В канун 2018 года в Германии произошло, казалось бы, не такое уж значительное событие, тем не менее наводящее на размышления. Федеральный конституционный суд страны отклонил жалобу 96-летнего Оскара Грёнинга, известного как "бухгалтер из Освенцима", который просил об отсрочке наказания в виде лишения свободы. Летом 2015 года суд признал Грёнинга виновным в убийстве 300 тысяч человек в годы Второй мировой войны и приговорил его к четырем годам тюрьмы. Осенью 2016-го Верховный суд подтвердил законность приговора, а еще год спустя Конституционный суд отклонил жалобу Грёнинга. Таким образом, завершился более чем двухлетний судебный марафон, в результате которого глубокий старик должен отправиться в тюрьму.
Более семидесяти лет назад окончилась война. На протяжении минувших десятилетий вспышками неутоленного возмездия проходили суды то над одним, то над другим нацистом, ответственным за злодеяния гитлеровского режима. Но казалось, что время совершило свой суд над теми, кто избежал суда человеческого – даже самым молодым из них теперь должен идти десятый десяток. Перед Второй мировой Грёнинг работал клерком в банке, но с началом войны добровольно вступил в войска СС. В 1942 году его направили в Освенцим, где решили использовать банковский опыт Грёнинга, поручив бухгалтерские операции по учету отнятых у отправляемых в газовые камеры евреев денег и оставшихся после них вещей.
Звание у Грёнинга было невысокое – унтершарфюрер, что соответствовало армейскому унтер-офицеру, но и работа, что называется, непыльная: переводить деньги в Берлин, в хозяйственное управление СС, а то и самому отвозить их туда, распоряжаться багажом прибывающих в лагерь евреев. Он был винтиком нацистской машины уничтожения, стоял у знаменитой рампы, куда прибывали поезда с узниками, ведь там оставался их багаж, который предстояло учитывать и хранить. Он все знал, все видел, хотя и, как говорил впоследствии, ужасался содеянному коллегами. И вот семьдесят лет спустя ему предстояло отвечать за принадлежность к этой машине смерти.
Почему его судили так поздно? Ведь Грёнинг не скрывал своей службы в Освенциме. До недавнего времени в Германии для судебного преследования требовались доказательства прямого участия обвиняемого в преступлениях нацизма. Иными словами, привлечь к суду человека можно было лишь в том случае, если есть свидетельства того, что он непосредственно убивал, пытал или каким-то образом преследовал своих жертв. Прокуроры заставляли этих жертв или свидетелей вспоминать детали мучений или преследований.
Ситуация изменилась шесть лет назад после решения земельного суда Мюнхена по делу Ивана Демьянюка. Демьянюку нельзя было предъявить обвинение в совершении конкретных преступлений. Тем не менее бывший охранник в лагере смерти Собибор, обвиненный в пособничестве убийству 28 тысяч евреев, был приговорен к пяти годам заключения. Правда, приговор не вступил в силу, так как Демьянюк умер до начала рассмотрения кассации, поданной адвокатами, но прецедент был создан. Демьянюка осудили за косвенную причастность к убийству, таким образом, любая форма соучастия в преступлениях нацизма стала поводом для судебного преследования.
Такое расширенное толкование вины дало бы возможность привлечь к суду широких кругов немцев, если бы не время, унесшее в могилу большинство тех, кто так или иначе действовал в эпоху нацизма. И невольно создается впечатление, что германская юстиция выжидала с таким расширением вины до поры, пока большинство людей, подлежащих с этих позиций суду, скончается. Похоже, что и сам Грёнинг и его адвокат понимали и пытались использовать некоторую юридическую двусмысленность ситуации. Тем более что старик попал в поле зрения прокуратуры тридцать лет назад, рассказав о своем прошлом, когда ему вручили книгу, написанную отрицателем Холокоста. Он вернул книгу со словами: "Я видел все. Газовые камеры, крематории, процесс отбора... Я был там". Затем он поделился воспоминаниями с немецкой прессой и появился в документальном фильме, снятом BBC. Тогда Грёнинга освободили от уголовного преследования, но теперь, когда правовые нормы изменились, все-таки привлекли к суду.
Россия упустила свой шанс провести благотворный для формирования демократического общества процесс люстрации
Тем не менее есть люди, которые считают, что судить глубокого старика, покаявшегося и добровольно отдавшего себя в руки правосудия, нецелесообразно. Оставим этот вопрос открытым и задумаемся о причинах общественного резонанса, вызванного делом Грёнинга. Разумеется, дело не только в его судьбе, не только в том, доживать ли ему век в своем доме или в тюремной камере. Куда более широкая проблема связана с определением ответственности за участие – прямое или косвенное – в преступлениях тоталитарных режимов. И рассматривается она не только применительно к событиям семидесятилетней давности – эта проблема актуальна и поныне, обозначается она словом "люстрация", и слово это происходит от латинского lustratio, "очищение посредством жертвоприношения".
Напомнить о первоначальном смысле этого слова стоит особенно в наше время, когда по всей Центральной и Восточной Европе, освободившейся от оков нацистского и коммунистического тоталитаризма, прокатилась волна люстрационных законов, призванных очищать государственные структуры путем "жертвоприношения" людей, связанных с партийным аппаратом и репрессивными службами прежних режимов, как бы эти службы ни назывались – штази или гестапо.
Собственно, денацификация, которая проходила в ФРГ в послевоенные годы, была люстрационным процессом. Тогда проверку в судах прошли более трех миллионов человек, 200 тысяч из них были арестованы. Да и суд над Грёнингом можно рассматривать как, возможно, последний отголосок этого процесса. Такие процессы проходили и в ряде других стран: Чехии, Польше, Венгрии, в 2011 году – в Грузии. А в России?
Галина Старовойтова внесла в 1997 году в Государственную думу проект люстрационного закона "О запрете на профессию для проводников политики тоталитарного режима", но он не дошел даже до первой стадии рассмотрения. Соратник Старовойтовой историк Андрей Зубов считает, что Россия упустила свой шанс провести этот благотворный для формирования демократического общества процесс. Будь он реализован, к власти не смогли бы прийти партаппаратчики и чекисты с их авторитарным правлением и возвратом к столь любезным их сердцам советским реалиям. Очищения не состоялось.
Михаил Румер-Зараев – прозаик и публицист
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
