Повтор программы от 19 мая 2018 (к годовщине теракта на Дубровке)
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня не я принимаю гостя, а мы сами в гостях у Алексея Иващенко, замечательного барда и композитора.
Звучит песня "Флюгер моих ветров".
Флюгер моих ветров
Стрелкою оловянной
Нити моих путей
Вычертит без труда.
Роза моих ветров
Слишком уж постоянна -
Дует один туда,
Дует другой сюда.
Слезы моих дождей
Бьют по щекам все злее,
Каждый осенний лист
Плачет в моем дворе.
Слезы моих дождей
Наверняка имеют
Максимум в сентябре,
Максимум в сентябре.
Реки моих надежд
Так полноводны в мае...
Разве ж виновен я
В том, что из года в год
Реки моих надежд,
Пообмелев, впадают
В море моих забот,
В море моих забот.
Видимо, климат мой
Резко континентален.
Кто же сумеет мне
Правильный дать прогноз,
Что меня ждет в году -
Радости иль печали,
Ждет ли меня тепло,
Ждет ли меня мороз...
Леонид Велехов: Имя Алексея Иващенко с некоторых пор, а точнее с октября 2002 года, в представлении большинства ассоциируется прежде всего с мюзиклом "Норд-Ост". Вряд ли кто не помнит и, тем не менее, напомним: 23 октября 2002 года на представлении этого спектакля, сочиненного Алексеем Иващенко и Георгием Васильевым и имевшего огромный зрительский успех, ворвалась группа чеченских боевиков, взяла в заложники весь зрительный зал, без малого тысячу человек, удерживала их в течение трех суток, после чего федеральные силы провели штурм, в результате которого погибли не только террористы, но и 130 по официальной информации, 174 по неофициальной, человек из числа заложников. Алексею Иващенко, глубоко пережившему эту трагедию, жертвами которой он сам и его дочь не стали в силу абсолютной случайности, как кажется, тяжело бывает от того, что его имя связывают в первую очередь с "Норд-Остом". И не просто тяжело. Глядя в его глаза, в которых затаилась какая-то неизбывная печаль, несмотря на то, что Алексей часто улыбается, смеется и шутит, понимаешь, что трагедия "Норд-Оста" его перепахала, если не переломала. Он поэтому не любит ни расспросы, ни даже вопросы про "Норд-Ост". Поэтому, а не потому что не хочет обсуждать до сих пор острую тему - почему операция по освобождению заложников закончилась гибелью шестой части этих заложников, причем не от пуль, а от неведомого газа, который в преддверии штурма пустили в зал…
А ведь "Норд-Ост", не случись эта трагедия, обещал стать счастливым пиком творческой биографии Иващенко и одновременно началом совершенно нового ее этапа. До этого они с Васильевым – дуэт "Иваси" – сочиняли чудесные песенки, веселые и лирические. Персонально Иващенко, актер по профессии, стал в 1990-е королем кинодубляжа. В общем, творческая жизнь была разнообразная, но тут, на "Норд-Осте", первом отечественном мюзикле, сделанном по всем законам Бродвея, она, эта жизнь, должна была обрести принципиально новое качество…
Сегодня Алексей Иващенко продолжает заниматься мюзиклами, переводит и адаптирует их для российской сцены. Не так часто, как прежде, пишет новые песни и концертирует, причем в дуэте с Васильевым совсем редко. Но и старые песни так хороши, что мы их слушаем снова и снова.
Дома у А.Иващенко
Леонид Велехов: Здравствуйте, Алексей! Спасибо за гостеприимство. Как здесь хорошо и уютно. Может быть, вам не понравится, что я начну с этой темы, но, тем не менее, ее все равно не обойти и хочется ее проговорить. "Норд-Ост" тяжело вспоминать? Вернее, это воспоминание окрасилось в сугубо трагические тона, или все-таки оно многокрасочное?
