Эмигрировала Юлия Латынина, которую можно причислить к самым заметным журналистским перьям современной России. Заметный след в литературе и литературной критике оставили и уехавшие вместе с дочерью Алла и Леонид Латынины. Невмоготу стало переносить этой семье издевательские нападки неизвестных бандитов – обливание дерьмом, сожжение машины, опрыскивание ее веществом нестерпимого запаха… Страшно стало жить под прицелом отмороженных идиотов, ждать, что еще им подскажет безумная фантазия.

Латынины – не первые и не последние российские интеллектуалы, покидающие родину. Как сто лет назад, в годы первой волны эмиграции, принимает беглых россиян Рига и Берлин, Лондон и Нью-Йорк, вновь становящиеся центрами русской культурной жизни. Надолго ли уезжают представители нынешней эмигрантской волны? "Я еще вернусь", – говорит Латынина. Когда? Неизвестно. Видимо, когда жить в России будет безопасно, когда в стране произойдут перемены. А пока в берлинских и лондонских русских домах, в русскоязычных периодических изданиях, выходящих на Западе, идут бесконечные споры-разговоры о судьбах России.

В повести Фазиля Искандера "Думающий о России и американец" есть такой диалог: "Что делают в России?" – спрашивает американец. – "Думают о России, – отвечает русский. – В России многие думают о России, а остальные воруют…" Этот многозначительный диалог, на котором построена вся повесть, полон печальной иронии. Я вспомнил об этом диалоге, открыв четвертый номер издаваемого в Нью-Йорке русскоязычного журнала "Времена". В разделе "Полемика" опубликована статья Владимира Фрумкина под заголовком "Советские диссиденты – охранители путинского режима".

О чем это? Какие это советские диссиденты? И почему им, судя по всему, покинувшим Советский Союз в давние времена и живущим в США, нравится то, что происходит в нынешней России?

Владимир Фрумкин – известный музыковед и публицист, в свое время много сделавший для пропаганды творчества Окуджавы, Галича и других авторов-исполнителей, более сорока лет живущий в Штатах, принадлежит к российской интеллектуальной элите Америки. И ему ли не знать о настроениях и политических симпатиях и антипатиях этого слоя деятелей культуры? Он пишет о внутреннем конфликте между представителями разных ветвей русской эмиграции на почве отношения к русской действительности. Ярким представителем негативного отношения к ней был ныне покойный поэт и эссеист Лев Лосев, чей текст приводит в своей статье Фрумкин, видимо, разделяющий его позицию.

"Когда рухнул Советский Союз,– писал Лосев, – в одночасье развеялся морок железного занавеса и в стране повеяло свободой. Да только порча зашла слишком уж далеко… Которые порасторопнее – кинулись воровать c небывалым даже в русской истории размахом: нефть – так целыми месторождениями, недвижимость – так заповедными рощами и историческими кварталами, кино – так целыми студиями и госфильмофондами, и власть, власть, власть. Ну, a спившееся, нездоровое, не умеющее думать за самих себя большинство затосковало по родимому уюту несвободы – комната в бараке, c как-никак, но работающим центральным отоплением, выстoянная в очереди колбаса по два двадцать и знание, что завтра будет так же, как вчера. И стало чаять воссияния новых сапог на верхушке власти: "Любимый вождь, наступи мне на харю!" 53% нынешних россиян относятся к Сталину "только положительно" или "скорее положительно, чем отрицательно".

Таково восприятие российской действительности одним слоем русской эмиграции, тех, кого их оппоненты называют русофобами. Имена этих оппонентов Фрумкин не называет, обозначая лишь принадлежность к интеллектуальной элите – писатель, философ, искусствовед. Для них критерием любви к России является отношение к Крыму, Донбассу, к Путину, который в их восприятии – "главный (если не единственный) архитектор гуманной политики Кремля".

Надо сказать, что спор ведут люди образованные, прекрасно знающие русскую историю и литературу, и потому аргументация у них соответствующая, настоянная на культурно-исторических аллюзиях. Когда речь идет об украинском конфликте, приводится пушкинская цитата:

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?..

