Специализирующееся на антикоррупционных расследованиях издание Russiangate закрыто, ранее оно было заблокировано по решению Роскомнадзора. Согласно информации на сайте регулятора, домен был заблокирован за “призывы к публичным несанкционированным мероприятиям и экстремизм”, но главный редактор сайта Александрина Елагина уверена, что настоящей причиной стала публикация расследования о недвижимости главы ФСБ Александра Бортникова и его заместителя Сергея Смирнова.
Текст о незадекларированной собственности высшего руководства ФСБ был опубликован на Russiangate 23 января, в нем утверждалось, что в собственности Бортникова находится земельный участок и дом рыночной стоимостью в 200–300 миллионов рублей в Сестрорецке, неподалеку от Санкт-Петербурга, а его сосед – заместитель главы ФСБ генерал Сергей Смирнов. Ни тот, ни другой эту собственность в декларациях не указывали.
Через несколько часов после публикации, домен Russiangate был заблокирован Роскомнадзором, затем материал удален с сайта, причем его в обход главного редактора по требованию инвесторов убрала техническая служба издания. На следующий день стало известно, что издание закрыто, а Александрина Елагина уволена. О том, как это произошло, она сама рассказала Радио Свобода:
– Как вы узнали, что вас уволили и что проект будет закрыт?
Убедить их, что надо продолжать как-то это делать, я не смогла
– У меня была встреча с людьми, которые финансировали наш проект, и мне на ней, собственно, и сказали, что больше никаких вложений не будет и "ты не будешь больше работать здесь". Я на этой встрече, конечно, попыталась переубедить людей, сказать, что мы сможем сделать в ситуации блокировки. Потому что, с их точки зрения, блокировка сайта неизвестно, на сколько времени может затянуться, и поэтому им совершенно невыгодно продолжать эту историю. Собственно говоря, на этом мы и порешили. Убедить их, что надо продолжать как-то это делать, я не смогла.
– И они объяснили, что это было именно в связи с материалом про Бортникова?
– Да, именно с этим.
– Просто в интервью "Эху Москвы" вы вчера упоминали интервью с Дрю Салливаном.
– Да, но это я говорила о формальной механике блокировки. Нас по российским законам нельзя заблокировать просто так. Нужен какой-то повод, какой-то механизм, который в документах выглядит легально. Формально история эта может развиваться двумя путями: либо нас заблокировали за ссылку на какой-то сайт, который уже позже был признан экстремистским или содержащим призывы к массовым беспорядкам, либо за то, что где-то на сайте существует [непосредственный] призыв к подобным действиям. Учитывая процессуальные сроки, я предположила, что это связано именно с какой-то декабрьской публикацией. Потому что Роскомнадзору, прокуратуре нужен месяц, чтобы формально заблокировать сайт. Единственный материал, который содержит что-то, отдаленно напоминающее [призывы к беспорядкам], конечно, притянутое далеко за уши, это интервью с Дрю Салливаном из Центра по расследованию коррупции и организованной преступности (OCCRP), мы поговорили с ним о том, о сем, почему расследования не выводят людей на улицы. Зная наше законодательство и наших следователей, я могу предположить, что эта фраза им очень не понравилась, хотя это просто детский сад, на мой взгляд.
– Вы сказали на "Эхе", что у вас был разговор с Генпрокуратурой, со следователями по поводу этого интервью, я правильно понял?
– Нет. Надо понимать, что мы ничего не знаем до сих пор о том, что это было вообще такое [за что заблокировали сайт]. Мои журналисты, мои коллеги, конечно, стали бомбардировать Роскомнадзор запросами, Роскомнадзор отправляет всех в Генпрокуратуру. А Генпрокуратура пока никому не отвечает. Это очень смешно, потому что мне ведь помогают не только журналисты, которые работают в либеральных изданиях, условно говоря, запросы в Генпрокуратуру делали и ТАСС, насколько я знаю, и им тоже никакого ответа пока не пришло.
– Когда вас внесли в список Роскомнадзора?
– Позавчера вечером.
– Вы точно уверены, что не могли быть в этом списке раньше и просто не заметить?
Через полчаса я кидаю сыр в суп, а мне пишет приятель из Петербурга: "А что случилось с вашим сайтом? Я не могу зайти почитать"
– Нет-нет, я постоянно мониторю все, что происходит на сайте! И представляете, вот как эта история разворачивалась? Стою я на кухне, готовлю сырный суп, полчаса назад я заходила на сайт и смотрела, что все хорошо, что люди идут и читают текст, что их уже очень много. Я про себя потихонечку, конечно, порадовалась, ручки потерла. Через полчаса я кидаю сыр в суп, а мне пишет приятель из Петербурга: "А что случилось с вашим сайтом? Я не могу зайти почитать". Я говорю: "В смысле, что случилось?" – "А мне выдает, что вы заблокированы по решению Роскомнадзора". Я, конечно же, пошла смотреть, что произошло, и мой оператор высветил мне блокировку. Все журналисты, кто вечером решил почитать текст, начали мне писать: "Что случилось?" Все начали искать нас в базе Роскомнадзора. Там есть поиск, ты просто вбиваешь туда адрес и смотришь, и если домен заблокирован, сайт заблокирован, то в базе сайт находится и находится статья, по которой его заблокировали. Я вбиваю – ничего не находится, значит, нас в базе нет. Через час мы появляемся в базе по пункту "Призывы к публичным несанкционированным мероприятиям и экстремизм".