Алексей Иващенко: Во-первых, сразу немножко возражу, почему не обойти? Обойти эти тему легко, потому что все, что можно сказать об этом, мы уже сказали много раз. Нового ничего за это время не появилось. Про спектакль могу рассказывать часами, про теракт – нет. Честно говоря, на эти вопросы давно уже не отвечаю. Конечно же, окрасилось, конечно же, жизнь разделилась на до и после. Потому что более такого значительного и серьезного события я не могу вспомнить и представить. Это коснулось и меня, и моих друзей, и близких. Но это и прекраснейшие воспоминания о том годе, который мы прожили в этом спектакле, совершенно удивительном...
Леонид Велехов: Всего год! Ровно год - с октября по октябрь!
Алексей Иващенко: Практически год, да. Мы играли его в ежедневном режиме. И артисты, и сотрудники не дадут соврать, это был счастливейший год нашей жизни.
Леонид Велехов: В каком смысле жизнь разделилась на до и после?
Алексей Иващенко: Да, во всех смыслах. Очень много переосмыслилось. К примеру, я и сейчас, а первое время совсем не мог в кино смотреть, как люди стреляют из пистолета. Я просто не мог это видеть, потому что я видел, что они врут. Это очень страшно, когда раздается выстрел, и он близко. Это простой пример на уровне первой сигнальной системы, как реагирует организм на это. Кроме того, очень много переосмыслилось всего: зачем мы это делали, почему был этот спектакль, что такое жизнь, что такое дружба... Иерархия ценностей встала на место очень серьезно.
Леонид Велехов: Существует ведь это сообщество, пострадавших и родственников жертв?
Алексей Иващенко: Сообщество людей, игравших и работавших в "Норд-Осте" существует. Мы - семья.
Леонид Велехов: Это все сохранилось?
Алексей Иващенко: Конечно! Это мои самые любимые артисты. Я совершенно твердо убежден, что лучше этих артистов в мире нет. Это совершенно точно! Мы очень тщательно их отбирали и не только по актерским параметрам, но и по человеческим качествам. И та компания, которая играла целый год этот спектакль, я совершенно убежден, что это актеры, которым подвластно все. Они могут сыграть где угодно и что угодно. Это моя вечная любовь.
Леонид Велехов: Сохранилось это сообщество, и это актеры, которым подвластно все. Та нет никаких мыслей, замыслов с ними что-то сделать еще?..
Алексей Иващенко: Они все работают. Они достаточно успешны практически все. Большая часть взрослой труппы сейчас составляет костяк того актерского сообщества, которое в Москве играет в мюзиклах. Дети... В "Норд-Осте" была очень большая детская труппа. В "Норд-Осте" каждый день на сцену выходили одиннадцать детей. Для того чтобы спектакль мог существовать, нам нужно было три состава и один запасной. Они играли обычно два раза в неделю, ребята в каждом составе, иногда раз, иногда три раза в неделю. Конечно, все дети рвались играть. Дети выросли. Из них минимум треть стали профессиональными актерами, и все очень хорошие. Наши прекрасные педагоги, которые с ними занимались в "Норд-Осте", поставили перед собой очень важную цель... Вот, знаете, у Ролана Быкова спрашивали: "А как вы добиваетесь такой естественности у детей во "Внимание, черепаха"?" Он говорил: "Мы добиваемся от них того же, что умеют взрослые актеры - осмысленной актерской игры". Это игра! Настоящая актерская игра! Это не дрессированные дети. И вот такую задачу поставили перед собой наши педагоги и занимались с ними. Репетиций с детской труппой было почти в три раза больше, чем со взрослой. Они практически сразу после январских каникул начали репетиционный процесс при том, что премьера была назначена на октябрь. И мы добились того, что дети на момент премьеры имели представление о профессии примерно на уровне первого курса актерского ВУЗа: что такое видеть, слышать, существовать на сцене, что такое сценические этюды, что такое действие, что такое словесное действие, что такое физическое действие, и так далее…
Леонид Велехов: В том числе и ваша дочь, не забудем упомянуть, что из этой детской труппы вышла ваша дочь.
Алексей Иващенко: Да, многие оказались абсолютно инфицированными этой профессией, в том числе и Маруся, которая имея достаточно свободный английский и уже вполне приличный французский и как цель – МГИМО, факультет международной журналистики, в последний момент сказала: "Папа, как я буду сидеть на лекциях и думать о том, какие они этюды играют, и что они там делают? Я не выдержу!" И поступила во ВГИК, и стала профессиональной актрисой.
