В какую эпоху или пору живет современный свободный мир? Каким десятилетием, годом обозначить ее начало? Появлением какого знака, признака, пригодного на роль символа? Прежде всего, надо, естественно, решить, когда кончилась предыдущая эпоха и что она собою представляла. Всякая эпоха на то и эпоха, а не ее обрывок, что она так или иначе затрагивает все: общественную жизнь, быт, приватность, интимность личности, науку, культуру. Присматриваясь к текущему, невозможно отвлечься от протекшего. Говоря: "Стало так", нельзя не сказать: "Было так". Говоря: "Было так", нельзя не сказать: "Стало так". Она-то, уходящая эпоха, и помогает нам осознать приходящую.
Сравнение – инструмент доступный и безотказный. Послушав, что больше всего не нравится в дне сегодняшнем дню вчерашнему, мы поймаем признак, объединяющий все перемены. Это и будет суть эпохи. В данном случае перед нами такой носитель дня вчерашнего, как мир, не относящийся к евроатлантической цивилизации. Та же Россия. Именно она, Россия, и дает русскоязычному наблюдателю ключ к пониманию главной особенности той эпохи, в которой обретается Запад.
Ключ – в двух словах русской подворотни, хотя хватило бы и одного: "пиндосы" и "Гейропа". Заря этой эпохи – отмена расовой сегрегации в США каких-нибудь 70 лет назад. Все остальное с тех пор – только подробности новой эпохи: как она спотыкалась, выпрямлялась и, ускоряясь, двигалась к нашим дням, чтобы утвердиться в облике всеохватной политкорректности. Признание однополых браков – только капля, но она переполнила чашу русского терпения. Рассудочное, без всхлипа, сугубо политическое старание никого, по возможности, не обижать возмутило Русь до глубины души.
Как бы старина ни хорохорилась, доводы против новизны она всегда черпает только из себя самой
Теперь – вопрос вопросов. Что происходит с эпохой политкорректности на наших глазах? Она заканчивается, едва, по историческим меркам, начавшись, или, по тем же меркам, лишь начинает свой путь? Это испытание не только для нашего ума, но и для нервов. Общие издержки политкорректности велики, иные выверты ее анекдотичны. Первой ощетинивается пивная. Не видно недостатка в ловкачах, изготовившихся возглавить ее. Возвышаются голоса и ее трибунов, воспевателей. Тут требуется некоторое самообладание, чтобы не дать себе забыть закон, гласящий, что всякая эпоха отрицает свою предшественницу. По крайней мере, многое существенное в ней.
Если свободный мир и впрямь накануне самоотрицания, то каким будет утверждение, о, Господи?! История – не стрела Невского проспекта. Она совершает крутые зигзаги. Она знает упадки, в том числе окончательные. И вообще, ее поступь – от катастрофы к катастрофе. Так и книжка пишет. Если же эпоха политкорректности только начинает свой путь, то на уличных и кабинетных хулителей ее можно смотреть спокойно, даже добродушно, хотя при том и твердо. Как бы старина ни хорохорилась, доводы против новизны она всегда черпает только из себя самой. А это субстанция дряхлая и потому бесплодная. Замирающие обычаи и самодовольные заветы погоды не делают. О чем в таком случае стоит беспокоиться, – так это о том, что будет происходить в остальном мире, за пределами свободного, что и значит теперь политкорректного. На что-то с высоты Запада придется смотреть сострадательно, на что-то с отвращением. Хорошо бы тогда взять в помощницы диалектику, чтобы состраданию не мешало отвращение, а отвращению – сострадание. Для эпохи и поры, кстати, в украинском и других славянских языках есть синоним: доба. Доба также значит "сутки". Так язык ненавязчиво отмечает, что иная эпоха может промелькнуть как сутки, а иные сутки могут влачиться как целая эпоха.
Анатолий Стреляный – писатель и публицист, ведущий программы Радио Свобода "Ваши письма"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