Оставьте: этот старый спор славян между собою...

А когда речь заходит об отношении к президенту России, приводится пассаж с ссылками опять-таки на Пушкина: "Ну, не может интеллигент полюбить правителя – хоть ты его режь! Российский интеллигент – тем более. Разве что великий Пушкин в зрелые годы сумел с сочувствием вглядеться в судьбу Бориса Годунова, восхититься Петром I, даже найти слова одобрения для Николая I: "он честно, бодро правит нами".

А с другой стороны в ответ – цитата из Александра Герцена, из его статьи в "Колоколе" по поводу реакции русской общественности на второе польское восстание 1863 года: "Дворянство, литераторы, ученые и даже ученики повально заражены: в их соки и ткани всосался патриотический сифилис".

Такая вот война цитат идет в русской Америке. Позволю себе еще одну выдержку из статьи Фрумкина, многое разъясняющую в позициях сторон: "Но теории теориями, споры спорами, – пишет Фрумкин, – а российский корабль плывет себе и плывет, все более отдаляясь от материка под названием "Западная цивилизация". Мои друзья, которые вдруг превратились в неосменовеховцев, ухитрились перебраться на этот материк в то время, когда на мачте корабля развевался красный флаг с серпом и молотом. Теперь там полощется триколор, который все больше смахивает то ли на красно-коричневый, то ли на черный, пиратский. Те, кому это активно не нравится, один за другим перемещаются в наши края, чтобы не повторить судьбу тех, кого сбросили с корабля, предварительно отправив на тот свет…

Между тем мой друг-философ, бывший диссидент, публиковавший в Сам- и Тамиздате труды, за которые мог получить до пяти лет лагерей, сегодня из своего безопасного западного далека призывает своих российских коллег уняться, не раскачивать лодку, обуздать свою патологическую страсть ниспровержения и посочувствовать пахану-капитану, взвалившему на себя труднейшую и неблагодарнейшую роль арбитра между трюмом и верхней палубой. Роль эта до того обременительна, что капитану на мостике порою чудится, что он заброшен в самый низ, в трюм, на самую тяжелую работу: "Все эти восемь лет я пахал, как раб на галерах, с утра до ночи, и делал это с полной отдачей сил". Это было сказано в Кремле 14 февраля 2008 года.

Девять с лишним лет минуло с тех пор, а он, болезный, все еще пашет. И, надо думать, долго еще будет пахать, грести, рулить и отдавать приказы с капитанского мостика. Он ведь там – "наше всё", властная вертикаль в одном единственном лице, так что можно не тревожиться: арбитраж обеспечен, режим не рухнет. Корабль, правда, будет ржаветь, дно обрастать ракушками и водорослями, ход его замедлится, но потонет он не скоро. На их – капитана и его сатрапов – век хватит вполне".

В этой цитате примечательно одно будто сказанное невзначай слово –"неосменовеховцы", открывающее шлюзы памяти для тех, кто знает новейшую российскую историю. Но тем, кто не знает или забыл напомню: сменовеховство – идейно-политическое течение, возникшее в двадцатых годах прошлого века среди русской эмиграции первой волны. Название происходило от изданного в Праге сборника статей "Смена вех", в котором были сформулированы основные идеи этого течения. Сменовеховцы выступали за примирение и сотрудничество с Советской Россией, мотивируя свою позицию тем, что большевистская власть уже переродилась и действует в национальных интересах России.

Так что называть советских диссидентов, ставших охранителями путинского режима, неосменовеховцами вполне уместно. Так же как их предшественники сто лет назад, они полагают, что нынешняя власть действует в национальных интересах России. Вспомню слова Гегеля, часто приписываемые Марксу, о том, что "история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса". Трагизм ситуации сменовеховцев заключается в гибели их лидеров в застенках Лубянки по возвращении в Советский Союз. Но нынешние неосменовеховцы как будто не торопятся в путинскую Россию, столь любезную их сердцу.

Михаил Румер-Зараев – прозаик и публицист

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции