В Музее изящных искусств в бельгийском Генте (MSK), где на этой неделе разразился скандал вокруг выставки ранее неизвестных произведений звезд русского авангарда, приняли решение передать часть экспозиции на экспертизу в лабораторию. Организацией и финансированием работы независимой экспертной комиссии займется сам министр культуры Фландрии Свен Гатз. О результатах проверки подлинности экспонатов будет объявлено уже через месяц.
Экспозиция ранее никогда не выставлявшихся 26 работ русских авангардистов (Василия Кандинского, Казимира Малевича, Наталии Гончаровой, Ольги Розановой, Владимира Татлина, Любови Поповой, Александры Экстер, Павла Филонова, Александра Родченко) из частной коллекции открылась в конце октября. Сообщалось, что это лишь малая доля коллекции, тизер грядущей гораздо более крупной выставки, ожидаемой в MSK к концу 2018 года и призванной "переписать историю русского авангарда". По крайней мере, так предвкушала директор MSK Катрин де Зегер в интервью бельгийской La Libre.
Кроме того, было объявлено, что к 2020 году Бельгия и вовсе может стать крупнейшим центром изучения русского авангарда, ведь владельцы масштабной коллекции, эмигранты из России Игорь и Ольга Топоровские приобрели под Брюсселем бывший монастырь Дилегем – на его территории в охотничьем домике они планируют открыть музей. Реконструкция дома площадью 1200 квадратных метров оценивается газетой De Standaard в два миллиона евро.
Поначалу всеобщий энтузиазм отравляли только заезжие российские художники. Так, московский художник Павел Отдельнов, случайно посетивший гентскую выставку в ноябре, задается вопросом в Фейсбуке: неужели руководство музея раньше никогда не видело ни одной работы Филонова или Розановой (директор музея Катрин де Зегер несколько лет назад курировала Московскую биеннале)?
Его собеседник Емельян Захаров поведал о "невыносимом ощущении испанского стыда, которое охватывает тебя целиком, когда ты находишься в этом зале". Напряжение вокруг выставки прорвало в понедельник 15 января, когда ряд ведущих специалистов по русскому авангарду (искусствоведы, кураторы, арт-дилеры и коллекционеры) обратились к руководству MSK с открытым письмом, в котором предложили "не вводить публику в заблуждение" и убрать экспонаты, пока не будет доказана их подлинность.
"Все выставленные работы могут быть описаны как вызывающие множество вопросов", – говорится в открытом письме, которое распространило издание The Art Newspaper. Авторы письма ссылались на то, что у экспонатов в Генте "нет выставочной истории, они никогда не были упомянуты в серьезных научных публикациях, и нельзя проследить историю их покупок" и что "музей не опубликовал каталог и не предоставил никакой информации о провенансе или истории выставок полотен, кроме имени их владельцев".
На следующий день в вечернем прайм-тайме популярной фламандской телепередачи Terzake вышел сюжет с участием директора гентского музея Катрин де Зегер и владельца коллекции Игоря Топоровского. "Мы не можем проводить научный анализ в лаборатории всякий раз, когда получаем работы во временное пользование. Оформление временного пользования основывается на доверительных отношениях с владельцем", – говорит Де Зегер в интервью Terzake. Затем в объективе камеры появляется широкая улыбка Игоря Топоровского. Высокий, в черном свитере с золотыми пуговицами на плече и с густой копной кудрявых седых волос на голове, он на хорошем французском языке сетует, что не понимает, почему ни один подписант открытого письма о сомнительности выставки до сих пор не приехал в Гент и не осмотрел работы лично. Посетители музея, стильная пожилая пара фламандцев: жена начинает рассуждать о том, что эпоха вообще была бурная, многое не попало в каталоги. Муж перебивает ее и тихо шепчет в микрофон, что с русскими вообще надо быть осторожнее. Им объясняют, что владелец картин стоит рядом и что он тоже русский. Жена сконфуженно переходит на французский и говорит, обращаясь к Топоровскому, что ему просто завидуют.