– И вы предполагаете, что формальный повод – это что-то, что было раньше опубликовано.
– Ну, конечно! В структуре, существующей в России сейчас, формальный повод, правильное, документальное оформление, бумажка – это все соблюдается. И я думаю, что причиной нашей блокировки послужило расследование, а механикой блокировки послужила какая-то мелкая деталь, за которую можно было прицепиться.
– И вы считаете, что это может быть именно интервью с Дрю Салливаном.
– Честно скажу, я последние двое суток очень плохо спала, я ночью сидела и просто перебирала все материалы за декабрь, которые у нас были. У меня есть две версии – либо это ссылка на какой-то сайт, как я уже сказала, и тут может быть, например, недавно заблокированный сайт "Открытой России", мы на него, скорее всего, ссылались, я уверена, где-то есть ссылка на него, либо, возможно, это интервью. Пока у меня нет ответа Генпрокуратуры, я ничего точно не знаю, не понимаю, что происходит, а они отвечать не торопятся.
– А как объяснить, что на сайте Роскомнадзора написано, что блокировка – решение 2015 года, это ошибка?
– Нет, это не совсем ошибка... Если вы вобьете номер документа в поиск туда, выйдет несколько решений на основании этой бумаги о блокировке. Это значит, что у них есть постановление какое-то, на которое они каждый раз ссылаются. Надо понимать, что блокировка, которая с нами произошла, это внесудебная блокировка, то есть суда не было. По экстремизму они имеют право блокировать кого угодно без суда. И если вбить номер этого документа, там высветится несколько таких кейсов. Но и это тоже странно. У меня есть возможное объяснение. Они выносят решение на основании одного [общего] документа и просто на него ссылаются, но, по идее, должен быть еще какой-то другой документ, другое постановление, по которому они должны непосредственно это дело инициировать. И вот в этом документе уже должна быть прописана дата блокировки, дата решения Генпрокуратуры и основание решения Генпрокуратуры, собственно, те данные, которые нам необходимы для понимания того, как мир сейчас устроен по отношению к нам. Но этот [второй] документ не опубликован. От того, как все сделано, создается впечатление, что они решили: мы сейчас этот [первый] документ, который не имеет никакого значения, то есть ничего не объясняет, ставим на Роскомнадзор, а потом придумаем причину, сформулируем то, как это будет выглядеть официально.
– Вы можете раскрыть владельцев Russiangate?
– Нет, имена наших инвесторов я раскрывать не буду, и раньше я этого не делала, и сейчас делать это не буду, учитывая обстоятельства. Я еще должна сказать вам важную вещь, потому что некоторые журналисты этим злоупотребляют. Те люди, которых сейчас называют моими инвесторами, например, в "Медузе" (в заметке издания "Медуза" со ссылкой на “Новую газету” упомянуты бизнесмены Александр Каледин и Герман Горбунцов. – Прим. РС), эти люди не имеют ко мне никакого отношения. Это все огромный миф. В "Новой газете" была однажды публикация... Я понимаю, что я здесь в слабой позиции, и я никому ничего не докажу, если не раскрою истинных владельцев, но я должна в любом случае вас предупредить, что это выглядит так.
– Вы имеете в виду Горбунцова?
– Да, я имею в виду его. Мне кажется, учитывая количество его упоминаний в прессе в последнее время, он действительно захочет со мной познакомиться, скажет: "Раз [вы] мой проект, надо познакомиться..."
– Вы сказали, что ваша техническая служба сама сняла материал?
– Да, я бы сама своими руками никогда его не сняла. Вы не представляете, как я отреагировала, когда это увидела! Представьте, я сижу, пытаюсь... разговариваю с юристом, с программистами, которые мне рассказывают, что происходит и где можно найти информацию, а тут мне пишут мои же коллеги о том, что с сайта убрана публикация. Я дозваниваюсь в техническую службу, говорю: "Ребята, а что с текстом, куда он пропал?" Думаю: может быть, какая-то DDos-атака началась или что-то такое. Они говорят: "Мы убрали". Я говорю: "Здрасьте, приехали! А кто вам такое распоряжение дал? Я вам позвонила и сказала, что вы должны снять текст?" – "Ну, вот, это по решению инвесторов..." Я говорю: "Верните текст обратно!" – "Нет, мы ничего не будем делать!" Я после этого сказала им много непечатных и неприятных вещей, я сказала, что буду разговаривать с инвесторами напрямую, что я должна им объяснить, что так не делается, что сейчас уже нет смысла ничего убирать, потому что текст есть в кэше, текст уже есть на платформах, типа "Медиума", "Эха Москвы" и в других местах. Ну, нельзя просто взять и снять текст сейчас, ничего от этого не изменится. И мы долго с ними разговаривали, мы долго это обсуждали. Но очень сложно о каких-то принципах говорить, когда в ответ мне говорят: "Ты понимаешь, что нас везде найдут? Ты понимаешь, сколько у нас будет неприятностей?" Любой мой аргумент тут разбивается, – рассказывает Александрина Елагина.
