочитал пару книг его и думаю: ну зачем? Мне нравится Ирвин Уэлш, недавно перечитал его книгу "Клей". Господи, я чуть не плакал, такая крутая книга.

– Ты говоришь – все сумасшедшие. Вот ты в истории останешься как автор политического жеста...

– Я не считаю это политическим жестом. Тут надо разобраться, что есть политика. Допустим, если мы платим за проезд, мы тоже участвуем в политике.

– Все политика, но у нее есть разные этажи, и ты залез на самый верхний этаж, символически и буквально залез туда, куда еще никто не добирался. И ты нанес им страшный удар, они были потрясены.

​– Я тогда зашел в фейсбук, увидел, сколько там комментариев. Люди писали хорошие слова, мне на день рождения такого не говорят. Все, закрыл окно и больше никогда их не смотрел. Так что я не знаю, хорошее там или плохое. Мне вообще все равно, потому что ни похвала, ни критика не делают меня сильнее. Если бы мне это давало что-то, если бы что-то делало меня сильнее, если бы я из-за этого стал хоть чуть-чуть в чем-то лучше, то, наверное, оно бы стоило внимания. А так это очень опасная штука.

– А что тебя делает сильнее?

– Я и сам довольно сильный.

– На улице останавливают тебя, пристают, фотографируются?

– Бывало всякое, не только в Киеве. Я зачастую отказываюсь, мне не нравится. Люди офигевают, ты как будто ему в лицо плюнул: ты не хочешь со мной сфотографироваться?! Начинают уговаривать, особенно мужики это делают. Ладно, если бы девушки, мы бы еще могли как-то договориться. Я говорю: зачем мне это нужно? Ты задаешь вопрос: я хочу сфотографироваться. Это нормальный вопрос, и нормально получить отказ, абсолютно нормально не обидеться. Казалось бы, все просто, но почти всегда происходит как-то не так. Поэтому люди, я же говорю, сумасшедшие, реально сумасшедшие. Каждый пятый не псих – моя гипотеза.

– А ты?

– Я абсолютно нормальный законопослушный гражданин, такой как все.

– Не хочешь быть сумасшедшим?

– Это от желания не зависит. Есть люди реально сумасшедшие – гениальные, талантливые. А есть люди, которые хотят такими быть, хотят казаться, что они психи. Но это псевдо, и это видно. Всегда что-то есть в тренде, а есть настоящее. У меня есть товарищ, он клеит самолеты, сидит часами, клеит маленькие детальки. Ты сидишь с ним, он с тобой разговаривает и клеит самолет. Ты понимаешь, что за два часа он склеил одну крохотную деталь. Он это делает всю жизнь, и он крутой. Это его тема, ему это нравится, и это по-настоящему выглядит. Мне нравится смотреть, как он это делает. С ним можно поговорить про самолеты, он полностью погружен.

А вот спросишь у человека: чем ты хочешь заниматься? Представь, что у тебя есть полная независимость, миллион долларов, что ты будешь делать? Сто процентов людей говорят, что они хотят путешествовать. Хотя на самом деле для того, чтобы путешествовать, нужно просто не бояться, что у тебя не будет денег, когда ты доживешь до старости, если ты вообще до нее доживешь. Бери и езжай. Это можно делать сравнительно недорого. Но все находят какие-то проблемы. Мне кажется, одна из причин, почему всем нравится путешествовать: жизнь скучная и нужны эмоции. Но я не получаю от этого какое-то сумасшедшее удовольствие. Да простят меня все эти миллиарды людей, которые мечтают куда-то поехать. Мне нравится движ.

– Ты же все время ездишь.

– Нет, я все это лето был в Киеве, мне было офигительно. Ходил в зал, лазил, снимал что-то. Я делал то, что мне нравилось. Понравится что-то или появится какая-то идея, я поеду куда-то.

– Если бы у тебя было 10 миллионов долларов, что бы ты делал?