Ведущая фламандская газета De Standaard опубликовала подробное интервью с четой Топоровских, записанное в их квартире в стиле арт-нуво в центре Брюсселя. В интервью Ольга Топоровская (в девичестве Певзнер) рассказывает, каким образом ей и ее мужу удалось собрать коллекцию из нескольких сотен работ русских авангардистов. Часть коллекции якобы досталась Ольге по наследству от родственников – бежавших после революции Антона Певзнера и Наума Габо, другая часть – от Георгия Костаки, который дружил с отцом Ольги. Основной же массив работ супруги якобы недорого скупили из запасников музеев и частных коллекций, поездив по союзным республикам в ходе распада СССР (в том числе из коллекции директора Эрмитажа Иосифа Орбели, которую тот якобы пытался спасти от уничтожения в эпоху соцреализма, спрятав в Армении). "Позвольте, если я правильно посчитал, вы начали скупать Малевича и Кандинского, когда вам было 25 лет?" – интересуется корреспондент газеты. "Тогда все можно было купить", – отвечает Ольга Топоровская.
Издание The Art Newspaper провело журналистское расследование и поговорило с потомками Певзнеров, Костаки и Орбели, но никто из них никогда не слышал о людях с фамилией Топоровские, никакой коллекции Певзнеры в России не оставляли, у Орбели тоже ничего не было за душой. Зато удалось обнаружить следы Топоровских в знаменитом деле антикваров Преображенских, десять лет назад осужденных за продажу поддельных картин. В этом деле есть расписка Игоря Топоровского в получении от Преображенских почти трех миллионов долларов за две картины (Малевича и Кандинского), которые антиквары получили от него для продажи. Новый владелец отказался предоставить картины для экспертизы. "Без самих предметов мы не можем сказать, что были проданы подделки, – рассказал изданию The Art Newspaper адвокат Никита Семенов, работавший следователем по делу Преображенских. – Хотя сомнения в их подлинности остаются, поскольку Преображенские торговали фальшивками".
В интервью фламандской De Standaard и в эфире телепрограммы Terzake Топоровские настаивают на том, что их не интересует картинный рынок, ничего продавать они не собираются и действуют из научных интересов. Цену музейного экспоната определить невозможно, цена у картины появляется только на аукционе, говорит Игорь Топоровский. Этим же объясняется и постоянный уход Топоровских от ответа на вопросы о страховках и мерах безопасности – бельгийские и голландские эксперты на этой неделе не раз выражали непонимание, как могут расписанные Малевичем туесок и прялка выставляться не под стеклом. Всего бельгийского бюджета не хватит, если страховать каждую картину с учетом ее рыночной стоимости, говорят Топоровские в интервью De Standaard.
Высказываются коллекционеры и против лабораторных проверок картин. До сих пор им пришлось согласиться на такую проверку только один раз, когда во время экспозиции во французском Туре в 2009 году под сомнение была поставлена подлинность четырех работ Александры Экстер, в том числе "Флоренции", которая выставлена теперь и в Генте. Тогда картины были признаны подлинными. "Если владелец соглашается на лабораторный анализ работ, он тем самым допускает сомнения в их подлинности", – цитирует De Standaard Ольгу Топоровскую.
В четверг утром Музей выпустил пресс-релиз, в котором объявил о том, что владельцы согласились на проведение экспертизы – из чувства глубокого уважения к заинтересованным сторонам (Музею изящных искусств, городу Генту и министерству культуры Фландрии). Как правило, предварительная проверка экспонатов в лаборатории производится только в случае их покупки музеем, при условии очень высокой ценности и с согласия владельца.
"Какие экспонаты выставлять, а какие нет, обычно решает не правительство, – цитирует пресс-релиз министра культуры Фландрии Свена Гатза. – Однако, учитывая те пропорции, которые приняла дискуссия вокруг подлинности коллекции Топоровских, нам представляется разумным побыстрее внести ясность. Мы должны знать, подлинные эти работы или нет". Экспертная комиссия возьмет на изучение пять из представленных на выставке работ. В тот же день в интервью VRT NWS министр подчеркнул общественное значение решения о создании экспертной комиссии, потому что "с подобной ситуацией в будущем могут столкнуться и другие музеи".
Министр добавил, что испытывает неловкость в связи с тем, что в свое время именно он лично помог Топоровским наладить контакты с рядом бельгийских музеев: "Меня представил бургомистр Жета (где Топоровские приобрели особняк Дилегем. – РС). Я всего лишь предложил им наладить связь непосредственно с музеями, потому что в нашей стране не министр культуры решает, какие выставки проводить и в каком музее – за это отвечают сами музеи. И все же мне теперь довольно неловко, что это знакомство произошло именно благодаря мне".
