Один из любимых героев советского писателя Василия Гроссмана – физик Виктор Штрум – носил фамилию расстрелянного "врага народа" физика Льва Яковлевича Штрума и был наделен хорошо узнаваемыми чертами последнего. Этот факт остался незамеченным советской цензурой. Роман Василия Гроссмана "За правое дело", где впервые появляется физик Штрум, напечатали еще при жизни Сталина.

Свободный доступ к архивам в Украине продолжает приносить исследователям интересные открытия. Одно из недавних касается творчества известного советского писателя Василия Гроссмана. Его роман "Жизнь и судьба" – это эпопея о советских людях в эпоху войны, книга, которую нередко называют "Войной и миром" 20-го века. Роман был арестован КГБ в 1961 году и впервые опубликован в СССР только во времена перестройки.

Более чем полвека спустя после создания романа найден прототип одного из его главных героев – физика Виктора Штрума. Им был советский физик-ядерщик Лев Яковлевич Штрум (1890–1936), заведующий кафедрой теоретической физики Киевского университета.

Образ физика Виктора Штрума занимает особое место в творчестве Гроссмана. Писатель наделил Штрума своими чертами и вложил в его уста собственные размышления на общественно-политические темы. История жизни Штрума воспроизводит ключевые моменты биографии самого автора: например, трагическое повествование о матери, расстрелянной немцами в оккупированном Бердичеве, или историю с клеветническим письмом, которое физик Штрум подписывает в момент душевного замешательства. Подобное письмо однажды подписал сам Гроссман, о чем впоследствии горько сожалел.

Неудивительно, что в литературоведении Виктор Штрум традиционно считается alter ego или двойником Василия Гроссмана. Впервые он появился в романе "За правое дело" (авторское название – "Сталинград"), который связан с "Жизнью и судьбой" сюжетной линией и главными героями. Роман был задуман автором как первая часть большой дилогии о Сталинградской битве. "За правое дело" подвергся жесточайшему разгрому критики и цензуры, из него были выброшены многие замечательные страницы и целые сюжетные линии, но после долгих мытарств он все же был опубликован осенью 1952 года в журнале "Новый мир". Известно, что от Гроссмана требовали убрать из романа Штрума, но писателю удалось отстоять своего героя.

Долгое время Виктор Штрум считался вымышленным персонажем. И лишь недавно, благодаря документам из украинских архивов, удалось сделать вывод о том, что моделью для создания образа Виктора Штрума послужил именно киевский ученый.

Судьба настоящего Штрума была гораздо более трагичной, чем судьба одноименного литературного героя.

Он родился в 1890 году в еврейской семье среднего достатка: отец работал мастером на заводе в Черкассах, мать была домохозяйкой. Незаурядные способности мальчика проявились рано. К четырнадцати годам он самостоятельно освоил несколько европейских языков, что позволило ему зарабатывать на дальнейшую учебу переводами. Окончив черкасскую гимназию с золотой медалью, он становится студентом математического факультета Петербургского университета. Следует отметить, что пресловутая "процентная норма" для студентов еврейского происхождения в столичных университетах тогда составляла всего лишь 3 процента. Талантливый юноша сумел ее преодолеть и блестяще окончил университет, финансируя свою учебу в Петербурге все тем же способом – переводами.

Прорывом Льва Штрума в большую науку стал его доклад на Всероссийском съезде физиков в 1921 году, проходившем в Киеве, где молодого физика заметили и пригласили в аспирантуру. Уже в следующем году он работает одновременно на двух кафедрах и ведет семинарские занятия в киевском Политехе. Там одним из его студентов был будущий отец советской космонавтики Сергей Павлович Королев. Биограф Сергея Королева Ярослав Голованов писал:

"Семинары вел Лев Яковлевич Штрум, человек разносторонний, увлекающийся, любознательный. Помимо математики, он изучал атомную физику и даже писал работы по строению ядра. Штрум приметил молоденького черноглазого студента и удостоил его зачета. В отчете после экзамена педантичный математик записал: "Проверка знаний производилась главным образом непосредственно, в процессе самих занятий, постоянно… Часть слушателей, наиболее активные, получили зачет без опроса…"

Научная карьера Льва Штрума развивалась стремительно. К 1928 году он опубликовал более 27 научных и научно-популярных работ, защитил докторскую диссертацию на тему "Теория квант и рентгеновское излучение", а в 1932 году возглавил кафедру теоретической физики Киевского государственного университета. Он принимал участие в научных конференциях и общался с выдающимися физиками своего времени – Нильсом Бором, Игорем Таммом, Львом Ландау, Георгием Гамовым, Владимиром Фоком и другими.