– То же самое, что и сейчас. Что бы ты сделал, если бы узнал, что завтра упадет метеорит на землю и мы умрем?

– Рыдал бы.

– Я бы ничего не делал, я бы жил так же, как я жил. Человек говорит: я все изменю, я успею что-то попробовать. Значит, ты неудачник по жизни, ты ничего не сделал. Единственный день ты проживешь как человек. А если бы ты всегда жил так, как ты хотел, то и последний день ты будешь жить так, как хотел.

– Ты живешь так, как хочешь?

– Да.

– И как тебе это удается?

​– Как-то удается. Например, люди хотят, чтобы я постоянно выкладывал видео или фотки. У меня, бывает, нет настроения, – не хочу, я не знаю почему. У меня бывает депрессия. И когда я не хочу что-то делать, я не делаю. Это не значит, что я не лазаю, я часто лазаю сам, либо с кем-то. Я снимаю, мне не нравятся эти видео, либо я не хочу их монтировать. Я просто делаю то, что мне нравится. А люди пристают. Мне все равно, комментарии какие-то пишут, ставят лайки или не ставят. Если я регулярно не делаю контент, с точки зрения бизнеса я проигрываю, потому что у меня становится меньше аудитория, я просто не получаю деньги: чтобы их получать, нужно постоянно что-то делать. Зато я являюсь собой, я могу в любой момент сказать: я не буду это делать или я буду это делать. Я могу это делать, а могу остановиться. Все блогеры постоянно взаимодействуют с аудиторией, причем начинается это с шуточек, а потом они постоянно думают, как ей понравиться, потому что им дадут деньги, а на эти деньги они поедут путешествовать – такой замкнутый круг. И они просто в конечном итоге превращаются в рабов, они клоунами становятся. Мне вообще образ клоуна нравится, но они становятся плохими клоунами, ими управляют. Я жертвую некоторыми материальными благами, зато получаю полную свободу. Я не хочу снимать, я не буду, и все.

– Общество, которое дает тебе славу, в обмен присваивает часть тебя. И чем больше у тебя славы, тем меньше остается личного пространства.

– С одной стороны, да. А с другой стороны, человек сам начинает. Когда ты становишься знаменитым, когда ты так решил: я крутой пацан, тогда ты, наверное, уже начинаешь об этом думать. Жизнь состоит из 10% событий и на 90% из того, как мы реагируем и как мы думаем. Все битвы у нас происходят в голове. Когда это занимает большую часть разума, мыслей, вот это и есть личное пространство. Ты едешь по рельсам славы, ты на них встал, ты начал думать о том, что ты крутой. Ты можешь в любой момент взять локомотив, переставить на другие рельсы и думать о чем-то другом, про животных, например. Это, кстати, одна из моих гипотез: кто управляет своими мыслями, тут управляет всем остальным. У меня иногда это получается – это круто. Иногда мысли скачут или едут всем составом в разные направления, редко они едут по этим рельсам к подписчикам каким-то.

– Ты не спишь по ночам и думаешь, как проехать по этим рельсам?

– По ночам, да, часто не сплю. Когда уже сильно устаю, вырубаюсь, ставлю будильник, сплю четыре часа иногда, просыпаюсь, организм уставший, хочет еще спать, а я не сплю специально. Я такой немножко разваленный хожу, чтобы на следующий вечер лечь спать или утром хотя бы опять вырубиться. Выходит, что я не сплю полтора-два дня, потом сплю иногда 7 часов, иногда долго, иногда три дня плохо спишь, потом тебя вырубает. Бывает, когда организм истощен, тебя вырубает на 10 часов, потом долго выходишь из этого состояния. Что я жалуюсь? Все хорошо у меня.

– У тебя рука была сломана – упал с небоскреба?

– Нет, не была сломана, у меня была старая травма в плече, я сделал операцию, еще одну операцию сделал на кисти, и все нормально.

