Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?
Иван Толстой: Еще раз о судьбе Янтарной комнаты – на эту тему мы беседуем с одним из крупнейших специалистов по янтарю Александром Щедринским. Он - гость нашей студии в Праге. Александр Михайлович - профессор реставрации в Реставрационном центре Института изобразительных искусств Нью-Йоркского университета, а также консультант в Метрополитен-музее.
Свои познания химика-органика и искусствоведа профессор Щедринский соединил в изучении янтаря. Александр Михайлович, нашу беседу я хотел бы начать с того, что вновь взволновало общественность и даже государственных деятелей совсем недавно, я имею в виду Янтарную комнату и сенсационную находку 1997 года. Что же достоверно известно о Янтарной комнате? В этом сюжете вообще столько легенд, что впору спросить: а был ли мальчик? Была ли Янтарная комната?
Александр Щедринский: Что касается интереса к Янтарной комнате, то, естественно, он был подогрет сравнительно недавними находками. Был найден комодик деревянный, на отделку которого не ушло ни одного кусочка янтаря, просто этот комодик когда-то стоял в Янтарной комнате - на его тыльной стороне есть инвентарный номер Екатерининского дворца-музея. И вторая находка, наиболее важная - была найдена флорентийская мозаика, которая набирается из разных сортов полудрагоценных камней, и эта мозаика действительно когда-то висела в Янтарной комнате и исчезла, когда фашисты захватили Янтарную комнату и вывезли ее в Германию - из четырех мозаик доехало только три. Дело в том, что тогда была организована выставка в Кенигсбергском замке и была публикация доктора Рода в 1942 году в журнале "Пантеон", где были воспроизведены фотографии этой инсталляции. И известно документально, что одна мозаика отсутствовала. Вот она-то сейчас и всплыла. К сожалению, я сейчас сразу могу оговориться, что судьба трех других была еще плачевнее – их после войны нашли в том же Кенигсбергском замке совершенно сгоревшими. Камень тоже может сгореть. То есть он не в полном смысле слова горит, это не органическое соединение, но очень высокая температура может привести к его полному обесцвечиванию и частичному распаду. Вот в таком виде остальные три и были найдены. Это, кстати, положило начало большим дебатам о том, что, может быть, вся Янтарная комната сгорела, потому что янтарь-то как раз органическое вещество и горит очень легко и быстро, а при очень высокой температуре просто почти молниеносно испаряется.
"...это одно из самых хорошо документированных произведений искусства большой исторической важности, нам известна его судьба с самого начала 18 века..."
Но есть очень важный фактор в этой старой находке трех обгоревших мозаик – они были найдены в помещении, которое никак не могло вместить огромные янтарные панели из Янтарной комнаты. То есть они были заранее взяты, это совершенно очевидно из логики того места, где они были найдены. Кроме того, даже если бы это помещение вмещало эти панели, то оно вмешало бы и зеркальные пилястры, придуманные Растрелли, а стекло даже при очень высокой температуре взрыва могло бы только расплавиться, но никакого большого количества расплавленного стекла там тоже найдено не было. Так что это тоже все доказывает, что, возможно, панели были эвакуированы. Что касается того, была ли Янтарная комната, то это почти полу-юмористический вопрос. Дело в том, что это одно из самых хорошо документированных произведений искусства большой исторической важности, нам известна его судьба с самого начала 18 века, когда по совету своего придворного архитектора Шлютера прусский король Фридрих I заказал мастерам знаменитый Янтарный кабинет. Заметьте, он был не комнатой, а скромного размера королевским кабинетом, он должен был быть гораздо меньше, чем та Янтарная комната, которую мы знаем по Екатерининскому дворцу. Работы над этим кабинетом прерывались по разным причинам, менялись мастера, но для нас важно, что сын короля, который его сменил, будучи невероятно прижимистым человеком, который был готов тратить деньги только на армию, ни на что больше, он обожал солдат, особенно высоких, он подарил Петру Первому, когда тот остановился проездом у него в гостях в 1716 году, эту комнату, точнее, то, что было сделано – она никогда не была закончена к моменту подарка. Более того, многие ее части были просто в разобранном виде, то есть они никогда не были полностью установлены. И к середине 1717 года (путешествие тогда занимало очень длительное время) из Пруссии этот Янтарный кабинет прибыл в Санкт-Петербург. Я сказал, что это очень хорошо документированное произведение искусства. Наверное, следует оговориться - и да, и нет, потому что была масса моментов, когда источники противоречили друг другу. Мы, например, так и не знаем, установил ли ее Петр когда-либо в своем Летнем дворце, куда она впервые прибыла, и сколько раз ее упаковывали и распаковывали. Если бы меня попросили в двух словах рассказать историю Янтарной комнаты, я бы справился двумя глаголами - упаковать и распаковать, потому что это действительно была вечная судьба Янтарного кабинета.
Иван Толстой: Можно задать вам сопутствующий вопрос? Вы упомянули, что существовали стеклянные пилястры растреллиевской работы, вы упомянули также, что новейшая находка в Германии - это деревянный комодик. Значит ли это, что Янтарная комната состояла и была выполнена не только из янтаря?
Александр Щедринский: И да, и нет. Опять же, те, кому посчастливилось видеть Янтарную комнату до того, как она исчезла из Екатерининского дворца в декабре 1941 года, знают, и те, кто сейчас посещают могут это видеть по реконструкции, по рисункам, что Янтарная комната - это комната, которая, как всякая комната, имеет четыре стены. Но одна стена целиком занята окнами. В простенках между окнами никогда янтаря не было. Что касается остальных трех стен, то в каждой из этих стен есть дверь довольно большого размера, и кроме трех дверей все остальное пространство, все стены были покрыты янтарными панелями. За исключением самого верхнего яруса. Самый верхний ярус еще во времена Растрелли был сделан в технике "Trompe l’oeil", "обман глаза" – это были просто обои, расписанные под янтарь. Но это - самая верхняя часть.
Иван Толстой: Александр Михайлович, а у вас как специалиста есть своя собственная версия, что случилось с Янтарной комнатой?
Александр Щедринский: Как химик я должен выдвинуть еще одну гипотезу. Люди все время забывают, так как они зачастую плохо себе представляют химическую суть янтаря, что это органическое вещество, окаменевшее, но, тем не менее. При температурах выше 300 градусов янтарь очень сильно и быстро разлагается. При температурах взрыва, то есть когда мы говорим о 1000-1200 градусах, он мгновенно бы испарился. То есть в результате каких-то прямых попаданий бомб от янтарных панелей не осталось бы вообще ничего, потому что это было дерево и янтарь. Но количество уж больно серьезное. Дело в том, что все эти панели в разобранном виде весили шесть тонн, это не что-то малюсенькое, что можно было легко сжечь. Это, кстати, была основная причина, почему она не была эвакуирована. Потому что остались одни слабые женщины при неожиданном наступлении немцев на Ленинград, и просто им было не под силу снять эти панели и куда-то их вывезти. Все, что было в Янтарной комнате, все, что можно было оттуда легко забрать, было эвакуировано. И на сегодняшний день Екатерининский дворец обладает одной из самых лучших коллекций янтаря в России, совершенно замечательными вещами, сделанными из янтаря. Девятнадцать из них мы показали на выставке, которая недавно состоялась в Нью-Йорке, в Сан-Франциско, сейчас она находится в Вашингтоне. И эта коллекция во многом помогла мастерам, которые реставрировали эти вещи, понять старую технологию и применить ее для восстановления Янтарной комнаты.
Иван Толстой: Александр Михайлович, я вспоминаю как мой папа рассказывал такую романтическую историю. Ему было шесть лет, он был вместе со своими родителями в эмиграции в Германии, и вот на берегу Балтийского моря он увидел такую картину. Изящные женские следы, удаляющиеся по пляжу далеко-далеко, в бесконечность. И рядом, перебежками, следы большие, ее спутника, то справа, то слева, обегают, отстают и тоже удаляются вдаль по берегу. И в каждый женский след положен маленький кусочек янтаря.
"...в каждый женский след положен маленький кусочек янтаря"
Конечно, за 20 век ценность янтаря, как и, наверное, всех драгоценных и полудрагоценных камней, возросла. Какой ваш профессиональный интерес к янтарю сейчас?
Александр Щедринский: Это, конечно, очень смешно, если я объясню, что я начал заниматься янтарем довольно давно. Я был в Праге в 1990 году на конференции, посвященной янтарю, куда приехали специалисты со всех концов мира, и нас всего-то было тридцать человек безумцев, которые занимались этим вопросом. Приехал из России Савкевич, один из лучших специалистов по балтийскому янтарю. И в тот момент, когда я кому-то в Америке объяснял, чем я занимаюсь, люди смотрели на меня как на безумца, даже не понимая самого слова "янтарь". Революция в этом вопросе произошла сравнительно недавно, когда вышел на экраны самый кассовый фильм мира "Парк Юрского периода", сюжет которого завязан на комаре, найденном в янтаре. Он изменил ситуацию с янтарем полностью во всем мире. Это не анекдот, а совершенно серьезный факт, с которым приходится считаться. Интерес вырос настолько, что буквально через месяц после появления этого фильма я нашел свое имя на первой странице журнала "Wall Street Journal", что мне никогда и не снилось, и было довольно смешно, что самая серьезная газета, описывающая бизнес, вдруг заинтересовалась янтарем. В связи с появлением этого фильма и с огромным, возросшим интересом к янтарю, естественно, выросла его ценность. Во многом сыграла роль и выставка, которая с огромным успехом шла полгода в Нью-Йорке, это была самая успешная выставка в истории Музея естественной истории, а он существует более ста лет. Потом она переехала в Сан-Франциско, сейчас она в Смитсоновском институте в Вашингтоне. Естественно, из-за постоянной прессы, потому что такие же статьи были в "Нью-Йорк Таймс", в журналах "Тайм" и "Ньюсуик", во всех самых популярных и читаемых журналах мира, естественно, интерес вырос невероятно, и выросла ценность. То, что раньше продавалось за гроши, сейчас стало значительно дороже. Самое трагичное в этой ситуации, что выросла стоимость неизмеримо в самой стране. Сейчас в России янтарь, закупаемый у калининградского комбината, стоит колоссальные деньги по сравнению с тем, что он когда-то стоил. Сейчас он стоит - сырой, необработанный янтарь - 250 долларов за килограмм. Поэтому сейчас проблемы восстановления Янтарной комнаты уперлись в совершенно невероятную стоимость самого материала, ибо коэффициент полезного действия очень низок - примерно 20 процентов идет на уже окончательные изделия из того, что уже закупается. И мне не надо объяснять, что для того, чтобы купить тонну янтаря, надо заплатить четверть миллиона долларов. Это очень большие деньги. И при очень больших стараниях директору музея-заповедника очень нелегко выбивать эти деньги для того, чтобы вести эти работы, не хватает даже на зарплату мастерам. Поэтому проблема восстановления сейчас уже не в том, как найти секрет, подобающий подход (технология уже известна, она уже в руках, уже в где-то 40 процентов комнаты восстановлено), но сейчас это все уперлось в эту колоссальную стоимость. Если раньше был нужен просто звонок из Кремля, чтобы сказали отгрузить столько-то тонн, то теперь кто угодно может звонить, но результат будет один и тот же - где деньги?