Леонид Велехов: Папа был за или против?
Алексей Иващенко: Папа был очень сильно против, но решение было принято в папино отсутствие. Папа был на длительных гастролях. И когда вернулся, все уже было решено, и уже папа не мог вмешаться. И здесь, надо сказать, папа признает свою неправоту, потому что прошло некоторое время, и я убедился, что девочка сделала очень правильный выбор. Там еще и с головой все в порядке, помимо природных данных.
Леонид Велехов: А голова актеру разве не мешает?
Алексей Иващенко: Мешает! Конечно, мешает. Мне всю жизнь мешает, и ей мешает. Ничего страшного. Лучше с ней, чем без нее.
Леонид Велехов: Это точно!
Звучит песня из спектакля "Норд-Ост" "Капитаны собственной судьбы"
Ну вот, досталось за двоих.
Да наплевать сто тысяч раз!
Ты извини, что я под дых.
Да ну, спасибо, что не в глаз.
Эй, Григорьев, добрый вечер,
Валь, смотри, какая встреча!
Тут на нас с тобой уже и не глядят.
Извини, что помешали!
Познакомься, это - Валя.
Ромашов.
Екатерина.
Очень рад.
Будем дружить. А это что за зоосад?
Это Валькина подружка.
На какую-то лягушку
Этот псих потратил целый миллион!
Что за ящерка смешная?
Я и сам не очень знаю,
Продавали, говорят - хамелеон.
Кто?!
Только не взрослый, а пока что эмбрион.
Не церковно-приходская,
Не какой-нибудь приют,
А шестая городская,
Где друзей не предают.
Мы возьмём с собой из детства
Наше скромное наследство,
Неприметное для посторонних глаз:
Наши детские заботы,
Наши драки и бойкоты.
Наш лактометр! - И наш гремучий газ!
Пару лягушек! - И копилку про запас!
Капитаны собственной судьбы -
Это нас зовёт сигнал трубы,
Это нам подымать якоря
И, над морем паря,
Обжигаться о солнце.
И двенадцать месяцев в году
Нам грести сквозь радость и беду,
Нам греметь, словно звонкая медь,
И искать, и бороться.
Нашим клятвам и законам
Мы с тобою неуклонно
Будем следовать повсюду и всегда:
Бить - так в глаз!
Любить - так пылко!
И свою свинью-копилку
Беззаветно пронести через года.
Не предавать!
И не сдаваться никогда!
Друг сердечный, друг мой дорогой,
Знай - отныне я всегда с тобой.
И пускай поменяемся мы,
Поменяется мир,
Сквозь года прорастая.
Но 12 месяцев в году
Знай, что я тебя не подведу.
Я тебя никогда не предам
И в обиду не дам
Никому никогда я
Тебя!
Леонид Велехов: Леша, а теперь я хотел бы уйти в достаточно далекое прошлое. А с чего началась ваша музыкальная история?
Алексей Иващенко: Папа не был профессиональным музыкантом, но он был очень музыкален. Он сам выучил ноты. Он сам выучил сольфеджио. И английский язык он выучил сам. Просто когда сын, то есть я, начал учить английский в школе и начал заниматься музыкой в школе, папа должен был соответствовать. Он должен был ответы на вопросы, которые я ему задавал, знать.
Леонид Велехов: Какой папа был самолюбивый.
Алексей Иващенко: Он прекрасно играл на семиструнной гитаре. Шестиструнку тоже знал, но научил меня играть на семиструнной. Это было в седьмом классе школы. И началось все с песни "Вот опять небес темнеет высь,//Вот и окна в сумерках зажглись...". Я просто вспоминаю, и пальцы сами встают в нужные позиции на семиструнной гитаре. Дело в том, что в этой песенке семь или шесть аккордов, которых достаточно, чтобы спеть большую часть того, что мы сейчас называем авторской песней… Я окончил школу, поступил в МГУ. Там произошло событие, на мою жизнь очень сильно повлиявшее. Это произошло осенью 1975 года. На 21-м этаже Главного здания МГУ выступал квинтет под руководством Сергея Никитина!