Среди наиболее значимых открытий киевского ученого стоит отметить его вклад в гипотезу существования частиц, обладающих сверхсветовой скоростью. Еще в 1923 году Лев Штрум предложил оригинальную концепцию распространения света со скоростью, большей скорости света. Но поскольку после ареста его работы активно изымались из советских библиотек и уничтожались, эта концепция вскоре была "забыта". Она была сформулирована только в 1962 году группой ученых из разных стран и получила название "гипотезы тахионов". Лишь в 2012 году историкам науки из Украины и России удалось разыскать публикации Льва Штрума, сохранившиеся за границей, и доказать, что киевский ученый активно работал над этой гипотезой еще за сорок лет до ее официального открытия.

В 20-е годы молодое советское государство не интересовалось ни сверхсветовыми скоростями, ни передовыми разработками в области теории ядра. Их потенциал для создания сверхмощного оружия был оценен гораздо позже. Если в романе "Жизнь и судьба" физика Виктора Штрума спасает от неминуемого ареста звонок самого Сталина, оценившего важность работы ученого в области ядерных исследований, то судьба настоящего физика Штрума оказалась куда более страшной. В марте 1936 года выдающийся ученый был арестован по сфабрикованному обвинению в "троцкистско-контрреволюционном заговоре" и через семь месяцев расстрелян вместе с другими 36 обвиняемыми, большинство из которых составляли видные украинские ученые. Об этом "расстреле украинской науки" Радио Свобода рассказывало в статье о киевском энкавэдэшнике и палаче Иване Нагорном.

"Они пришли ночью. Мне приказали лежать в постели и не двигаться", – вспоминает об аресте ученого его дочь Елена Львовна Штрум, живущая сегодня в Кельне. Елене Штрум было тогда тринадцать лет. "После этого я видела папу всего один раз, когда нам с мамой разрешили навестить его в тюрьме". Так оборвалось ее детство и началась полная лишений и преследований жизнь дочери "врага народа".

Узнать всю правду о том, что произошло с отцом, Елене Львовне удалось лишь через 81 год после той мартовской ночи. В 2017 году при помощи украинской организации "Остання адреса" – аналога российского "Последнего адреса" – она получила из киевского архива СБУ/КГБ/НКВД копию дела своего отца. В нем профессора Киевского университета Льва Штрума обвиняют в совершенно немыслимых вещах, среди которых – связи с гестапо (следователей не смутил тот факт, что Штрум – еврей) и участие в подготовке убийства Сергея Кирова в Ленинграде.

Подобные абсурдные обвинения были обычными в стране, где раскручивался маховик Большого террора. "Чистосердечные признания" из обвиняемых выбивали либо пытками, либо угрозами арестовать и уничтожить всю семью. В деле Штрума хорошо видно, что он какое-то время пытался сопротивляться обвинениям, однако в конце концов вынужден был "признать" себя виновным.

В начале 2018 года на доме, в котором жил и где был арестован Лев Штрум, организация "Остання адреса" установила табличку в память о нем.

На то, что Лев Яковлевич послужил прототипом героя гроссмановских романов, указывают многочисленные совпадения в его биографии и в образе литературного Штрума.

Полностью совпадают фамилия и профессия литературного персонажа и его прототипа, а также область его научных интересов – ядерная физика. Так же как и его прототип, Виктор Штрум совершает важное научное открытие. Семья Виктора Штрума напоминает семью Льва Штрума, у которого также было двое детей от разных браков – мальчик от первого и девочка от второго брака. Интересно отметить, что сына Льва Штрума звали так же, как и главного героя романов Гроссмана – Виктор Штрум.

