Так вышло, что за последние три года российский театр настигла участь российских массмедиа, кинематографа, современного искусства и гражданских свобод. Обобщенное государство обратило на театр свой тяжелый взор, как до этого обращало на другие социальные институции в порядке их массовости. Обратило и стало думать за творческое сообщество о том, о чем там думать было не принято: о границах интерпретации классических текстов, о влиянии на нравственность, о движении в ногу с курсом страны.

Чаще и чаще напоминают о том, "кто девушку танцует", – и многие цепляются на этот спекулятивный разговор, желая только танцевать немножко деликатнее. Забывают при этом о главном – о провинциализирующей искусство культурной политике, танцевать по стратегиям которой вообще не дóлжно, а также о том, кто вообще является источником "государственных средств".

Театральных деятелей арестовывают, и для сообщества это такой шок, что оно машинально проговаривается: а их-то за что? – как будто не было в последнее пятилетие "Болотного дела" и десятков политзаключенных за его рамками. А если они и были – то было за что их сажать. Наверняка было: за то, что занялись низовой политикой, не так ли? Но мы ведь в политику не лезем, хлопает глазами сообщество.

И действительно – не лезет.

В России есть один-единственный театр, который на регулярной основе (и задолго до 2012 года) позволил себе буквальные социально-политические высказывания, этот театр называется Театр.doc, и это первый театр, узнать про который через новости о судах и выживании из помещений давно получила шанс широкая аудитория общественно-политических изданий. Театр.doc вместе с движением "новой драмы" – крупные явления, но что такое один театр против нескольких сотен?

Современное искусство в России находится в почти радикальной оппозиции политическому режиму. Выставку "Осторожно, религия!" громили тогда, когда никто еще не думал ни про какой российский театр как про что-то живое. Важен императив работы с настоящим, с реальностью – в том числе и отсюда такая плотная привязка к социальному и политическому. Театр же в России работает с иллюзией, с "чистым искусством", это не то что даже в его природе, природа театра меняется, это в его инерционной форме существования, которая выражается в глубокой инкорпорированности театра в государство.

Например, проблематизация гомосексуальности в современном российском театре сколько-нибудь крупно находит свое выражение только в совершенно беззубом спектакле Константина Райкина "Все оттенки голубого". Изучение частных переживаний, вывод ситуации на максимально абстрактный уровень – это все, что можно себе позволить, когда в твоей стране гомосексуалов натурально убивают, и речь даже не о Чечне. А когда заведут речь о Чечне, попытайтесь вспомнить хоть один спектакль большой формы о чеченской войне.

Все меняется.

Новосибирский режиссер Тимофей Кулябин после ситуации с "Тангейзером" поставил хоть и плохой, но политический (и автобиографический) спектакль "Процесс". Конечно, это снова высказывание, редуцированное до общеместной абстракции: про противостояние человека и тоталитарного аппарата etc, etc...

Однако театральное сообщество продемонстрировало способность объединиться вокруг ситуации с Алексеем Малобродским. И пускай волна видеообращений полна фантастической наивности – чаще всего слышишь: "мы бы хотели обратиться к нашему президенту <…> с надеждой на справедливое расследование". Где же вы с вашим президентом были последние пять лет, милые? В этом неофитском гражданском чувстве театральная тусовка продуцирует довольно стыдную, поверхностную и рыхлую эмоцию надрывного ужаса от политической реальности, уместную, может быть, для ситуации 2012 года, но никак не сейчас. Однако нельзя отрицать, что этот процесс политизации пойдет театральному сообществу только на пользу.

Аргумент о роли репрессий в увеличении креативности не столько аморален, сколько спекулятивен. В случае с российским театром трудно переоценить нежданную помощь, которую государство ему оказывает. Речь не о том, что в театре должны появиться протестные агитки или кукиши в дырявых карманах. Речь о том, что российский театр как таковой забыл, что в принципе может выражать хотя бы некоторые политические и гражданские интересы общества. "Чистое искусство" существует вне времени, а в такой форме существования всегда есть риск однажды проснуться и обнаружить себя Малым театром, сто пятьдесят лет подряд ставящим "Ревизора".

Этот текст не о том, что обществу нужен социальный театр – хотя он, безусловно, нужен, а о том, что обществу нужен живой театр, который является субъектом в том числе и социально-политического действия. Созревание нового поколения, лишенного скепсиса и цинизма, появляющихся как реакция на невозможность ни на что повлиять, почти дает гарантию появления этого живого театра в недалеком будущем. Новый способ взаимодействия российской власти с театром это будущее, безусловно, приближает.

Виктор Вилисов – театральный критик

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции