В день памяти трансгендеров, ставших жертвами ксенофобии, 19-летняя студентка колледжа Алёна Ерох вышла на одиночный пикет. Алёна и ее друзья стояли с плакатами, сменяя друг друга каждый час, в парке, который находится в центре Ярославля. Активисты принесли свечи и фотографии погибших трансгендеров, чтобы установить небольшой мемориал.

О предстоящей акции написали местные СМИ, поэтому в парке участников пикета ожидали гомофобы. Они угрожали активистам и закидали их яйцами, растоптали импровизированный мемориал и, в конце концов, вынудили участников пикета покинуть парк. В беседе с корреспондентом Радио Свобода Алёна Ерох рассказала, что угрозы "борцов за нравственность" ее не испугали. День памяти трансгендеров – это лишь начало просветительской антигомофобной кампании, которую Алёна и ее немногочисленные сторонники планируют своими силами провести в Ярославле.

​– Трансгендеры чаще страдают от насильственных действий, чем другие меньшинства. В 1998 году неизвестный жестоко убил трансгендерную женщину Риту Хестер. Через год ЛГБТ-активисты Сан-Франциско объявили 20 ноября Днем памяти убитых трансгендеров в честь Риты. В этот день стали проводить траурные акции в различных городах по всему миру, – рассказывает Алёна Ерох. – Мне показалось важным отметить эту дату в России, где очень сильна гомофобия. Особенно страшно быть ЛГБТ в Чечне и Дагестане. Я пыталась найти статистику гибели трансгендеров в России, но не смогла это сделать. Я обнаружила только шесть случаев гибели трансгендеров за последние двадцать лет в нашей стране. Но я не верю этим данным. Мне кажется, таких смертей намного больше. В России правоохранительные органы не ведут статистику гибели трансгендеров в результате преступлений ненависти. Друзья и родственники погибших часто предпочитают молчать. Такое ощущение, что в России этой темы в публичном пространстве нет. Мы старались сделать громкую акцию, привлекающую внимание к проблеме гомофобии и трансфобии. Мне очень хотелось показать, что у нас есть такая проблема и мы не будем об этом молчать.

​– Может быть, среди ваших друзей и знакомых кто-то пострадал от трансфобии?

– Никого из моих друзей трансгендеров не убили. Но им очень сложно, иногда невыносимо жить. Трансгендеры стараются стать невидимыми, страдают от внутренней гомофобии, ненавидят себя. Очень тяжело ощущать себя одним человеком, а выдавать за другого. Многие трансгендеры мучаются от депрессии, пытаются покончить с жизнью. Единицам хватает сил, чтобы открыться, потому что плата за возможность быть собой огромна. Бывает, что трансгендерам не оказывают медицинскую помощь. Их не принимает семья, трансгендеров выгоняют из вузов и увольняют с работы. Например, мои друзья сделали камингаут, и теперь одногруппники постоянно их прессуют и оскорбляют.

– Алёна, я правильно поняла, что вы не состоите ни в какой ЛГБТ-организации и действуете сами по себе?

– Я не имею отношения к каким-либо ЛГБТ-структурам или движениям. Опыта участия в митингах, акция и пикетах у меня почти никакого нет. 17 мая этого года я и два моих друга провели в Ярославле мероприятие, посвященное дню борьбы с гомофобией. Мы вышли с плакатами. На одной стороне листа было написано "бесплатные обнимашки", а на другой – "но я гей/лесбиянка". Мы обнимали человека, а потом переворачивали плакат. Некоторые прохожие от нас шарахались, но ни одного агрессивного гомофоба мы не встретили. На акции в день памяти трансгендеров нас было уже семеро, не считая группы поддержки, которая стояла в стороне. Но гомофобов пришло в несколько раз больше. Они узнали о нашей акции из интернета и прессы. Я написала о пикете в ярославских пабликах и отправила пресс-релиз в СМИ. Кстати, многие местные газеты подали информацию в искаженном виде. А “Комсомольская правда” в заметке о траурном дне использовала слово “лезбиянки”. В комментариях к новостным заметками читатели писали, что нас всех надо сослать в Сибирь. Перед пикетом мне присылали угрозы и требования отменить акцию, иначе участников пикета изобьют. Мы, конечно, этого не сделали. Я не собиралась идти на поводу у гомофобов. Но честно говоря, я не ожидала увидеть в парке столько агрессивных людей.

– Как вели себя гомофобы во время акции?

– Сразу скажу, что на акции было много полиции, поэтому, наверное, мы сейчас живы. На меня гомофобы сначала почти не реагировали. Они стояли в парке темными кучками и разговаривали друг с другом. Но хейтеры сразу взбудоражились, когда плакат взял в руки мой друг. Они обступили его, снимали на камеру, кричали, что, мол, мы развращаем людей и дети гомофобов последуют нашему примеру. На вопрос, за что вы так ненавидите ЛГБТ, гомофобы ответили, “потому что вы имеете наглость заявлять о себе”. Они постоянно повторяли: “Не было бы вас, не было бы нас”. Они требовали, чтобы мы ушли. Сначала я пыталась вести диалог. Например, отвечала, что сексуальность не передается через плакаты. Но гомофобы даже не пытались нас слушать.

Мы установили небольшой мемориал в честь погибших от гомофобии трансгендеров. Так вот эти "борцы за нравственность" стали топтать его ногами. Свечи и цветы уничтожили. Полиция расступилась слегка и дала им это сделать. Когда я подошла, чтобы поставить на мемориал новые свечи, мне в голову прилетело яйцо. От удара я несколько часов очень плохо себя чувствовала, не могла встать на ноги, потому что сильно болела и кружилась голова. А хейтеры продолжали кидать яйца в участников пикета, орать и материться. За мной по пятам ходил какой-то человек с шокером. Но мы продолжали пикет. Из уцелевших яиц гомофобов я потом сделала сырники.

– Как реагировали прохожие?

– Между прочим, досталось не только нам, но и людям, которые пришли посмотреть на пикет. В парке в стороне от нас стояла трансгендерная девушка. Мы с ней не были знакомы. Гомофобы окружили ее, начали спрашивать, что у нее в штанах, оскорблять, травить. В общем, нашли одинокую жертву. К счастью, один из моих друзей заметил эту сцену и отвел девушку в компанию наших друзей.

– Полиция поддерживала гомофобов?

– Нельзя так сказать. С одной стороны, они дали разрушить наш мемориал. А с другой, проводили нас после пикета до ярославского штаба Навального, где мы укрылись. Помню, на акции один из гомофобов начал кричать активисту: “Убери плакат”. А полицейский ответил: “Почему он должен убирать? Этот человек ничего не нарушил”.

– Штаб Навального имеет какое-то отношение к вашей акции?

– Некоторые из моих друзей волонтерят в штабе Навального. Глава штаба в Ярославле от них узнала о пикете в память погибших трансгендеров и предложила нам укрыться в штабе после акции. Кроме того, юрист штаба дал нам консультацию по правовым аспектам пикета. Я не сотрудничаю со штабом Навального, и наша деятельность вне политики. Я даже не знаю, что Алексей Навальный думает на тему гомофобии и притеснения ЛГБТ в России. Я не лезу в политику, но понимаю, что гомофобия – следствие политической ситуации. Пока цивилизованные страны разрешают браки между людьми одного пола, России приняла закон о “гей-пропаганде”. А усиление политического влияния православной церкви делает положение ЛГБТ совсем невыносимым.

​– Гомофобы, которые пришли на ваш пикет, имеют какое-то отношение к РПЦ?

– Мне кажется, они просто хулиганы. Я видела, что хейтеры после акции выкладывали видео, как они рушат наш мемориал, в сообществе "Нормальный движ”, которое не имеет отношения к религии.

– Я видела на вашей странице в социальной сети, что вы организуете лекцию клинического психолога о трансгендерности. И приглашаете туда гомофобов.

​– Скоро мы проведем лекцию медицинского психолога на тему, что такое трансгендерность, на факультете психологии в Ярославском государственном университете. Туда мы приглашаем всех желающих, и гомофобов в том числе. Но вход на лекцию возможен по предварительным спискам. Мы заботимся о безопасности и агрессивных гомофобов не пустим. Я думаю, что убежденных гомофобов не так много. Мне кажется, причина гомофобии многих людей в страхе. А страх – следствие невежества. Люди не знают, что такое трансгендерность, например. Они думают, что это какая-то болезнь. В некоторых вузах на психологических факультетах задвигают гомофобные идеи, что гомосексуальность – это отклонение от нормы. Хотя трансгендерность давно исключена из международной классификации болезней. Мы хотим прорвать этот круг невежества.

– Вам не страшно заниматься уличным ЛГБТ-активизмом?

– Страшно, конечно. Но главным разочарованием для меня было вовсе не поведение гомофобов, а отношение к нашему пикету людей из ЛГБТ-сообщества Ярославля. Они и накануне акции отговаривали нас как могли. Предлагали, мол, давайте тихо соберемся, попьем чайку, поговорим и разойдемся по домам. Сейчас меня очень сильно критикуют свои же: "Сиди тихо, глупая девочка, и все будет хорошо". Мне говорят, что не надо проводить такие громкие общественные акции. Более того, некоторые участники ЛГБТ-комьюнити оправдывают гомофобов. Оказывается, мы сами нарвались на неприятности, устроив пикет! Знакомые из ЛГБТ-сообщества пишут, что надо подождать двадцать лет, и гомофобия исчезнет сама собой. Я думаю, что именно из-за такого поведения меньшинств в нашем обществе бытует мнение, что ЛГБТ в России нет и дискриминации ЛГБТ, соответственно, у нас тоже нет. Отношение к нам можно изменить, только если мы станем рассказывать о наших проблемах публично. И я рада, что есть люди, которые разделяют мою точку зрения. После акции я получила много хороших отзывов, к нам пришли новые активисты. Особенно меня тронуло письмо незнакомого человека из Беларуси. Он написал: "Примите слова поддержки от меня и моей семьи. Держитесь там изо всех сил, мысленно с вами". Он, как я поняла, гетеросексуал. Кстати, на акции к нам подходили люди, задавали вопросы, проявляли интерес, благодарили нас за акцию. Многие писали: "Спасибо вам, я бы не осмелился". А те, кто нас критикуют, делают это под влиянием внутренней гомофобии.

– Вы знаете на собственном опыте, что такое внутренняя гомофобия?

– Я с детства знала о своей бисексуальности. Когда я прочитала где-то о бисексуалах, то очень обрадовалась. Мне очень хочется, чтобы все ЛГБТ воспринимали себя с радостью и были свободны от чувства вины, ненависти и стыда, – сказала Алёна Ерох.