Иван Толстой: А вот в профессиональной вашей деятельности как сочетаются ваши познания химика, ученого и ваш интерес к искусству?
Александр Щедринский: Сочетаются они непосредственно. Как я вам уже сказал, я профессор реставрации Нью-Йоркского университета, но я профессор органической химии Лонгайлендского университета. Узкое направление моих исследований - это органическая химия и искусство реставрации. Дело в том, что не надо объяснять, что все произведения искусства из чего-то сделаны. Раз они сделаны из чего-то, они имеют химический состав, кому-то надо его изучать. Потому что в процессе реставрации очень часто нужно знать, из какого изначального материала они были сделаны, чем можно их реставрировать, есть масса разных сортов воска, заменителей, современных вариантов, и так далее. Это очень серьезная и интересная проблема. Вот этим я занимаюсь уже 14 лет.
Иван Толстой: То есть ваши познания могут быть использованы в вопросах определения подлинности произведений искусства?
Александр Щедринский: Да, иногда это упирается в подлинность. Конечно, это то, что обычно всегда слушателя или читателя больше всего интересует, как только он слышит слова "фальшивка", "подлог". Но есть более интересные и более серьезные проблемы, которые, боюсь, выходят за рамки нашей передачи.
Иван Толстой: Тем не менее, может быть, один такой вопрос: когда-нибудь случилось так, что ваше заключение поколебало чью-то репутацию или репутацию того или иного произведения искусства?
Александр Щедринский: Это случается просто постоянно, к сожалению. Вкратце опишу следующий эпизод. В Метрополитен-музее была восковая головка, которая во всех серьезных каталогах и во всех самых серьезных книгах о воске называлась "самой древней художественной работой, сделанной из воска".
Иван Толстой: Неужели она тоже произведена на Малой Арнаутской?
Александр Щедринский: Нет, мы не знаем, где она была произведена, она была просто подарена музею, кстати, может быть, совершенно искренне, без малейшего желания кого-то обмануть. Но совершенно случайно я вынужден был ее проанализировать. Просто мне нужна была красивая фотография для моей статьи о восковых исследованиях, и я попросил куратора разрешать мне проанализировать эту фигурку. Разрешение было дано, и к моему полному изумлению я увидел как из моего прибора появляются следы современного парафина. Это меня привело в состояние полного шока. Я позвонил куратору, помчался обратно в музей, взял пробу из другого места, потому что вначале я брал, естественно, из поврежденного места в районе шеи.
"Это меня привело в состояние полного шока. Я позвонил куратору, помчался обратно в музей, взял пробу из другого места..."
Я решил, что просто какой-то неграмотный реставратор решил ее реставрировать современным материалом. Мне было дано разрешение просверлить ее вглубь. Есть такое очень тонкое сверло, чуть толще человеческого волоса, и когда мы ее просверлили и взяли абсолютно чистый материал из середины, то результаты не изменились - это был абсолютно четкий парафин. Учитывая, что парафин - детище середины 19 века, она никак не тянула на 2-3 век, под каким и числилась, тогда это мог быть только натуральный воск. Так что бывают такие ситуации, ни один музей от них не застрахован. Причем, я прошу понять, это не мое мнение, это мнение абсолютно непререкаемого прибора. Когда газохромотограф вам показывает "отпечатки пальцев" парафина, то там спорить абсолютно не о чем, никакие искусствоведческие моменты в это не вмешиваются.
Иван Толстой: Мне остается только поблагодарить за беседу человека, при звуке имени которого кое-кто в мире подделок трепещет!