Еще одна важная черта гроссмановского героя – склонность к философскому осмыслению окружающей действительности, будь то особенности советского режима или законы физики, при помощи которых Виктор Штрум пробует объяснить закономерности общественной жизни. Человек разносторонний, увлекающийся, любознательный, Лев Штрум был широко известен в Киеве и за его пределами как публичный лектор и популяризатор науки.

Еще в годы Гражданской войны он выступал с лекциями в рабочих и военных клубах Киева. В середине 1920-х годов, не оставляя научных исследований в области ядерной физики, Лев Штрум становится сотрудником кафедры научного марксизма-ленинизма при Украинской академии наук. На этой кафедре он, по его словам, изучал "проблемы современной физики в свете диалектического материализма". Связь физики и общества живо интересовала ученого.

Василий Гроссман, приехавший в Киев из провинциального Бердичева, увлекался точными науками и учился на химическом факультете подготовительного отделения Киевского высшего института народного образования – так тогда называли Киевский университет. "Почти с 14 лет до 20 я был страстным поклонником точных наук и ничем решительно, кроме этих наук, не интересовался и свою дальнейшую жизнь мыслил только как научную работу", – писал впоследствии Василий Гроссман отцу.

Юный Гроссман провел в Киеве в общей сложности семь лет – в начале в качестве ученика Реального училища с 1914 по 1919 год, затем – в качестве студента ИНО с 1921 по 1923 годы. В эти же годы в Киеве жил молодой ученый Лев Штрум.

Со Львом Штрумом студента Василия Гроссмана объединяли не только общие профессиональные интересы, но и общий круг знакомств. В архивах удалось найти указания на то, что двое школьных приятелей Василия Гроссмана приходились двоюродными братьями Льву Штруму. Но что еще важнее – преподавателем основ физики и химии в университете у Гроссмана был профессор Александр Гольдман – научный руководитель и наставник Льва Штрума, сыгравший решающую роль в карьере молодого ученого.

Неудивительно, что спустя годы Гроссман связал имена Гольдмана и Штрума в знаменитом пассаже из романа "Жизнь и судьба", в котором Виктор Штрум заполняет анкету НКВД:

"Фамилия, имя, отчество... Кто он, человек, вписывающий в анкетный лист в ночной час: Штрум, Виктор Павлович? Ведь, кажется, мать была с отцом в гражданском браке, ведь они разошлись, когда Вите исполнилось два года, ему помнится, в бумагах отца стояло имя Пинхус, а не Павел. Почему я Виктор Павлович? Кто я, познал ли я себя, а вдруг, по существу своему, я Гольдман, а может быть, я Сагайдачный? Или француз Дефорж, он же Дубровский?"

Профессора Гольдмана арестовали через два года после Льва Штрума. Среди многочисленных обвинений, выдвинутых против него, были и такие, которые основывались на показаниях Льва Штрума. Каким-то чудом Александру Гольдману удалось избежать смертного приговора. Он провел несколько лет в лагерях и с большим трудом смог вернуться к научной карьере уже после войны. По-видимому, Александр Гольдман понимал, что Лев Штрум оговорил его под пытками – до конца жизни он с глубоким уважением отзывался о своем рано погибшем коллеге и был одним из немногих, кто хранил память о нем.

Если предположить, что Василий Гроссман знал о том, как сложились судьбы обоих киевских ученых, то слова литературного физика Штрума о том, почему он Штрум, а не Гольдман, приобретают новое звучание. Оба они – и Штрум, и Гольдман – попали в безжалостные жернова сталинского террора. Гольдману посчастливилось выжить. Штрум погиб и воскрес на страницах романа Гроссмана.

Похоже, что, дав своему герою фамилию и черты расстрелянного "врага народа", Василий Гроссман пошел на осознанный риск. Роман "За правое дело", где впервые появляется литературный физик Штрум, был окончен в начале 1950-х годов и после разгромной критики и жесткого цензурирования впервые опубликован в 1952 году. Гроссман рискнул и выиграл: советская цензура "проморгала" Льва Штрума. Более того, поскольку работы расстрелянного физика Штрума были изъяты из советских библиотек, а его имя намеренно предано забвению, оно, по-видимому, ни о чем не говорило цензорам – людям, далеким от физики.