Какие методы анализа изберет экспертная комиссия, пока не сообщается. На изучение подлинности одного экспоната может быть потрачено до 50 тысяч евро, заявил министр культуры. По информации в бельгийских СМИ, результаты экспертизы могут быть опубликованы уже через месяц. MSK провел подробную беседу с Топоровскими (Фондом Дилегем), и они передали Музею досье с документами, подтверждающими подлинность и историю приобретения каждого экспоната, говорится в пресс-релизе. Фонд также предоставил Музею два сертификата проверки подлинности картин, проведенные во Франции.
В свою очередь гентский Музей изящных искусств подчеркивает, что выполнил все обычные процедуры, в том числе "провел историко-искусствоведческий и сравнительный анализ работ" и "заручился советом международных экспертов". Материально-технического анализа изначально не проводилось, так как речь не шла о покупке. В случае передачи экспонатов во временное пользование музей в своей оценке подлинности и происхождении работ опирается на полученную от владельца конфиденциальную информацию.
Манфред Селлинк, директор Музея изящных искусств Антверпена, считает, что такой подход не работает с ранее неизвестными работами. "Если у работ нет выставочной истории, необходимо по документам проследить, откуда они, где куплены, упоминались ли на аукционах. Надо поискать информацию на владельца, можно ли ему доверять", – цитирует Селлинка газета De Standaard. "Обычно мы хорошо знакомы со всеми владельцами, знаем их много лет. В нашем музее мы еще никогда не сталкивались с коллекцией, которая появляется из ниоткуда, и с владельцами, которых никто не знает. Если есть сомнения, решение остается за материально-техническим исследованием", – говорит он.
Филлип ван ден Босхе, директор Музея современного искусства бельгийского Остенде Muzee, рассказал газете De Standaard, что Игорь и Ольга Топоровские обращались и к нему с предложением выставить работы из их коллекции: "Я получил от них электронное письмо с предложением передать работы на временное пользование. Я ответил, что не заинтересован в сотрудничестве".
Ван ден Босхе 12 лет проработал в Нидерландах в музее Van Abbemuseum, где хранится вторая в мире коллекция Эль Лисицкого. "Прежде чем купить каждую новую работу Эль Лисицкого, мы проводили исследование в течение двух лет. Насколько мне известно, сегодня на рынке больше нет почти ни одной "новой" работы этого художника. В случае русского искусства начала прошлого века вообще сложно установить происхождение работ на сто процентов. Если предлагается русское искусство, да еще и в таком количестве, в сознании зажигается красная лампочка. Я решил не рисковать".
Обращались Топоровские и к Мишелю Полферу, директору Национального музея истории и искусства Люксембурга (MNHA), пишет бельгийская Knack. Полфер рассказал в интервью De Standaard, как побывал у Топоровских в Брюсселе и как был ошеломлен гостиной, "увешанной работами первоклассных художников". "То были картины крупного формата, потрясающие по силе. На первый взгляд я не заметил ничего подозрительного", – заявил он. Однако Полфер знал, насколько часто встречаются подделки, когда речь идет о русском авангарде, и стал задавать хозяевам вопросы. "В этом сегменте все определяет происхождение работы, – объясняет Полфер. – Я спросил, где работы выставлялись, были ли рецензии в каталогах, и не получил ответов. Мне объяснили, что работы – из семейной коллекции госпожи Топоровской. Тогда я поинтересовался, как удалось вывезти работы из России. Обычно на это нужно специальное разрешение на экспорт – вряд ли российские власти дали бы его просто так, учитывая калибр художников и масштаб коллекции. Господин Топоровский ответил мне, что занимал высокий пост и получил разрешение от президента Путина".
Когда Полфер вернулся домой, то стал искать информацию о Топоровских в Google. Он нашел историю во Франции в 2009 году с картинами Экстер, но никаких дальнейших объяснений от Топоровских не получил. "И тогда я подумал: почему, собственно, кто-то с такой коллекцией обращается в музей в Люксембурге? Или в Генте. Да если всплывает такая коллекция, это же находка года! Тогда крупнейшие музеи, такие как Moma и Getty, встанут в очередь, чтобы только с ними поделились. Я не знаю, подлинные эти работы или фальшивки. Так как я не специалист по русскому искусству и засомневался, то решил не рисковать", – говорит Полфер.
По оценке газеты De Standaard, в Бельгии вообще нет специалистов по русскому авангарду.
