Несмотря на ожидаемо убедительную победу на президентских выборах Владимира Путина (или, вернее, как раз вследствие этой победы), Россия по-прежнему остается "загадкой, упакованной в тайну, спрятанную в непостижимость", как говорил когда-то Уинстон Черчилль. На самом деле, ключевым моментом этого плебисцита по массовой поддержке Путина был не результат, а вопрос о том, что случится после того, когда в 2024 году истечет четвертый путинский президентский мандат? Возникает вопрос: почему граждане России голосуют за Путина, несмотря на то что он не выполнил свои обещания – например, не решил проблемы 20 миллионов бедных, устаревшей инфраструктуры, здравоохранения, массовой коррупции.
Образ Путина как защитника России поддерживается не только путем строгого контроля за средствами массовой информации или устранением отдельных политических противников, но и трениями в отношениях России с Западом. Обвинения со стороны Великобритании в том, что Кремль стоит за отравлением бывшего шпиона Сергея Скрипаля, только усилили в России ощущение того, что страна окружена врагами. Такие настроения находят одобрение в русской политической культуре, в которой ценится сила. Поэтому русские и выбирают безопасность, то есть Путина, вместо свободы.
На Западе ошибочно рассчитывали, что экономические санкции, пока в основном направленные против высокопоставленных русских чиновников, скажутся на степени общественной поддержки Путина. Напротив: он представляет санкции как результат международного заговора с целью ослабления или даже раздела России. Таким же образом в свое время реагировал и президент Сербии Слободан Милошевич, который представлял международные санкции, введенные ООН в 1992 году из-за военной политики Белграда в Боснии и Герцеговине и Хорватии, как заговор против сербского народа. Вместо того, чтобы разрушить сербскую военную машину, эти санкции заставили сербов еще сильнее сплотиться вокруг Милошевича; его позиции укрепились, и этот политик оставался у власти до 2000 года. А ведь у Путина куда больший простор для маневра. К этому нужно добавить еще одно обстоятельство: почти три четверти граждан России рождены и выросли в советское время. Через 27 после распада Советского Союза в головах у многих живет менталитет холодной войны, представление о том, что с Запада грозит опасность.
Россия – единственная великая держава, которая сохранила большинство завоеванных ею за века территорий. Фактически, с XVI века эта страна развивается как империя. Франко-чешский политолог Жак Рупник, аналитик парижского Института политических исследований, вообще утверждает, что Россия никогда не была национальным государством, но всегда была империей. Многие исследователи считают, что России присущ не комплекс жертвы, а комплекс "защитника западной цивилизации" – спасителя сначала от монголов, потом от Наполеона, потом от Гитлера.
Россия считает себя униженной Западом, поскольку Запад якобы недостаточно высоко оценивает русский исторический вклад. Исходя из этого, Россия якобы должна идти по другому, не по тому, что Запад, пути. Депутат Государственной думы Андрей Климов заявил: "Мы дважды применяли в России западные политические теории, марксизм и либерализм. Теперь мы должны опираться на собственные идеи и ценности". Путин воспринял как урок из времен Михаила Горбачева и Бориса Ельцина то обстоятельство, что либеральные внутриполитические реформы и внешняя политика сотрудничества с Западом вызвали социальные проблемы внутри страны и снизили ее значение в мире. Путин показал умение перекладывать ответственность на своих подчиненных; так веками поступали русские цари, да и Сталин умел создавать у советских граждан впечатление, что он ничего не знает о миллионах жестоко убитых в ГУЛАГе в результате политических чисток.
В Кремле считают, что Россия должна стать силой, которая поможет восстановить главенство "разума и баланса" в системе международных отношений
Видение Путина основано на концепции организации международного сообщества, присущей проектам XIX столетия, "концерту держав XXI века", при поддержке играющей новую роль ООН и других неформальных международных механизмов, в которых Россия должна иметь привилегированное положение. Россия считает, что играет маргинальную роль в мире, в котором создаются альтернативные механизмы управления, причем эти механизмы поддерживаются глобальной стратегией США и проектом европейской интеграции. Поэтому Москва стремится к установлению так называемой консенсуальной гегемонии, как это называет британский политолог Эндрю Харрел. Такое положение вещей связано с традиционным геополитическим способом мышления и поведения, который характеризует борьба за сферы влияния. В Кремле считают, что Россия должна стать силой, которая сможет восстановить главенство "разума и баланса" в системе международных отношений, противопоставленное "лицемерному и дестабилизирующему поведению" Вашингтона и его союзников.
Путин бросает Западу двойной вызов. Прежде всего, президент России хочет лишить Запад эксклюзивного права на использование термина "демократия". С другой стороны, Запад пытается продвижение демократии и рыночной экономики представить не как свой неоимпериалистический проект, но как концепцию универсальной важности. Путин в то же время стремится доказать, что попытки Запада продвинуть демократию всего лишь прикрывают его корыстные гегемонистские намерения.
Хотя недавние выборы действительно больше походили на плебисцит или референдум, Путину было важно продемонстрировать соблюдение хотя бы подобия демократической процедуры, то есть укрепить свое положение с помощью массовой поддержки граждан. Он заявил, что не планирует вносить в Конституцию изменения, которые позволили бы ему остаться у власти после 2024 года, как это только что сделал китайский лидер Си Цзиньпин. Путин, возможно, не решается совершить такой же шаг из-за разницы экономических потенциалов России и Китая. Это значит, что Путину нужно найти иной способ сохранить не только свою власть, но и легитимность этой власти.
Чрезмерное удаление от власти рискованно для Путина, поскольку он мог бы утратить контроль рад своим политическим наследием; могли бы возникнуть риски, связанные с его личной безопасностью, как и с безопасностью его союзников из правящей элиты. Во всяком случае, никто не ожидает, что Путин выйдет на пенсию и примется удить рыбу. Он может попытаться остаться у власти путем внесения еще одного изменения в Конституцию, он может уйти в тень и управлять событиями оттуда, как это делал Дэн Сяопин, который до конца своей жизни был первым авторитетом Китая, занимая пост председателя Военной комиссии. Путин может определить себе наследника, как это в отношении его самого сделал Борис Ельцин.
Но коронация нового лидера, даже если его рукоположит во власть Путин, не гарантирует безболезненный переходный период, потому что вся система управления годами выстраивалась вокруг только одного человека. Тем самым оказались ослаблены государственные институты, верховенство закона, позиции гражданского общество. Образовался вакуум, который не так легко будет заполнить любому наследнику из путинского окружения. Кремлевским группировкам, которые озабочены сохранением своих власти и богатства, необходим защитник. Отсюда и возникает вопрос о том, может ли Путин позволить себе в 2024 году спокойно выйти на пенсию.
Драган Штавльянин – сербский журналист, обозреватель Балканской службы радио Свободная Европа /Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