Однако в 1950-х годах были живы многие коллеги, друзья, знакомые и бывшие студенты Льва Штрума, которые, несомненно, узнали в гроссмановском герое расстрелянного друга, коллегу и наставника. К чести всех этих людей, ни один из них не сообщил об этом в КГБ.

Прочитав роман "За правое дело", дочь Штрума Елена Львовна разыскала Василия Гроссмана в Москве. Было это в конце 1950-х или в начале 1960-х. Она хотела расспросить его о своем отце. Однако Гроссман, с которым она встретилась в помещении издательства, был, по ее словам, очень напуган и под каким-то благовидным предлогом отказался общаться с ней. Она не стала настаивать на повторной встрече. Сегодня, когда нам известно о том давлении, которое оказывалось на Гроссмана, и о пристальном наблюдении за ним КГБ, нетрудно понять его поведение.

Нам удалось найти тонкую нить, связывающую Василия Гроссмана со Львом Штрумом – это годы учебы Гроссмана в Киеве. Однако предстоит ответить на главный вопрос: какую роль сыграл Лев Штрум в жизни Василия Гроссмана? Что побудило Гроссмана переплести собственную биографию с биографией физика Штрума и отождествить себя именно с этим героем? Почему Штрум был так важен для него? Есть надежда, что ответ на этот вопрос будет найден: как в Киеве, так и в Москве исследованы далеко не все архивные материалы.

В июне 2019 года впервые увидит свет английское издание романа "За правое дело". Перевод романа осуществил известный переводчик и знаток русской литературы Роберт Чендлер. Во многом благодаря его замечательному переводу, роман "Жизнь и судьба" стал бестселлером в Великобритании. Чендлер дополнил "За правое дело" множеством отрывков из первоначальной машинописи романа, которые впоследствии были удалены советской цензурой. Таким образом, часть оригинального текста Гроссмана впервые увидит свет на английском языке. В английской версии роман выйдет под названием, которое ему дал Василий Гроссман и которое тогда, в начале 1950-х, потребовала убрать цензура, – "Сталинград".

P.S. После публикации этой статьи с автором связалась Александра Попофф, российская и канадская писательница, которая сейчас заканчивает биографическую книгу о Василии Гроссмане. Попофф сообщила о своей архивной находке: в письмах Гроссмана к отцу, Семёну Осиповичу, дважды упоминается Штрум. Так, в письме 1929 года, вернувшись из Киева в Москву, Гроссман писал: «Был у Штрума и взял у него деньги, ибо сидел уже несколько дней не чище святого угодника.» А в открытке, отправленной отцу в 1933 году, Гроссман с иронией замечает: «...Почему вдруг Ленинск? Ей-богу, «Штрумск» мне кажется более подходящим.» Хотя Попофф понимала, что Штрум—реальное лицо и знакомый Гроссмана, о физике Л.Я. Штруме она узнала из настоящей публикации. Процитированные письма полностью подтверждают гипотезу, изложенную выше в статье: семья Гроссмана была дружна с физиком Л.Я. Штрумом, жившим в Киеве. Не исключено, что о Штруме упоминалось и в других письмах Гроссмана, но после ареста учёного в 1936 году они были уничтожены. Сделав Виктора Штрума главным героем романа «За правое дело», который он принёс в «Новый мир» в 1949 году, Василий Гроссман шёл на серьёзный риск. Невзирая на репрессии и антисемитскую кампанию, он был твёрдо намерен возродить в своем произведении доброго друга и талантливого ученого, ставшего жертвой сталинского террора. Становится понятным, почему писатель так боролся за своего героя с редакторами––Штрум был частью той бескомпромиссной правды, которая отличает позднюю прозу Гроссмана и которой впоследствии так боялось КГБ, арестовавшее главное произведение писателя––роман «Жизнь и судьба». Александра Попофф - автор ряда литературных биографий на английском языке. Её книга о Василии Гроссмане будет опубликована издательством Йельского университета в марте следующего года. С автором этой статьи её связал английский переводчик Гроссмана, Роберт Чендлер.