Книга Юрия Ванина «Корейская война и ООН» посвящена крупнейшему вооруженному конфликту середины XX века, войне на Корейском полуострове 1950-53 годов. В ней анализируются причины и характер войны, процесс превращения внутреннего локального конфликта в международный, роль ООН, ее деятельность на разных этапах войны.
Каждое обострение обстановки на Корейском полуострове, включая и нынешнее, оживляет интерес к первопричинам, к трагедии середины прошлого века, когда 38-я параллель разрезала страну, только что освобождённую от японской оккупации, и стала линией фронта. Но ведь по схожему сценарию тогда разыгрывались события и в других странах. Греция, например. Или Китай. Во второй мировой войне человечеству (во всём его социальном, экономическом и идейном разнообразии) противостояло то, что израильский исследователь Дов Конторер правильно определил как «абсолютное, внеконкурентное зло» (Враг у ворот: юбилейные размышления. Россия XXI, 2005, № 4). На почве этого противостояния возникла Организация Объединенных Наций. После того, как общий враг был повержен, в лагере победителей, естественно, началось разъединение, переросшее в Холодную войну, а где-то и в настоящую гражданскую между вчерашними соратниками по антифашистскому сопротивлению. Привычка решать проблемы винтовкой — она после 1945-го года никуда не делась. Но в чём уникальная особенность корейской войны? Началась она с конфликта между партиями, между зажиточными горожанами и нищей деревней, между Пхеньяном и Сеулом, между бывшим партизаном Ким Ир Сеном и бывшим политэмигрантом Ли Сын Маном. Но потом одной из сторон вдруг оказалась сама Организация Объединённых Наций. Цитирую: «ООН — воюющая сторона! Такого не было за всю историю этой организации, призванной как раз предотвращать войны…» Казалось бы, парадокс. Но мы и сейчас произносим: «мировое сообщество», «международное право», не задумываясь, что конкретно скрывается за этими «словесными ловушками». А историческая истина конкретна.
Юрий Васильевич Ванин воспроизводит дипломатическую кухню: голосование за голосованием, резолюция за резолюцией, начиная с обмена мнениями между Рузвельтом и Сталиным ещё в феврале 1945-го года. Рузвельт считает, что корейцы дозреют до самоуправления лет за 30-40, потом соглашается на 20-30, но на это время надо установить над ними «попечительство». Вопрос: как отстранить от этого дела англичан? Сталин: «Если Черчилль узнает, что мы его не собираемся приглашать, то он нас обоих убьёт…» Рузвельт: «…Потом можно будет пригласить англичан, если они поднимут большой шум». Как видите, отношения ещё вполне дружелюбные. А центральное место в книге занимают те недружелюбные заседания Совета Безопасности ООН в июне-июле 1950 года, на которых было решено поднять над южнокорейскими войсками флаг международного сообщества. (Кстати, здесь же приводятся сведения о составе и структуре военных сил ООН — интересные данные.)
Как же такое получилось? Ведь Советский Союз и КНР — постоянные члены Совета Безопасности — могли бы воспользоваться правом вето. Однако наша страна с января 1950 года бойкотировала заседания Совбеза в знак протеста против того, что место Китая занимали «националисты» (сторонники Чан Кайши), к тому времени уже свергнутые в самом Китае. Устроив бойкот, Сталин «не лучшим образом рассчитал свой шаг, явно продиктованный эмоциями». Мнение Андрея Громыко, на которого ссылается автор. Потом советские дипломаты пытались пересчитать результаты тех голосований по Корее, в которых не участвовали: мол, по уставу решения принимаются минимум семью голосами, а «на самом деле «за» было подано не семь, а шесть голосов», но, как говорится, поезд ушёл. Вот от каких процедурных тонкостей зависит международное право. Впрочем, ситуация на полуострове определялась не процедурой. Силы противников оказались примерно равны, поэтому война шла с переменным успехом и закончилась перемирием после стабилизации фронта примерно там же, где весь этот кошмар начался. Минус потери, точно не подсчитанные до сих пор, но счёт идёт на многие сотни тысяч, явно переваливающие за миллион.
В советской историографии приняты были односторонние оценки: интервенция «империализма» в поддержку «марионеток». Потом маятник конъюнктуры качнулся в другую сторону: «демократия» против «тоталитаризма». В книге «Корейская война и ООН» мы имеем более объективную картину. Признавая, что «северокорейцы действительно несут решающую ответственность» за начало широкомасштабных военных действий в июне 1950 года, автор далёк от того, чтобы изображать их противников белыми и пушистыми. Воинственные призывы к расправе с «национальными предателями» и — от южного стола северному — с «коммунистической бандой», почти дословно воспроизводят друг друга. И вооружённые столкновения начались намного раньше лета 50-го года, и расстановка сил была намного сложнее примитивной схемы из боевика, и сложны мотивы, по которым люди могли поддержать Север или Юг, вплоть до того, что перевод одного неосторожного слова из документов Московского совещания министров иностранных дел великих держав вызвал на юге полуострова массовую враждебность именно к Советскому Союзу (поскольку совещание было «Московское»). Наверное, нужно внимательно изучать такого рода сложности, прежде чем принимать непоправимые решения о вмешательстве во внутренние дела чужой страны.
