В мае 2017 года в Челябинской области были арестованы главный врач специализированной туберкулезной больницы УФСИН по Челябинской области Танзиля Хохлова и Максим Скрипкин, хирург лечебно-профилактического учреждения этого же ведомства. Их обвинили в незаконном обороте сильнодействующих медицинских препаратов и превышении должностных полномочий. До сих пор силовики отказываются предоставлять хоть какую-то информацию об этом уголовном деле, на официальный запрос Радио Свобода в Следственном комитете по Челябинской области не ответили. Что же это за секретное дело и какое развитие оно получило спустя год?

По неофициальной информации, в 2015–2016 годах медработники челябинского ФСИНа организовали сбыт на черном рынке наркотических и ненаркотических сильнодействующих медицинских препаратов, которые учреждение получает в больших количествах для обезболивания больных заключенных. По данным источников Znak.com, с территории больницы ЛПУ-3 вынесли не менее 500 упаковок с ампулами морфина и трамадола. На черном рынке морфин стоит от 2500 до 4600 рублей за пузырек раствора и за таблетку 50 мг, а трамадол – 1000 рублей за ампулу.

О том, что в этом медицинском учреждении что-то не так, правозащитники понимали давно.

– Еще 2015 году начали поступать жалобы от заключенных о том, что после операций не делают никаких обезболивающих уколов, – рассказывает бывший член ОНК по Челябинской области, юрист Дина Латыпова. –​ После изучения медицинских карт становилось понятно, что уколы все-таки назначались. "Как так получается, что рецепт есть, а боль не проходит?" – задавали мы вопросы тюремным врачам. Ответ на них был такой: "Вы знаете, вот эти "жалобщики" сидят за наркотики, они правозащитников специально используют, чтобы кайф от обезболивающего словить". И неизменно добавляли: "Ну вы ж не медики".

Или вот еще один рассказ члена ОНК:

– В соседней палате мы столкнулись с еще более вопиющим случаем – лежачий больной по Дмитрий С. еле дышал, в его легких что-то булькало (слышно), он думал, что у него открытая форма туберкулеза, но ему никто не верил (мы так и записали в акт проверки). Кроме того, у него была загипсована правая нога. По его словам, с ногой все плохо. Месяц он ходил с переломом, его не лечили, и только к Новому году наложили гипс. Весной стало ясно, что у парня запущенный туберкулез, совмещенный с ВИЧ. Мы обратились лично к главному врачу туберкулезной больницы Танзиле Хохловой с просьбой направить парня на медико-социальную экспертизу для освобождения по болезни. Несколько недель она нас "волокитила", мол, ну не подходит он для "актировки" (актирование – освобождение осужденного по болезни. – РС), а летом он умер в стенах этой больницы. А оправдание было простое: мол, да сами же родные не хотели его освобождения.

По данным ФСИН, в 2014 году в Челябинской области было освобождено всего 13 тяжелобольных заключенных, а умерло 69 человек, тогда как в 2013 году было 29 умерших. Обновленной статистики за последние годы на сайте Челябинского ГУФСИН нет.

Член ОНК по Челябинской области третьего созыва, эксперт общественной правозащитной организации "За права человека" Валерия Приходкина объясняет это так:

– Я давно поняла, что освобождать тяжелобольных им просто невыгодно. Провернуть схему с торговлей лекарствами, наверняка, было несложно, так как в этой больнице лежат в основном тяжелобольные заключенные, многие из которых онкологические больные, испытывающие адские боли. Я несколько лет помогала одному заключенному Владимиру К., периодически проходившему лечение в ЛПУ-3. Ему, согласно его медицинской карте, копию которой я получила, ежедневно "кололи" трамадол. А вот получал его или нет смертельно больной, сейчас никто и не узнает. Жалоб было много на отсутствие обезболивающих. Владимир К. давно умер, так и не дождавшись освобождения по состоянию здоровья.

Такая же ситуация и с заключенным Петром Г. Подлинника его амбулаторных карт полиция с целью проведения экспертизы о нанесения ущерба здоровью в рамках поданного заявления о совершении преступления по неоказанию медицинской помощи до сих пор получить не может: их или уничтожили, или спрятали. Именно по этой причине суд не может его освободить. Может быть, и в них были прописаны всякие "морфины и трамадолы". Говорят, что Танзиля Хохлова перед арестом попросту "затопила" все медицинские документы. Не смогли вызвать в суд и замешанного в скандале с обезболивающими хирурга Максима Скрипкина для того, чтобы он мог подтвердить диагноз осужденного – якобы никто не знает, где он.

К моменту написания материала удалось выяснить, что Танзиля Хохлова сейчас находится в следственном изоляторе № 3 Челябинска. Сидит она в специальном корпусе для бывших сотрудников. В каких конкретно условиях сидит Хохлова, неизвестно, поскольку действующие члены ОНК не посетили ее ни разу.

Хирург Скрипкин, по некоторым данным, заключил соглашение со следствием и отделался легким испугом, побыв под домашним арестом, а затем под подпиской о невыезде.

Сразу после скандала с тюремными медиками срочно покинул Челябинский ГУФСИН и заместитель генерала по правам человека Дмитрий Хромов, которого перевели служить во ФСИН Калининградской области. Именно он посещал тяжело больных заключенных совместно с общественными наблюдателями в период с 2013 по 2016 годы, убеждая последних в том, что в тюремных медицинских учреждениях Челябинской области все законно, а уже после возбуждения уголовного дела активно комментировал в Facebook посты челябинских правозащитников, уверяя, что никакого уголовного дела в помине нет, а все на свободе, чисты и невинны.