Леонид Велехов: Ух ты!
Алексей Иващенко: Тот самый квинтет, который когда-то просто взорвал у нас мозги. Я понял, что я жил неправильно, что-то надо менять! Мы схватили гитары, начали петь сначала эти песни, потом стали сами что-то придумывать, потом стали делать какие-то музыкальные спектакли не сцене университета. Потом я окончил университет и остался работать на родной кафедре. А через два года волею обстоятельств я оказался в Институте кинематографии в актерской мастерской Сергея Федоровича Бондарчука и Ирины Константиновны Скобцевой. Причем мне очень сильно повезло, что я попал в эту мастерскую, руководимую такими великими людьми, в сознательном возрасте.
Леонид Велехов: На занятиях-то бывал Сергей Федорович?
Алексей Иващенко: Да, бывал, бывал. Бывали моменты, когда, скажем, он был очень сильно занят. Тогда он пропадал. Его не было три недели, месяц, потом он появлялся и ходил регулярно, потом опять исчезал. На четвертом курсе он пришел 1 сентября. Входит Бондарчук и говорит: "Друзья, я ухожу снимать "Бориса Годунова". Вы у меня тут останетесь бесхозные. Я не могу так вас бросить. Вот с вами тут позанимается приличный человек". Открывается дверь, и входит Георгий Иванович Бурков.
Леонид Велехов: Ух, ты!
Алексей Иващенко: И четвертый курс один из дипломов у нас ставил Георгий Иванович Бурков.
Леонид Велехов: Гениальный человек.
Алексей Иващенко: Нам казалось, что это природный гений. А оказалось, что это человек невероятно широко и глубоко образованный.
Леонид Велехов: С колоссальной библиотекой, я знаю.
Алексей Иващенко: Да! Человек философского склада ума. Человек настолько интересный в общении, что мы просто были поражены!
Леонид Велехов: Вы считаете, что вы как актер реализовались или?..
Алексей Иващенко: Кто же знает?! Когда я поступал в институт, меня спросили, обычный вопрос: "Вы кого хотите сыграть?"
Леонид Велехов: Естественно.
Алексей Иващенко: У меня было три любимых героя, я всех их хотел сыграть - Чацкий, Хлестаков, князь Мышкин. Ни одного не сыграл. (Смех). Значит, не реализовался, с одной стороны. С другой стороны, я озвучил такое количество персонажей!..
Леонид Велехов: О, да!
Алексей Иващенко: И некоторые из них такие интересные. В последние два года я мало этим занимаюсь, но такой интересный мне достался Дэниэл Дей-Льюис, что я просто наслаждался, пока работал. За то короткое время, которое отведено на озвучание сейчас, сделать это по-настоящему, можно, но очень трудно. Но все равно - это дико интересно.
Леонид Велехов: Потом у нас же колоссальная школа была этого дела.
Алексей Иващенко: Да!
Леонид Велехов: В советском искусстве умели превращать в отдельную профессию то, что считалось совершенно прикладным.
Алексей Иващенко: Я застал корифеев совершеннейших: Александр Борисович Белявский, Артем Яковлевич Карапетян…
Леонид Велехов: Д'Артаньян!
Алексей Иващенко: Это просто невообразимо, что они вытворяли! Они над нами, над молодежью, издевались. Говорят: "Показываем фокус!" Берут сцену на двоих. Они смотрят на экран, потом отворачиваются от экрана и играют эту сцену вслепую, попадая в губы! А как это?! Долго они не рассказывали нам этот фокус. А фокус оказывался в том, что...
Леонид Велехов: Зеркало какое-нибудь было?
Алексей Иващенко: Нет, не зеркало. Окошечко, через которое проектировался фильм, оно немножко пыльное, и на нем едва отражался экран. И им этого достаточно было, чтобы, следя по этой картинке, играть синхронно, просто один в один! Это был такой фокус, трюк!
Леонид Велехов: Причем, тот же Карапетян, он же был грандиозный мастер именно дубляжа, да? В кадре мы его редко видели, эпизоды в основном… Белявского-то мы видели в ролях.
