Михал Кислицкий родом из Чехии, но уже несколько лет постоянно живет в Донбассе. Он приехал сюда в самом начале вооруженного противостояния. Поначалу помогал другим гуманитарным фондам в районе линии соприкосновения, но со временем основал небольшую организацию "Желание помогать", которая собирает в Чехии средства для помощи в основном многодетным семьям и пожилым в нескольких населенных пунктах, которые практически каждую неделю попадают под обстрел.
В блоге с одноименным названием Михал Кислицкий время от времени напоминает, что война в Донбассе, вопреки многолетним переговорам сторон, продолжающимся в рамках минского процесса, не заканчивается, что обстрелы из "Градов" и другого тяжелого вооружения продолжают разрушать инфраструктуру, ранить и убивать людей. Эти сообщения соседствуют с фотографиями и видео, рассказывающими о жизни под обстрелами и помощи не убежавшим от войны – дровами, едой и работой. Средства на эту помощь собираются благодаря мотанкам – так называют на Украине кукол, сделанных из ткани. Мотанки делают женщины, живущие рядом с донбасской линией соприкосновения, и каждый может перечислить средства, чтобы поддержать их.
– Что заставляет человека переехать жить в зону военного конфликта? Почему вы решили поехать в Донбасс?
– На самом деле у меня было огромное желание найти что-то новое для себя в жизни, найти смысл. Потому что я 25 лет прожил в Чехии, выучился электриком и жил обычной жизнью, в материальном достатке, работал на фабрике. Но мне не хватало чего-то в сердце. Я всегда хотел помогать людям, но на фабрике это особенно не получалось. Когда я видел некоторых коллег, которые работали в производстве 20–30 лет, я очень не хотел, чтобы то же случилось со мной. Поэтому решил, что хочу путешествовать. Моя первоначальная мысль не была война, я принял свое решение в 2013 году, еще до Майдана, до войны. Я просто выбрал восток. А когда готовился к путешествию, началась война на Донбассе, но я решил, что свое решение не изменю.
Сначала я приехал в Закарпатье, там выучил местный диалект, можно сказать, что это смесь украинского и русского. И там все чаще стал слышать про войну. Я принял это как вызов, который бывает в жизни каждого человека: "Раз я всегда мечтал кому-то помочь, не стать каким-то героем, а просто помочь, и в Европе случается война, то как можно где-то жить нормальной, спокойной жизнью?" А такую жизнь я мог себе позволить, потому что мог вернуться назад. Но это было не для меня. Я выбрал, что хочу приехать сюда и увидеть, что могу сделать. У меня было желание дать наполнение жизни, и это получилось.
– И так возник один из ваших гуманитарных проектов "Мотанка"?
– В Донбассе я с начала войны и все это время пытался помогать. Сначала, как обычный волонтер от других организаций, я возил пакеты с едой на фронт, чтобы накормить людей, которые были от всего отрезаны, от водоснабжения, электричества, продуктов. Но формат помощи год от года меняется. Если человек задается целью помогать эффективно, приходится постоянно придумывать, как это делать. Гуманитарная помощь, конечно, в прифронтовых городах даже сегодня очень важна, но хочется, чтобы люди не были ее пассивными получателями. Уже давно заметили, и, наверное, такое происходит в других странах, где были вооруженные конфликты, что, когда заканчивается горячая фаза войны, когда нет страшных событий, оставшимся в зоне конфликта людям приходится учиться жить заново, приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам.
Там есть большая проблема: много матерей-одиночек, у которых нет работы. Им я и предложил, если они хотят, делать кукол
И мы увидели, что не всегда продуктовые наборы или финансовая помощь существенно помогают людям, потому что, к сожалению, люди привыкают, что кто-то другой старается за них, прокормит их. При этом большинство может работать и пытаться как-то обеспечить себя, свою семью. В прифронтовых районах люди хотели бы работать, но не могут этого делать, потому что там почти никакой работы нет. И тогда мне пришла в голову мысль – я назвал этот проект "Мастерская на фронте" – дать работу нескольким людям, одновременно порадовать наших спонсоров и вдохновить новых, привлечь к нам внимание.
Мне хотелось, чтобы это было что-то украинское, что-то, что связано с историей этой страны, потому что именно здесь мы и работаем. Тогда я уже знал о мотанках и подумал, что это прекрасный символ, который не ассоциируется со страхом и войной и при этом дает надежду. Это одновременно и творчество. Тогда я попытался найти людей для реализации этого проекта в одном из прифронтовых городов, где я уже три года работал – в Красногоровке. Там есть большая проблема: много матерей-одиночек, у которых нет работы. Им я и предложил, если они хотят, делать кукол.
– А что потом происходит с этими куклами, сделанными в прифронтовых районах?
