Сегодня исполняется 50 лет со дня смерти Роберта Кеннеди, крупного американского политика, младшего брата президента Джона Кеннеди. Как и Джон, Роберт был убит – 6 июня 1968 года в Лос-Анджелесе через несколько часов после его неожиданной победы на важнейших праймериз Демократической партии в Калифорнии. Судьба Америки сложилась бы иначе, если бы 42-летний сенатор не погиб. Таков на сегодняшний день близкий к консенсусу вердикт американских историков, своеобразная эпитафия на памятник Кеннеди, если таковой когда-нибудь будет воздвигнут.

Пуля убийцы сразила Роберта Кеннеди за полгода до его 43-летия. Он прослужил генеральным прокурором в администрации своего старшего брата неполные четыре года; всего три с половиной года представлял штат Нью-Йорк в Сенате, прежде чем включился в президентскую гонку, которая в его случае оборвалась спустя два с половиной месяца. Результаты Кеннеди в самой гонке были хорошие, но не выдающиеся. Худое, в целом, резюме, если исходить из обычных требований, предъявляемых к тем, кто в Соединенных Штатах борется за президентство. Но уникальность Роберта или Бобби Кеннеди, как его величали и сторонники, и противники, имея в виду молодость претендента, как раз в том и состоит, что оценки выставляются ему ретроспективно не за фактические достижения, а за потенциал, реализованный только в очень малой доле. Такова точка зрения его многочисленных почитателей. Один из них – профессор Университета Пенсильвании Брюс Куклик:

– Начну с того, что ничего особо выдающегося или тем более заслуживающего восхищения в Роберте Кеннеди я не нахожу до момента гибели его старшего брата Джона. Смерть Джона потрясла Бобби до глубины души и духовно трансформировала – он стал другой личностью. Неизмеримо более крупной, человечной, рефлексирующей. Представляете себе политика, который вдумчиво перечитал древнегреческих трагиков и французских экзистенциалистов! А до того Бобби был, я бы сказал, обычным отпрыском богатой американской семьи – очень амбициозным, деловитым, циничным. Некоторое время из чистой политической прагматики он даже работал на совершенно нерукопожатного политика Джозефа Маккарти, породившего политическое течение, названное его именем, – маккартизм. Но в 68-м году он вступил в президентскую гонку уже совершенно иным человеком.

​– Извечный вопрос: стал ли бы он президентом?

– В этом историческом уравнении слишком много неизвестных. Скажу честно: далеко не факт, что Бобби выиграл бы даже праймериз Демократической партии. Не говоря уже о победе над Никсоном, номинантом республиканцев. Бобби долго не решался вступать в гонку и бросать вызов действующему президенту Линдону Джонсону, несмотря на то, что страстно ненавидел Джонсона, считая, что тот совершенно недостоин быть преемником его брата Джона. Свою позицию он изменил лишь после того, как Джонсон оступился на самом старте кампании и объявил, что сходит с дистанции. Неожиданным решением примкнуть к гонке Бобби неприятно удивил другого демократа, как и он, выступавшего против войны во Вьетнаме, Юджина Маккарти. В среде демократов пошли разговоры, что Бобби раскалывает антивоенный, прогрессивный лагерь и подрывает шансы партии в противоборстве с республиканцами. Может быть, и так, сказать трудно. Но образ Бобби, его молодость, то, что он олицетворял и то, что он говорил, было совершенно восхитительно, свежо и ново.

– Бобби, похоже, верил в свою звезду и был политически бесстрашен. Может быть, смерть брата научила его презирать опасность?

– Во второй половине 60-х демократы стали терять голоса белых избирателей из рабочего класса, но на Бобби это не сказалось. К нему тянулись простые люди обеих рас, иммигранты из самых разных стран. Такой способностью вызывать глубочайшие симпатии в необычайно широком социальном и расово-этническом диапазоне не обладал, пожалуй, ни один современный американский политик за исключением Франклина Рузвельта. Даже Барак Обама уступает ему по способности положительно воздействовать на аудиторию, ну, совершенно, казалось бы, классово чуждую. Я не могу забыть выступления Бобби в негритянском гетто Индианаполиса в тот день, когда был убит Мартин Лютер Кинг; его смерть вызвала жуткую волну насилия по всей стране. И Бобби, богатый белый парень, заявляет собравшимся: "Я понимаю ваши чувства, близкий мне человек тоже был сражен белым убийцей". А после этого он цитирует негритянской бедноте сначала Эсхила, а затем Роберта Фроста: "...Лес сладок, темен и глубок, но в путь пора мне – долг есть долг". Это был верх политического мужества: отважиться на такую речь, в такой день, в таком месте! Какой еще американский политик был способен на подобное? 50-я годовщина его кончины – подходящая дата для того, чтобы задуматься о тенденциях американской политики в течение минувшего полувека, от которых я лично далеко не в восторге, и о том, какой шанс на расовое примирение и общественное согласие Америка, возможно, упустила с безвременным уходом Роберта Кеннеди.

– Остался ли бы Кеннеди демократом в свете последующего резкого смещения Демпартии влево, ведь Бобби был убежденным антикоммунистом? В частности, он, мягко выражаясь, недолюбливал Кастро. И даже курировал спецоперацию ЦРУ под названием "Мангуст", имевшую целью ликвидацию кубинского диктатора. Правда, вслед за фиаско на Кубе Бобби, как и его старший брат, разочаровался в спецоперациях, отказался от идеи физического устранения Кастро и договорился с Хрущевым по поводу ракет.

– Несомненно, Бобби оставался бы демократом. Весь ирландско-католический клан Кеннеди был неразрывно связан с Демократической партией. Не знаю, как бы он преодолел это наследие, даже если бы захотел. Все политические боссы крупных городов были тогда ирландцами и демократами, и все были ему бесконечно преданы. Могучий и ужасный Ричард Дейли, мэр Чикаго, рыдал прилюдно, как ребенок, узнав о смерти Роберта Кеннеди.

– Футбольные болельщики любят порассуждать о соотношении сил, скажем, бразильской сборной образца 70-го года и испанской 2010-го, а любители шахмат частенько спрашивают, кто вышел бы победителем в матче Фишер – Каспаров? Я вас тоже хочу спросить о соотношении сил Роберта Кеннеди и последующих поколений политиков-демократов.

– Вы задаете очень простые вопросы. Хиллари Клинтон – грамотный и опытный политик, но куда ей до Бобби с его красноречием и необыкновенным политическим чутьем, способностью быстро уловить суть исторического момента и оригинально на него откликнуться. Феномен Роберта Кеннеди основан не на опыте – ему не было и 43-х, когда он ушел, – а на необычайном природном политическом даровании. И просто выдающейся энергетике. Политики-демократы старшего поколения, Берни Сандерс или обамовский вице-президент Джо Байден, похожи на Хиллари Клинтон. Молодым лидерам демократов до Бобби тоже очень далеко, несмотря на их немалые таланты; я имею в виду, например, чернокожего сенатора Кори Букера, которого некоторые называют "будущим Демпартии". Харизмой сплотить нацию, которая была у Бобби, они не обладают. Я не хочу впадать в другую крайность: Роберт Кеннеди недотягивает до исторического значения Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона или Авраама Линкольна. Он мог вообще не стать президентом, но при этом все равно оказать огромное влияние на страну, как было в случае Уильяма Брайна Дженнингса, который трижды безуспешно баллотировался на высший пост в государстве. Бобби на голову превосходит Джимми Картера, пробывшего президентом один срок, или Джона Керри. Он также, по меньшей мере, ровня Биллу Клинтону. Благодаря фантастическому упорству, одержимости политикой и чувству своей особой миссии, особого предназначения, он бы с легкостью оставался в эпицентре политической жизни Америки еще лет тридцать, – считает Брюс Куклик.