Алексей Иващенко: Да. Я с очень многими людьми работал. И они, конечно, профессионалы высочайшего уровня. Я этот цех обожаю.
Леонид Велехов: А сейчас бы предложили роль в кадре, большую и сложную, взялся бы?
Алексей Иващенко: Это очень сильно зависит от роли. Наступил какой-то момент очень большого разочарования в кинематографе. Не очень интересно было бы сниматься.
Леонид Велехов: Ну, а театр?
Алексей Иващенко: Театр мне гораздо ближе почему-то стал, несмотря на то, что мы учились в Институте кинематографии. Кстати, Бондарчук нам говорил: "Я учу вас театру, потому что все идет от театра. Кино собирает с нас то, что мы делаем в театре".
Леонид Велехов: В кино все-таки актер не главный человек.
Алексей Иващенко: Я все равно считаю, что во всех сценических искусствах актер - главный человек. Никакие трюки, никакие штуки не заменят того, что делает актер в театре, особенно, в маленьком театре, когда это все происходит на пятачке. Это самое интересное, что может быть! Ну, я и занимаюсь сейчас театром, правда, не совсем в том виде, в котором нас учил ему Сергей Федорович Бондарчук. В последние годы основной мой вид деятельности - это написание текстов к музыкальным спектаклям, сочинение мюзиклов. Это страшно интересно. А как актер с удовольствием бы ввязался во что-нибудь.
Леонид Велехов: А не страшно было бы выходить на сцену?
Алексей Иващенко: Ну, как страшно?..
Леонид Велехов: Все-таки это занятие требует формы постоянной.
Алексей Иващенко: Пара-тройка репетиций нужна была бы, безусловно!
Леонид Велехов: Конечно.
Алексей Иващенко: Я очень нагло полагаю, что я достаточно хорошо знаю профессию.
Леонид Велехов: А Бурков был именно гениальный театральный актер!
Алексей Иващенко: Да!
Леонид Велехов: Какой актер! Я его помню хорошо в театре Станиславского.
Алексей Иващенко: Если бы не его внезапная смерть, то, может быть, вся моя жизнь пошла бы по-другому. Бурков создавал театральный центр имени Шукшина. Он фактически его уже создал. Он говорил: "Ребята, будете играть у меня". Я даже был на репетиции: у нас читка была. Я готов был там стоять пятым в седьмом ряду, настолько это было интересно. Потом - бабах! - и все...
Звучит песня "Как тебя зовут (Тысяча имен)"
Как тебя зовут? Тысячу имен твоих
не забудь вовек как прекрасный сон
Но в последний раз имя тихо прозвучит,
Мир навеки замолчит без твоих имен.
Именем своим ты согрела душу мне.
Именем своим осветила путь!
Но зима пришла, имя снегом замела,
Не оставила тепла для меня ничуть.
Снегом замело тысячу твоих имен,
Но не для меня сотни белых зим!
Вновь весна придет, повернет все реки вспять!
Мир заговорит опять именем твоим.
Леонид Велехов: Ну, теперь все-таки давайте к песням.
Как сложился, как получился ваш дуэт прекрасный?
Алексей Иващенко: Путем вычитаний из квинтета. (Смех) В 1975 году, когда мы увидели никитинский квинтет, весь университет начал дробиться на пятерки: три мальчика и две девочки. Потому что все считали, что только таким образом можно петь песни по-настоящему. Конечно, харизма никитинского коллектива в тот момент была просто невероятная. И, конечно, у нас тут же образовался квинтет Географического факультета под руководством, конечно, Георгия Леонардовича Васильева.
Леонид Велехов: Вы на одном курсе учились?
Алексей Иващенко: Нет, он на курс старше. Когда я поступил, он был уже матерый второкурсник, а я был желторотый первокурсник. Мне в первом составе нашего коллектива даже гитару не доверили. Я стоял и не знал, куда руки девать: что-то блеял в уголку. А потом из квинтета остался квартет (одна девушка не смогла с нами петь), потом еще один юноша от нас откололся. И осталось нас трое: еще с одной девушкой мы пели втроем долгое время, несколько лет. И даже на Первом Московском фестивале клуба самодеятельной песни, не помню, в каком году это было, мы завоевали какой-то там приз или какую-то грамоту как трио Географического факультета. А потом наша девушка уехала в Польшу на стажировку. И как-то так сложилось, что мы стали выступать вдвоем, и так остались на долгие годы. Вот таким путем вычитания получился наш дуэт.
Леонид Велехов: Сегодня дуэт существует?
Алексей Иващенко: Да, мы существуем, но мы просто не выступаем.
Леонид Велехов: А почему? Поссорились?
Алексей Иващенко: А когда выступать?! Вскоре будет мой концерт, посвященный знаменательной дате, после которой меня будут бесплатно пускать в метро. (Смех)
Леонид Велехов: Все понятно!
Алексей Иващенко: Георгий сказал: "Ну, давай, выступим". И вот одно отделение будем петь вдвоем. Но вы не представляете, сколько мы репетируем! Для того чтобы выступать на том уровне, на котором мы выступали раньше, этому нужно посвятить жизнь. Иначе мы не выдержим конкуренции с самими собой.
Леонид Велехов: То есть, значит, это так и осталось хобби?
Алексей Иващенко: А оно и было всегда хобби. И мы добились того, что оно и осталось хобби. Я один выступаю чаще, чем мы вдвоем. У меня десяток, может быть, даже с полтора концертов в год бывает, много приглашают, но много сейчас и отказываюсь, потому что нет времени. Очень сильно изменились все ощущения исполнительские за это время. Изменилась публика, изменилось время. Кто-то другой что-то должен придумать такое, что перевернет весь мир.
Леонид Велехов: А что значит – изменилась публика, изменилось время? Ведь, действительно, вспомним весь этот культ авторской песни в 70=80-е годы!
Алексей Иващенко: Да.
Леонид Велехов: Сейчас, мне Сергей Яковлевич Никитин это сказал, тоже все в порядке с авторской песней. Не то триста, не то пятьсот фестивалей в год.
Алексей Иващенко: Фестивалей очень много.
Леонид Велехов: Да, но у меня такое ощущение, что фестивали эти интересны в основном тем, кто в них участвует.
Алексей Иващенко: Нет, не только. Просто у этого вопроса очень много аспектов. Вот раньше мы ехали в лес для того, чтобы услышать то, что мы нигде никогда больше не услышим. Сейчас то, что мы услышим в лесу, мы можем слышать дома, в Интернете, и так далее.
Леонид Велехов: Да, но это и по существу тогда была альтернативная культура.
Алексей Иващенко: Я считаю, что – да, конечно.
Леонид Велехов: А сейчас она влилась в мейнстрим, где, как в магазине, много всего: хочешь выбирай одно, хочешь выбирай другое.
Алексей Иващенко: В каком-то смысле это правильно. Несколько лет назад я побывал на очень интересном фестивале, который происходит ежегодно в городе Вильнюсе и называется по-литовски "Tai aš" ("Это я"). И это что-то совершенно невероятное! Когда меня пригласили, я подумал: "Ха-ха-ха! Ну, конечно же, Всемирный фестиваль. Сейчас приедут наши люди из Германии, Израиля, Америки и России, соберутся вместе, и в Литве будут петь Визбора, Кукина, Берковского, Никитина и так далее". (Смех). Оказалось, что от России приглашен я один, и от Америки один, и от Германии один, и от Италии один, и от Франции один, и из Ирландии. Это были люди, которые в своих странах пели то, что у них называется поэтической песней, и все они выступали на своем языке. И это было прекрасно! Мы поняли, что это такой жанр, в котором даже помимо слов, музыки и поэзии еще существует что-то, что понятно без всего этого.
Леонид Велехов: А что это?
Алексей Иващенко: Я не могу объяснить, что. Я могу только сказать, что на концерте двух литовских ребят, я, не зная ни слова по-литовски, расплакался. Они довели меня до такого состояния. И я задумался о том, что эта песня существует во всем мире, просто во всем мире у нее есть своя поляна, что ли, свое место. А у нас – нет, почему-то. У нас ее место занял «русский шансон».
Леонид Велехов: В том-то и проблема, мне кажется. А нужно ли ей место в системе шоу-бизнеса? Вспомним историю авторской песни – это всегда была альтернатива официальной культуре, даже когда она не была песней протеста, а была «песней про тесто». Я все-таки боюсь, что авторская песня потеряла какие-то свои опорные точки…
Алексей Иващенко: Какие-то потеряла, какие-то нашла. И сейчас есть люди, которые сочиняют песни, причем в самых разных жанрах. Самое интересное происходит на пересечении жанров всегда. И я убежден, что людям всегда будет хотеться сочинять песни, потому что это желание всегда присуще человеку – сочинять что-то художественное…
Леонид Велехов: Но оно очень часто называется графоманией.
Алексей Иващенко: Да, разумеется. А вы думаете, ее мало было во времена Советского Союза?! (Смех)
Леонид Велехов: Очень много.
Алексей Иващенко: Тоже была тьма графоманов. И сейчас их много. В этом смысле ничего не изменилось.
Леонид Велехов: Я, кстати, читал где-то ваше высказывание, вы говорите, что поэзия – это одно, а тексты песен – это совсем другое.
Алексей Иващенко: Да, я считаю, что это так.
Леонид Велехов: А что, большая поэзия не поется, не перекладывается на музыку?
Алексей Иващенко: Она существует без этого.
Леонид Велехов: Но вот Никитин поет большую поэзию.
Алексей Иващенко: Да! Никитин гений! Уж извините, я так скажу – он гений! Ему удалось то, что не удавалось очень многим: ему удалось найти музыку, спрятанную внутри стихотворения.
Леонид Велехов: Он вынимает музыку из самого стиха.
Алексей Иващенко: Наверное, это творческий метод, я не знаю, как это у него это получалось и получается.
Леонид Велехов: Мне тоже непонятно.
Алексей Иващенко: Он удивителен для меня с того самого дня. Это один из нескольких в жизни моих кумиров.
Леонид Велехов: У многих ваших песенок ивасевских я все-таки вижу, что Высоцкого вы любите, именно его такие комические песенки, комедийные…
Алексей Иващенко: Не от Высоцкого это. Я не могу сказать, что я не люблю Высоцкого. Да, Высоцкий сыграл очень большую роль в первоначальном импульсе хватания за гитару. Очень много, конечно, какого-то света и глубины дал Визбор. Удивительно! Это для меня является загадкой. Иногда читаешь эти стихи – к вопросу о большой поэзии…
Леонид Велехов: Очень простенькие, казалось бы…
Алексей Иващенко: Да! Они иногда простенькие, а иногда и до несуразности простенькие. Почему шпилем ночной колокольни беда должна ковырять в груди?! Но когда ты складываешь это "Спокойно, дружище, спокойно!//У нас еще все впереди.//Пусть шпилем ночной колокольни//Беда ковыряет в груди…" – это несколько строчек, которые вот уже десятилетия я не могу спокойно слышать, "Не путай конец и кончину". И когда это все заканчивается "Уже изготовлены пули,//Что мимо тебя просвистят", ты понимаешь, что у поэзии нет законов.
Леонид Велехов: Я думаю, что эти строки так сложились у него на одном дыхании.
Алексей Иващенко: Они сложились, да.
Леонид Велехов: Но когда начинается этому подражание, получается несуразица и графомания.
Алексей Иващенко: Ничего не получается, получается несуразица и графомания, да. И в этом есть загадка. Наверное, как и во всяком большом искусстве, она должна существовать. Проблема, которая возникает сейчас во многих видах искусства, - это отсутствие планки.
Леонид Велехов: В том-то и дело! Леша, а вам не кажется, что эта школа и эта планка вместе с ними и ушли?