Мы оставляем выбор за ними: они сами решают, хотят ли они подарить нам средства на наши проекты
– Самое главное: мы их не пытаемся продавать. Мы дарим этих кукол всем спонсорам, которые нам помогали в память о том, что они сделали. Помимо этого, мы этих кукол просто раздаем на разных мероприятиях, ярмарках, передаем в кафе, в которых хозяева соглашаются их выставить, и там каждый может взять куклу себе. Мы изначально хотели именно раздавать кукол – с верой в то, что людям это намного приятнее, чем если мы будем пытаться им их продать. Это просто подарок от кого-то незнакомого из Украины, кто на фронте, где-то там, под обстрелами, пытается создавать что-то красивое. Думаю, что наша задумка получилась. Люди берут мотанки себе, дарят их другим людям в подарок. Мы оставляем выбор за ними: они сами решают, хотят ли они подарить нам средства на наши проекты, которые мы реализуем в Донбассе.
– На какие проекты в Донбассе идут средства, собранные от жертвователей, которые получили мотанки?
Боевая линия находится где-то в 500 метрах за последним домом
– У нас есть несколько проектов, но основной сейчас, зимой, – наш проект "Тепло". На фронте есть очень много людей (старики, пенсионеры, многодетные семьи, где нет мужа), которые не могут обеспечить себя зимой дровами. Надо понимать, что в большинстве прифронтовых городов не работают теплосети, а значит людям, которые живут даже в многоэтажных домах, приходится ставить буржуйки в квартиры и отапливать их дровами или углем. Уголь в последнее время, к сожалению, слишком дорогой, так что мы пытаемся помочь тем, что покупаем им несколько кубов дров. Мы стараемся выбирать семьи, которые кажутся действительно нуждающимися, и тем не менее таких, к сожалению, очень много. Пока что все полученные нами пожертвования мы используем сразу на это. За этот год мы уже отвезли приблизительно 60 семьям по 5–6 кубов дров. И слава богу, таких организаций, как наша, здесь много, потому что людей тоже очень много, так что мы не одни так помогаем. Мы одна из самых маленьких организаций, которая этим занимается.
– Какая ситуация сейчас в прифронтовых зонах? Я так понимаю, что женщины, которые делают кукол, очень часто слышат обстрелы, рядом с их домами происходят перестрелки.
Работы нет вообще почти никакой
– Да, именно так! Красногоровка – один из таких городов, он может послужить как пример. Город расположен приблизительно в 20 километрах от Донецка, который отсюда даже видно, и видно аэропорт… Боевая линия находится где-то в 500 метрах за последним домом. Там очень часто стреляют, летают пули. В дом, где живет одна из женщин, которая делает мотанки, часто прилетают пули, потому что она живет в многоэтажном доме. Другая женщина живет чуть дальше, туда уже пули не прилетают, но все равно, когда обстрел, очень часто осколки залетают в дом, разбивают окна или пробивают крышу. Там сейчас уже нет интенсивных боевых действий, как раньше, когда каждый день был страшный обстрел, но все равно как минимум раз в неделю неожиданно ночью прилетают снаряды, мины, стрельба слышна постоянно. Я туда заезжаю где-то один раз в две недели, чтобы помочь дровами и другими вещами, и днем там чаще всего тихо, стрелять обычно начинают ночью, когда солдаты пытаются нападать друг на друга и затевают большие бои.
– Как война повлияла на те города и поселения, где вы работаете, что изменилось там, какая там сейчас жизнь?
– Это зависит от города, есть разные ситуации. Например, в Авдеевке не так страшно благодаря тому, что там постоянно работает завод, у людей есть работа, а значит, средства, чтобы обеспечить себя. Но в большинстве городов, где нет уже никакого работающего завода, работы нет. Люди из Красногоровки перед войной ездили работать в Донецк, на ближайшие шахты, или работали на местном кирпичном заводе. На данный момент ничего не работает. Шахты закрыты: то ли на них уже произошли боевые действия, то ли на них сидит одна или другая сторона. В Донецк, конечно, ездить невозможно. Кирпичный завод тоже закрыт.
Было четыре школы. Сейчас из них работает одна-единственная, потому что остальные уже разбиты
Красногоровка – типичный пример прифронтового города. Перед войной, говорили, там жили 15 тысяч человек, сейчас большинство молодых и здоровых, которые верили, что смогут начать жизнь на новом месте, уехали, это произошло два-три года назад. Остались здесь приблизительно 4 тысячи человек, в основном это люди от 50 лет и старше или, наоборот, до 20 лет. Все эти дети и люди старшего возраста пытаются жить на пенсии, государственную помощь или на помощь благотворительных фондов. К сожалению, даже пенсию можно получить только на карточку, а в Красногоровке нет банкомата, значит, надо ехать 35 километров до Курахово, и это не каждый пенсионер может себе позволить. Работы нет вообще почти никакой. Работать получается только в государственных учреждениях: работает городская администрация, работает школа. В Красногоровке было четыре школы. Сейчас из них работает одна-единственная, потому что остальные уже разбиты. И единственный детский сад. Вот так пытаются жить люди.