– Знаешь, что погиб бейсджампер, который проходил по делу о высотке?

– Знаю. Я с ним не знаком. Он поднялся на крышу, их четверо было, они прыгнули, и все. А сейчас он разбился, и некоторые СМИ пишут, что он красил звезду, но он же ничего не красил. Бейсджампинг – опасный спорт, такое бывает. Высокая вероятность смерти. Жаль, что такое произошло, соболезную его родителям.

– Как русские руферы к тебе относятся?

– Я не знаю, мне все равно. И русские, и американские руферы обходят меня стороной, или я их обхожу. Как мы можем пересечься? У меня раз в месяц меняется номер телефона, ко мне не всегда может дозвониться знакомый. Я не сижу, не смотрю комментарии. Иногда я бываю в какой-то степени социален, но большую часть времени я просто живу своей жизнью. Вживую мне никто ничего никогда не сказал. И до этого в Россию я ездил, у меня всегда были довольно четкие взгляды касательно России, Украины, я их никогда не скрывал. Мне в какой-то степени интересна история. Про Петра, который прорубил окно в Европу. Но есть обратная сторона медали, какой ценой и куда можно было бы направить эти ресурсы. Потому что вбахать такое-то количество на какую-то авантюру, чтобы потешить свое эго – это минус для всего государства, для страны. Мне нравится иногда про такое поговорить, когда настроение есть. Никогда у меня не было никаких конфликтов ни с кем.

– Ты сам стал частью украинской истории… С тобой президент встречался.

– Давай не будем об этом говорить. Кстати, мне нравится, как ты говоришь, что он со мной встречался. Я говорю по-другому: я с ним встречался.

– О'кей, вы друг с другом встречались.

– Я не считаю, что президент или какой-то министр – это сверхчеловек. Это обычный человек, обычный рядовой гражданин. Даже можно убрать "гражданин", это просто человек. Я к ним отношусь ко всем как к людям.

– А вот в России к Путину относятся как к божеству.

– Давай про что-то нормальное поговорим.

– Про любовь?

– Я люблю детей. Дети прикольные.

– Хочешь завести ребенка?

– Да, но я не хочу жениться пока что. Я просто себе не представляю, как это. Ребенка я себе могу представить, ты с ним занимаешься, тусуешься, все нормально, он твой братан. А вот женитьба, я не вижу в обозримом будущем.

– На сколько лет ты себя чувствуешь?

– У меня было неоднократно в жизни – я забывал свой возраст. Я как-то сидел, примерно знал плюс-минус полтора года, я не мог вспомнить конкретно, какой у меня возраст сейчас. Как раз мне позвонила мама в скайпе, мы говорили, и я как-то плавно подвел к этому: кстати, тебе тогда было столько-то лет. Посчитал и вспомнил. Я не знаю, я не уделяю этому внимания. Мы все поживем и сдохнем, какая разница.

– Есть люди, которые всегда чувствуют себя стариками, есть люди, которые чувствуют себя тинейджерами.

– У меня от настроения зависит. Иногда просыпаюсь – чувствую себя разбитым стариком. Но надо начинать что-то делать, тогда ты оживаешь, начинаешь двигаться, снова тебе 18 или 15.

– Но ты и выглядишь на 18.

– Это здорово. Я просто побрился, постригся. Ты меня не видел, когда я начитаюсь Достоевского и утром такой встану. Мне не нравится жара, жара просто убивает. В Киеве я реально начинаю офигевать. У меня кот есть, мы вместе с ним офигеваем. Раз солнце зашло, мне хорошо, мы полазили. Сегодня поедем в Рейкьявик, там вообще 13 градусов, я думаю, мне будет там классно. Дождь, прохладно.

– Небоскребов там нет. Залезешь на вулкан?

– Мне все равно. Я буду делать все, что захочу, и в Рейкьявике, и в Киеве, и вообще везде.