Алексей Иващенко: Иногда кажется, но я останавливаю сам себя. Говорю: "Нет! Это старческое брюзжание! Что-то есть, что-то еще будет. Ты должен верить!" Но иногда мне кажется, что это так. Юное поколение, дочь, она ведь не даст соврать. Когда она была еще совсем маленькой, школьницей, она смотрела разные сериалы какие-то: "Папа, там такой сериал! Там такая артистка!" Я говорю: "Маша, что ты смотришь?!" "Но это же кино!" Я говорю: "Так, Маша! Один вечер мы посвящаем кино. Мы тебе сейчас покажем два фильма в один вечер". Она сосредоточилась, и в один вечер она смотрела "Полет над гнездом кукушки" и "Неоконченную пьесу для механического пианино". "Папа, - говорит, - я все поняла. Я разницу увидела сама". И, что еще очень интересно, мы за завтрак садились, телевизор работал, мы смотрели канал "Культура", там показывали какие-то фильмы. Втыкается старый советский фильм из хорошей классики, невозможно оторваться! И я ловил себя на том, что, когда я вижу то поколение, я понимаю, что, наверное, что-то потеряно. Но у меня впечатление, что это потеряно не только у нас.
Леонид Велехов: Конечно, не только у нас.
Алексей Иващенко: С другой стороны, иногда вдруг появляется какой-нибудь Дэниэл Дей-Льюис и начинает бормотать что-то два с половиной часа про отмену поправки к Конституции США в образе Линкольна. И ты понимаешь, что это совершенно гениальное кино, Спилберг верен себе. Это просто гениально! Они просто ходят и чего-то такое бормочут. Но я вижу, что это сделано на самом высшем уровне.
Леонид Велехов: И, между прочим, не забудем, что актерская школа Голливуда – русская.
Алексей Иващенко: Да, конечно, русская.
Леонид Велехов: От Михаила Чехова идущая. Все –и Грегори Пек, и Мэрилин Монро, и Марлон Брандо – там учились и передавали это все. Все-таки, закончим наш разговор на такой оптимистической мысли, что искусство не умерло и не умрет.
Алексей Иващенко: Да! Это нам придет конец, а искусство вечно! (Смех) Я убежден, что сейчас какие-то люди придумывают что-то. Пройдет какое-то время, появятся другие средства, другие способы финансирования, другие продюсеры и сложится что-то… Ведь смотрите, ушли в небытие, например, фильмы 90-х годов. Снимали фильмы все, кому не лень. Один-два из них остались, мы их просто вспоминаем, может быть, три фильма.
Леонид Велехов: А вместе с тем кино 60-х, 70-х, 80-х годов, его смотреть часто бывает интересно.
Алексей Иващенко: Нет ничего интересней в искусстве, чем наблюдать, как говорил Сергей Федорович, за жизнью человеческого духа.
Леонид Велехов: Конечно!
Алексей Иващенко: Я верю, что все еще будет хорошо. У меня сомнений нет. Просто неизвестно когда, застану я или нет и приму ли я в этом какое-то участие…
Леонид Велехов: Что касается меня, то я хотел бы вам пожелать, чтобы некий новый "Норд-Ост", я имею в виду не возобновление спектакля, но такой новый грандиозный проект, вы осуществили.
Алексей Иващенко: Десять лет сочиняю уже! "Норд-Ост" сочинял три, а этот сочиняю уже десять! (Смех) Осталось где-то, наверное, ну, месяцев семь напряженной работы, и будет новый проект.
Леонид Велехов: Ну, замечательно! Я верю, что это будет. Спасибо вам, Алеша!
Алексей Иващенко: Вам спасибо!
Звучит песня "Погиб ли тот фрегат"
Погиб ли тот фрегат, седой волной разбитый,
Иль, может быть, пират пустил его ко дну,
Но капитана ждет красотка Маргарита, -
А вдруг не утонул, а вдруг не утонул...
Ах, как же страшно ждать в неведеньи нелепом,
Песок со зла швырять в зеленую волну.
Зачем вы зеркала прикрыли черным крепом, -
А вдруг не утонул, а вдруг не утонул...
А вдруг он жив-здоров, вдруг рано ставить свечи,
А вдруг он в Санта-Круз за ромом завернул,
А вдруг случился штиль иль просто ветер встречный, -
Ну вдруг не утонул, ну вдруг не утонул...
И вот, когда беда покажет глаз совиный,
И безнадежный мрак затянет все вокруг,
Когда приспустят флаг в порту до половины,
Останется одно, последнее, "А вдруг "...
